Никто

Только раз оторвать от разбухшей земли,

Не могли мы завистливых глаз,

Только раз мы холодные руки сплели...

И, дрожа, поскорее из сада ушли...

Только раз... в этот раз...

Пауза.

Ну, вот и все. Решительно все... И вот он умер для мира, для всех... Но не для меня... Его душа живет в моей душе, пока я сама дышу. Смерть не могла ее отнять у меня, не увела ее за собой... И эту его душу я ношу в себе. Она со мной, и я не грущу: в любую минуту ведь я могу говорить с его душой, в любую, потому что телом его ... я никогда не владела и не могу его оплакивать в силу этого.

Были тяжелые полосы жизни... безумно тяжелые, но тогда меня, изнемогавшую, поддерживал мой друг Иннокентий Федорович. Он учил меня "любить страдание", учил "мыслить", учил "покорности" и таким образом "научил жить". (Письмо О.П.Хмара--Барщевской Розанову В.В.)

Затемнение. Ольга уходит назад, к безмолвно стоящей группе .

Звучит музыка. И з боковых дверей появляется Арефа в красной ливрее и белых пе р чатках, открывает двери. Выходит Анненский уже не в мундире, а гражданской одежде . В руке он держит стопку листов со стихами. Чинно и прямо идет до середины сцены, где останавливается и поворачивается к залу.

Анненский.
– - Многое еще не сделано, не написано, не осмыслено, и трилистник моих желаний зачахнет с несорванными листьями. Я хотел всего лишь любви и признания, ведь жизнь моя уже клонилась к закату, но, наверное, я слишком много просил у судьбы. Все мы умираем неизвестными!

Моя недосказанность не была вызвана недостатком мужества. Это всего лишь дань условности, соблюдение приличий, позволивших сберечь от сердечных ран моих близких.

Любовь можно таить, но если таить её долго и не давать ей выхода, то она взрывает сердце. Во всяком случае, так произошло с моим. Внутренние запреты оказались сильнее, хотя я и устроил их, чтобы оградить своё сердце от разочарований.

Мне оставалось быть только скрипкой, лежащей без сил на черном бархате постели. Осыпаться иголками мыслей, как чахлая ель серебряного бора, в надежде, что на перегное вырастет другое молодое дерево. Оно-то, это дерево, и будет настоящим поэтом, наполнившим людские сердца всеобъемлющим счастьем...

Пауза.

Счастье не надо ждать двести, триста лет -- надо добиваться его сейчас, надо любить пока хватает сил, не откладывая на потом и не пряча свои чувства в кипарисовом ларце!

Звезды вращаются нас разлучая, --

В космосах мира движение вечно,

Но одиночество нас не пугает,

Мир -- это мы, а любовь бесконечна!

Проходит вдоль сцены, держа в руках листки со стихами и осторожно спуская их на пол, словно лепестки роз. За ним остается белая дорожка. Скрывается в дверях с другой стороны сцены . Следом идет Арефа . Он подходит к дверям, хочет закрыть их, но в после д нюю минуту останавливается и оставляет створки открытыми. Поворачивается лицом к залу и медленно отступает назад, в темноту.

Занавес .

1