Ниоткуда с любовью

— Ничего себе, — открывая глаза, сказал он. — Решила взглянуть на закат? Я тебя раньше на этой крыше не видел!

— Расков, — Полина с трудом оторвала взгляд от ярко-оранжевых окрестностей. — Ты что, решил прорепетировать здесь романтические сцены для своего фильма?

— Странное предположение, — усмехнулся он. — Репетировать надо с тем, кто сможет прочувствовать момент.

— Подлец, — Полька покачала головой, а Родион вдруг похлопал по пледу рядом с собой, приглашая ее присесть.

— Я хотел сначала подписать записку «Миша», но потом все же решил, что это будет не очень смешно.

— Совсем не смешно, — согласилась Полька, приближаясь к Родиону. — Так зачем мы здесь?

Он вздохнул и улыбнулся, обозревая крышу таким взглядом, как будто это была самая что ни на есть сказочная страна на свете.

— Мы здесь, милая, — голосом заманивающего в ловушку волшебника провозгласил он. — Исполняем мечты.

— Серьезно.

— Серьезно. У кого была мечтать встретить закат на крыше?

— Ты реально считаешь, что можешь исполнить мои мечты? — высокомерно бросила Полька и плюхнулась рядом.

— Узнаю Полину Орешину. Другого ответа я и не ждал, — с самодовольной улыбкой ответил Родион. Он перевел взгляд на двор, раскинувшийся под ними.

— Здесь круто, — прошептала Полина, наконец. — На самом деле, я уже поднималась сюда.

— С кем это? — Родион оторвался от созерцания и подозрительно взглянул на нее.

— С отцом. Это было много лет назад. Но на закате я здесь никогда не была.

— Зачем вы ходили сюда с отцом? — с любопытством спросил Расков. — Я не знал этого.

— Да… это была наша тайна. Мама злилась, да и Нина вечно причитала, что мы ведем себя глупо, но нам нравилось.

— Почему же вы никогда не приходили сюда с отцом на закате? — удивился Родион.

Полька пожала плечами.

— Он все обещал. Но потом он получил серьезную работу и… не знаю, это все как-то забылось.

Полина легла на плед и закинула руки за голову. Небо было розовое и голубое, очень яркое. От него трудно было отвести взгляд, да и не хотелось, если честно. И на крыше воцарилась тишина, и было так спокойно и легко, и не хотелось ни о чем думать.

Но все же одна мысль тревожила по-прежнему, коренясь где-то на краешке сознания и вылезая в самые бездеятельные минуты.

– Родион, — Полина вздохнула, — почему меня сейчас ничто не радует? Почему все кажется таким бессмысленным и запутанным?

Он ответил не задумываясь, но так и не теряя своей непонятной Полине серьезности:

— Потому что в последнее время ты только и делаешь, что живешь жизнью своей сестры. Ты живешь от одного письма к другому, а ведь у Нины были явно другие цели, когда она писала эти письма.

— Ты думаешь, что ты психолог? — Орешина посмотрела на него. Он сидел, отвернувшись, и выражение его лица не прочитывалось.

— Все актеры — психологи в той или иной степени, — спокойно ответил он и повернулся. В его глазах вспыхнуло и исчезло какое-то странное выражение.

— Все хорошие актеры.

— Да, вот именно, — спокойно сказал он, не поддавшись на провокацию.

— Так значит, я живу жизнью своей сестры, — внезапно задумчиво произнесла Поля, садясь на пледе. — Я не знаю, кто я и кем хочу быть. Кем хочу стать. Быть может, я просто очередное ничем не одаренное существо, которое всю жизнь будет работать на скучнейшей работе и ничего никогда не достигнет.

— О, да брось ты, Полька! Кто научил тебя этому пафосу? Уж явно не Штроц, он на такое был не способен. И вообще, что это за мысли о собственном ничтожестве? — усмехнулся Родион. — Если чему и научил меня театр, так это тому, что в каждом из нас заложено столько образов, мы можем менять столько масок, что сегодня ты в чьих-то глазах (и даже в своих) выглядишь жутким подлецом, а завтра становишься ангелом во плоти и можешь с места в карьер перевести сотню старушек через дорогу, став всенародным героем… Да ты и сама должна это понимать. Все может измениться в один момент. Ты поймешь, чего хочешь и кто ты есть.

— А ты? Ты это понимаешь? Кто ты есть?

— Я актер, — не задумываясь, сказал Расков и улыбнулся краешком губ. — И я буду актером. Я хочу реализоваться в качестве актера. Я буду тем, кем у меня получится стать.

Это прозвучало так обескураживающе уверенно, что Полина посмотрела на Родиона внимательнее прежнего. Его ответ навел ее на новые мысли.

— Скажи честно, ты уедешь? Если будет получаться в кино? Если тебя пригласят еще?

Расков легкомысленно пожал плечами.

— Жизнь покажет. Надо радоваться тому, что есть сейчас.

— Значит, ты уедешь… — прошептала Полина. — Бросишь свой город?

— Орешина! — Родион поморщился. — А что, у меня есть поводы, чтобы остаться? Что-то меня здесь такое держит? Почему бы не попробовать себя где-то еще…

Полина вскинула голову. Внутри пробежал холодок, противный, зудящий. Теплым июньским вечером ей вдруг стало холодно. Она решительно встала с места, разминая затекшие ноги.

— Ну да, точно… — негромко произнесла она. Родион молча наблюдал за ней. — Точно… А как же отец? — она повернулась с приклеенной к лицу улыбкой. — Как же Катька?

— Отец… — Расков вздохнул, позволив увести себя в эту тему. — Отец переживет. Все равно в какой-то степени я у него как кость в горле. А вот Катька вырастет, наконец.

— Сбежит в Бухту и будет там бултыхаться в одиночестве, — мрачно закончила Полина.

— Поль, — он покачал головой. Он хотел сказать что-то еще, но Орешина не дала ему закончить.

— А как же я? — с подчеркнутой ироничностью сказала она. — Меня ты тоже бросишь здесь? С кем же я буду ругаться? Кого буду критиковать в театре?

И непонятно было, серьезно она говорит или шутит. Впрочем, Расков и так знал, что с ней надо держать ухо востро. В такие моменты она никогда не шутила.

Полина не отводила от него взгляда. Он выглядел непривычно собранным, темные глаза смотрели с кажущимся высокомерием — на самом деле, с растерянностью.

— Зря мы снова встретились, — вдруг тускло сказала она, глядя на уже практически скрывшееся с глаз солнце. — Было бы намного проще не встречаться.

Он выдавил из себя улыбку.