Нина Сагайдак

— Что же ты надумала?

Нина помолчала, потом, подняв голову, твердо посмотрела на Янченко.

— Приближается двадцать пятая годовщина Октября. Хочу поздравить население нашего города с праздником.

— Мысль хорошая… Но как ты думаешь осуществить ее?

— Выступить по радио, например.

Янченко остановился, удивленно глядя на нее:

— Ты это всерьез? Не понимаю, по какому радио?

— По городскому радиоузлу. Там, где мы выступали с тобой в концертах.

— Ты что, шутишь?

— Нисколько.

— Это авантюра. Кто тебя допустит к микрофону?

— А мы без разрешения. Пролезем ночью через окно, пробудем на чердаке до рассвета, а раненько утром выступим. Пока немцы разберутся, что к чему, мы исчезнем.

— А часовой?

— Около часового нет громкоговорителя. Откуда он будет знать, что кто-то там передает по радио октябрьское приветствие.

— Сложное и ответственное это дело. Не можем мы с тобой сами его решить.

— Ты боишься?

— Нет, не боюсь. Но так просто идти на такое дело не имею права. Не забывай, что мы члены одной организации и обязаны подчиняться ее дисциплине.

— Я не знаю такой организации! — гневно сказала Нина.

— Как это — не знаешь?

— Очень просто. Обещание я давала Ольге Осиповне. Теперь ее нет в живых, поэтому я могу действовать так, как сама считаю нужным.

Янченко пристально взглянул на девушку, ответил строго и веско:

— Ольга Осиповна действовала от имени организации, и данное ей обязательство — это обязательство перед всем подпольем. Наконец, ты знаешь не только Ольгу Усик, но и меня.

Нина сразу притихла.

— Да, ты прав… Ты безусловно прав, но должен ведь ты понять, что я не могу так жить! Я должна отомстить за тетю Олю! И не только за нее.

— Настанет время — отомстишь.

— Оно настало, Володя. Именно сейчас настало. Я ненавижу фашистов всем своим существом! Поверь, не только что-нибудь делать, но и думать ни о чем другом не могу.

Тревожно вглядывался Янченко в ее напряженно блестевшие глаза, худенькую фигурку, нервные пальцы, теребившие бахрому старенького платка. Как бы не оттолкнуть девушку от себя, а то она сама натворит таких дел, что потом всем миром не расхлебаем.

— Знаешь что, — сказал он, — давай еще подумаем. Я должен поговорить со старшим товарищем. Может быть, найдем иной способ поздравить население.

— Какой еще?

— Сейчас точно не знаю, но вот, например, если бы у нас был микрофон, можно было бы подключиться к проводам в том месте, где передачи идут от приемника на усилитель радиоузла, и передать нужный нам текст.

— Да, да, — воодушевилась Нина, — поищи, обязательно поищи микрофон. Я на тебя надеюсь. Я буду ждать, Володя.

V

В этом горестном 1942 году день Седьмого ноября совпал с базарным днем в городке.

У кого была нужда побывать на базаре, двинулись туда на рассвете. Спешили все, кто хотел сбыть свой нехитрый товар: старую, поношенную одежду и обувь или такие дефицитные теперь вещи, как керосиновая лампа или зажигалки, продать вещи, купить картошку, крупу, а если очень повезет, то и муки немного.

Накануне всю ночь стлался над городом густой туман, с рассвета моросил холодный колючий дождик. Но люди не обращали внимания на погоду. Как только рассеялась ночная мгла, со всех концов потянулись к базару согнутые фигуры — одни под тяжестью ноши, другие — просто ежась от пронизывающей ноябрьской слякоти.

И вдруг раннюю тишину нарушил громкий, особенно громкий и звучный в этой тишине голос из репродуктора:

«Доброе утро, товарищи! Поздравляем вас, граждан города Щорса и Щорского района, с двадцать пятой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!»

Люди мгновенно остановились, замерли пораженные, не веря своим ушам. Потом начали озираться по сторонам. Кто это? Откуда?

Говорила девушка звонким, взволнованным голосом:

«Наши войска готовятся к решающим боям с немецко-фашистскими захватчиками. Не складывайте оружия и вы, идите в партизаны. Вас ждут там товарищи! Идите и бейте немцев, ускоряйте нашу победу!»

Где-то послышался топот тяжелых сапог, затем выстрелы. К базару бежали полицаи и немецкие солдаты.

Девушка сделала паузу, а затем из репродуктора раздался громкий призыв:

«Смерть фашистским оккупантам!»

Теперь стреляли уже не только в центре, но и на окраинах городка. Люди бросились бежать кто куда, лишь бы не попасться немцам на глаза.

А в это время Нина, отодвинув доску, пробиралась сквозь высокий забор, потом — через сады и огороды и, наконец, набрела на сарай, укрылась там за дровами.

Сидя скорчившись в своем убежище, она старалась унять дрожь, сотрясавшую все ее тело, и лихорадочно думала: все сделано хорошо, правильно сделано. Но почему, когда она шла на выполнение задания, не боялась, не дрожала, говорила в микрофон — тоже не боялась, только иногда перехватывало дыхание… А услышав от Володи: «Беги!» — сделала несколько шагов и вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги, задрожали руки. Наверно, потому, что осталась одна, без Володи. Успел ли он отключиться? Не по нему ли стреляли?

Укрытие Нины было неудобное, зато надежное. По-видимому, никто из посторонних не видел, как она забежала в сарай, а хозяева, напуганные выстрелами в городе, боятся выйти из дома… Ну, а если кто-нибудь из них и найдет ее в сарае за дровами, она скажет, что спряталась здесь, услышав выстрелы…

Наверно, около часу пробыла Нина в своем убежище. Через щели в сарае потом увидела, что на улице уже появились люди. Тогда она быстро юркнула из двери и огородами вышла на улицу.

Как и договорились с Володей, Нина не пошла сразу домой: немцы могут их искать с собаками, нужно запутать следы. Лучше всего это сделать на базаре, среди множества людей. Поэтому Нина обошла свой двор подальше, направляясь туда, где слышался гомон базарной толпы.

Там действительно было много народа, и никто никого не спрашивал, зачем ты сюда пришел: каждый знает, что на базар приходят либо продать, либо купить, либо сменять вещи на продукты. Толкаясь в шумном людском водовороте, Нина должна была не только запутать следы, но и встретиться с Янченко. Хотя бы только увидеть его, перекинуться парой слов, чтобы убедиться в благополучном исходе дела, — узнать, удалось ли вовремя снять микрофон и исчезнуть.

Долго бродила она по рынку и наконец увидела Володю среди группы инвалидов, которые вертели в руках, рассматривая, довольно приличную пару сапог и ожесточенно торговались.