Никому о нас не говори
Шрифт:
«Всё нормально. А как спалось тебе?»
Мне? Мои ладони сразу же становятся влажными, а в груди приятно тянет. За последнее время это был мой самый крепкий и спокойный сон. Только стоит ли об этом знать Тимуру?
Но от ответа меня спасает новое сообщение с прикреплённым к нему фото:
«Ты, кстати, забыла…»
Пока изображение подгружается, я глазею на расплывчатые пиксели. Это же не может быть селфи Тимура?
И неважно, что фраза«ты забыла»совсем никак не соотносится
А на фотографии всего лишь две моих тетради с конспектами. Видимо, не заметила их, в спешке собираясь бежать домой. Меня словно по носу щёлкнули. Становится неловко. Я действительно подумала, что Тимур мне пришлёт своё фото?
И следом меня накрывает разочарованием. Теперь уже вообще не имеет значения, что пришлёт мне Тимур. Я даже не знаю, сколько будет длиться мой домашний арест и насколько он будет строг.
А забытые мною тетради были бы идеальным поводом прокатиться в Богудонию.
«Придётся тебе позаботиться о моих конспектах. В ближайшие дни я точно не смогу приехать за ними»,— вздохнув, печатаю и отправляю Тимуру.
«Мама поругала?»— сразу же приходит ответ.
Хоть сообщение без смайлика, но мне уже представляется, как ехидно приподнялсиь у Горина в этот момент уголки губ. Цокнув, пишу:
«Она переживает и злится».
«И что ты сказала ей?» — интересуется Тим.
За закрытой дверью спальни слышатся шаги. Я напрягаюсь, готовая скинуть телефон на тумбочку. Но звуки в коридоре стихают — кажется, мама из кухни прошла к себе в комнату. Подождав ещё немного и убедившись, что никто не собирается зайти ко мне, пишу:
«Сочинила, что была у подруги, мы выпили вина, и меня отключило».
«Достойная отмазка», — на моём экране появляется текст и смеющиеся смайлики.
Но я даже нахмуриться не успеваю, как он отправляет мне ещё одно сообщение:
«Ань, ты же не передумала? Я могу остаться ещё на несколько дней здесь?»
Я отвечаю Тимуру безо всяких сомнений:
«Да, конечно».
Он читает моё сообщение сразу. И под именем«Тимур Горин» очень долго светится надпись«печатает…».
Я жду ответа, сжав телефон в ладонях. Смотрю на экран, затаив дыхание. Не могу даже представить, что так долго печатает мне в сообщении Тимур.
А ответ оказывается краток:
«Спасибо».
Без смайликов и скобочек. Но от этих семи букв даже через экран чувствую искренность. Улыбаюсь его ответу. Тимур обычно не сильно-то и вежлив, и оттого сейчас его «спасибо» какое-то по-особенному честное.
Только это не значит, что я стану закрывать на всё глаза. И пускай мы сегодня спали на одном диване, под одним пледом и грели друг друга одним на двоих теплом, а теперь я жутко краснею, и в моём животе всё так приятно сжимается, когда я об этом вспоминаю.
«Только, пожалуйста, приберись там. И не устраивай никакие погромы», — быстро отправляю Тимуру. —«И не напивайся».
«Я больше не буду. Честно. А пока твои тетрадки будут в безопасности», — его сообщение сопровождается десятком улыбающихся смайликов.
Теперь я сама улыбаюсь от уха до уха. Но всего секундочку.
— Аня! Ты там уснула?— слышу за дверью строгий голос мамы.
Быстро блокирую телефон и откладываю его на тумбочку.
— Да, мам! — выкрикиваю хрипло, подскакивая с кровати.
Вряд ли теперь моя жизнь дома будет тихой. Я сама себе её испортила.
И пускай мне пришлось наврать с три короба, пожертвовать ни в чём не виноватой Соней, выслушать от мамы весьма гадкие слова и даже попасть под домашний арест, но сегодняшнюю ночь я всё-таки оставила тайной.
Только что дальше?..
Глава 34
Глава 34
А дальше проходят три дня, в которых я ощущаю себя как в клетке. Слова мамы о том, что мне нужно отчитываться о каждом своём шаге, оказались не шуткой. Она ждёт меня прямо у порога, когда я прихожу с пар. Осматривает, обнюхивает. Один раз даже потребовала показать содержимое моего рюкзака.
И ощущала я себя в тот момент мерзко. От злости тряслись пальцы, но я молча смотрела, как мама залезает в каждый потайной карман. Да и дома она разговаривала со мной исключительно поучительно-жёстким тоном.
Впервые в жизни я жду маминого дежурства как возможности выдохнуть. Но всё-таки во вселенной действует закон равновесия. Все три дня, пока мама была дома и всячески демонстрировала своё намерение проконтролировать каждый мой шаг, в академии меня никто не напрягал. Петрова и Красно ни разу не появились на занятиях, а Сонька продолжала болеть.
Пары оказались единственным местом, где я могла просто расслабиться и не прятать телефон, если он вздрагивал от пришедшей на него эсэмэски.
Эти три дня я не была в Богудонии. Но вот с Тимуром связь держала. Если я отчитывалась своей маме, где я и во сколько вышла из ворот академии, то он отчитывался мне, что не пьян и не спалил веранду.
Я не буду врать. Я каждый день жду от него сообщений. И откровенно маюсь, если Тим долго не пишет. Приходится прятаться за учебниками и конспектами, чтобы постоянно не думать о том, как он там, в Богудонии.
И вот сейчас, в этот вечер, который могла бы провести не дома, я клюю носом, дочитывая последние страницы. Приходится подпереть голову ладонью, чтобы не приложиться лбом о раскрытый учебник по английскому.
Глаза слипаются, а слабость всё сильнее вызывает желание заснуть прямо здесь, за письменным столом. Мне остаётся всего парочка предложений из английских букв, когда мой телефон вздрагивает. На него приходят несколько сообщений подряд. Лениво тянусь за мобильным, ожидая прочитать там очередной воспитательный месседж от мамы. Хоть она уже пожелала мне доброй ночи, ещё одна эсэмэска от неё не удивит. Но стоит только взглянуть на экран, как сон мой испаряется.