Нисхождение короля

Я улыбалась, натянув на уста милейшую улыбку. Говорила, какие все молодцы и как всё чудесно. Надевала медали с символом единения, выпускала маленькие кольца ариуса над головами сегодняшних победителей — идея Винелии. Символ благости и чести. Я держалась даже с Калистой, с которой удалось перемолвиться парой слов. И с Амалией, которая не знала, что стала сиротой. Держалась с Винелией, с Фредериком, который гордился моей выдержкой, будто я его родная дочь. Держалась изо всех сил, чтобы никто не услышал крика и не увидел моей боли.

А в голове цифры. Я считала шаги. Каждый шаг приближал к концу этого бесконечного дня. Маленькие шажочки — нельзя быстрее, иначе сорвусь на бег и с позором покину королевское празднество третьего дня равноденствия. О, святая Клэрия, это всего лишь третий день, а такое чувство, что прошёл месяц с момента, когда в последний раз чувствовала себя свободной и счастливой…

О, как мне ненавистен смех и фиглярство! Как невыносимо видеть распроклятого оперного певца из рода Лицких, который так расстаралась, соловьём заливаясь на сцене. Я еле терпела танцы, отклоняя все приглашения и делая вид, что не могу танцевать, хотя и обещала Винелии станцевать хотя бы во время открытия. Нет, если кто тронет, — закричу до срыва связок! Оставьте в покое! Хватит и того, что я сижу здесь среди вас в белом роскошном платье, а внутри сплошная липкая чернота отчаяния, которое пожирает изнутри, не в силах выбраться с плачем наружу.

А они танцуют, счастливые беззаботные дети. И Седов так вдохновлённо кружится с Калистой. И Акрош уверенно ведёт Винелию в танце, что-то говоря с улыбкой на устах. И Ниркес кружится с молодой вдовой из голубого дома. Смешались в танце серокрылые, цветные… Танцуют все. А я пью вино как воду, игнорируя противоречивые взгляды официантов. Если не могу горевать — дайте хотя бы напиться. Я уйду трезвой, никто не поймёт, что я пьяна.

Во всём зале только один знает правду. Он стоит у самой дальней колоны и неотрывно глядит на меня. Шаман знает, что чувствую. Видит обрывы там, где прежде были нити серебра. Мне так хотелось сбежать к нему, крича в лицо: «Ты ведь знал, что так будет?! Не мог не знать, говоря то, что говорил вчера! Как мог не предупредить? Как мог молчать, когда они ушли на смерть?! Я не прощу тебя, ведь ты не мог не знать…»

Но я сижу на месте, вцепившись в подлокотники кресла. Держусь, зная, что как только уйду отсюда — сразу прикажу арестовать шамана. Он точно что-то знает. Пусть скажет. Пусть всё расскажет или же я…

Осторожно касаются моего плеча, и я вздрагиваю, чуть расплескав вино. Наклоняется слуга, шепча, что в коридоре ждёт Богарт. Есть важные новости. И я, наплевав на этикет и приличия, срываюсь с места и скрываюсь за портьерой, где был потайной выход в служебный коридор.

— Ну? Что узнали? Что произошло? — набрасываюсь на мужчину с расспросами, а он отмахивается, увлекая за собой.

— Не здесь, — цедит слова, и стоило остаться наедине, как говорит и в серых глазах тлеют угли злости. — Увы, с севера новостей пока нет, но колдуны уже отправились в путь. Хорошо, что Амалия сейчас здесь и не знает о случившемся. Она та ещё болтунья и не способна держать рот на замке.

— Тогда что? — схватив его за запястье, процедила сквозь зубы.

— Шелки, — также злобно отвечает он. — Они нарушили прямой приказ короля. Мои люди устроили засаду в Нимфеуме, и ближе к вечеру шелки притащили несколько русалов. Они убили их и разделали для трапезы.

Когда дошёл смысл слов, в голове помутнело, и я сглотнула горькую от вина слюну. Стало хуже. Эти твари едят разумных. Как это может быть? И сразу более страшная мысль — если не осталось Каргатских королей, значит и сделки аннулировались? И нет Томара Бай, способного рассказать, что будет дальше. Я похолодела, понимая, чем это обернётся. Мои эмоции слишком легко читались — Богарт потребовал объяснений, а получив, приложил руку ко лбу и отошёл в сторонку. Он прислонился к стенке и запрокинул голову.

— Вам придётся стать сильнее, кэрра Селеста Каргат. Только внутри вас есть сила, способная остановить и подводников, и шелки, и даже морвиусов. Так говорил Никлос. Если его не станет — только вы сможете уберечь королевство и целый мир.

А я закричала на него:

— К демонам это королевство! Слышишь? Да пошло оно всё к старым богам и прочей нечисти! В отхожем месте я видела всё это дерьмо, ясно? Я сейчас улечу отсюда домой и сами решайте все свои проблемы, так понятнее?! Я не буду ни королевой, ни возрождённой святой Клэрии, ни молодой богиней, ни кем вы там все хотите меня видеть! Я лечу домой к своей семье. Мне нужно оплакать смерть мужа, мне нужно как-то пережить эту боль, слышите?! Я не могу быть сильной, мне слишком больно! Мне каждую секунду больно и боль не становится слабее, и я не знаю, почему чувствую всё так. Почему так больно, мамочки… — мой крик оборвался, и я опустилась на пол, вновь зажимаясь. От усталости вновь закружилась голова. Звон отчаяния всё ещё звучал в ушах, когда Богарт опустился рядом. Он не попытался обнять, просто потянул за руку и сжал её крепко-крепко.

Мы долго так сидели. Не знаю сколько, но за стеной музыка сменялась раз пять. Взрывы смеха и хлопки то поднимались как волна, то опускались в перерывах. В коридор пытались зайти слуги, но Богарт гнал их прочь, давая время выплакаться. Чуть отпустить невыносимость. И вернуть трезвость реальности. А когда я угомонилась, сказал:

— Я не знаю, что вы чувствуете, кэрра Селеста. Не знаю, как поддержать и что сказать, кроме слов, от которых вас воротит. Но… другого выхода нет. И этот день нужно довести до конца. И следующий. И через. И ещё много-много дней, когда придётся принимать решения и брать ответственность. У вас нет права бежать. Вы не в том положении, чтобы сдаться. Потому что, если вы сдадитесь, Каргатское королевство перестанет существовать. Начнётся война всех со всеми, потому что это выгодно всем, кроме нас. Поэтому плачьте. Страдайте. Кричите. Ненавидьте меня. Но живите и действуйте. Возможно, всё изменится. Возможно, Никлос жив, как и ваш возлюбленный. Но даже тогда вы уже не сможете вернуться к прежнему. Вы взрослеете, как это пришлось сделать многим девушкам из вашего выпуска. У вас нет того счастья неведения, которым обычно живут аристократки. Вам всем пришлось пройти через многое. Вот моя жена не справилась. Она не в силах принять реальность замужества. Я ей противен, и она боится ложится со мной в постель. К сожалению, но ей придётся нелегко, если не сможет совладать со своими чувствами.

Я подняла голову и увидела опустошённость в лице Богарта. Человечность за маской безупречного канцлера. Обиду и боль. Но, стоило ему заметить мой взгляд, как лицо разгладилось, тени ушли и вернулась маска.

— Кэрра Селеста, если вы успокоились, то нам пора. Мои люди смогли поймать только одну шелки, но самую важную. К сожалению, привычные методы допроса не работают, а говорить она хочет только с вами. Верховная Флакса готова назвать имя главного морвиуса. Того самого колдуна, что пытался поработить Никлоса.

* * *

Каждое новое событие всё равно что бег по горным камням у водопада. Они мокрые, скользкие, покрыты мхом и в любой момент готовы сорваться, утягивая за собой в пропасть. В какой момент оступлюсь, совершу ошибку? Став подопечной короля, получила в довесок миниатюрную диадему с чёрным камнем — символом Каргатов. Сегодня мою голову украшала иная диадема, крупная с шипами и золотыми листьями. А в центре тот самый чёрный камень, и к нему добавились камни помельче, превращая украшение в настоящую корону принцессы. Невыносимая тяжесть, опоясывающая голову болью. К такому никогда не привыкнешь, но и отказаться нельзя. Это один из символов власти.

Как и новый гардероб, который, оказывается, шили всё лето. Осталось только подогнать по фигуре и можно надевать. Сплошные чёрные с золотом платья да костюмы. Многие тяжеловесные, официальные да парадные и идущие в паре к королевским нарядам.

И вот я стою одна в большой гардеробной, разглядываю их, понимая, что послезавтра вот это чёрное, самое царственное, но без украшений и бисера, и будет на мне, когда скажу людям, что их король мёртв. А вот в этом выйду к заокеанским послам. Здесь на рукавах вышиты белые нити — символы ариуса. В этом сяду на трон в зале советов. В этом буду завтракать. В этом ужинать. В этом танцевать. В этом путешествовать… В комнате слишком много манекенов. Безголовые фигуры на подиумах пугают своей официальностью. Пышностью. Чужеродностью. Неотвратимостью.