Нити времени

— Знаешь, Лекс, крутые у тебя глаза, — заявил тогда друг. — Никогда не бывают одинаковыми! Когда ты злишься, твои глаза насыщенно-зеленые и очень темные, как сосновые иголки в пасмурную погоду. Когда раздражаешься — как листья на солнце с крохотными голубыми крапинками. Грустишь — больше похожи на жухлую осеннюю траву. Пыльную такую, как у какой-нибудь тропинки. Тревожишься — снова становятся ярко-зелеными, но уже без голубого. Счастлива? Синие, как самое яркое летнее небо.

Лекси же не видела в этом ничего крутого. Она предпочитала хранить свое настроение при себе и не показывать его всем подряд. Очень старалась сдерживать свой огненный темперамент. А еще редко смотрела людям прямо в глаза и по возможности (когда в кои-то веки светило солнышко) надевала солнцезащитные очки.

— Твои волосы отрастут меньше чем за месяц, балда! — взвыл Джеймс, отрывая ее от невеселых мыслей. — На кой черт хранить какие-то тайны от всего мира, если тебе ничего не стоит взбрыкнуть и просто так вывалить это на блюдечко с голубой каемочкой?

Стивенс закатила глаза и уверенно произнесла:

— Никто ничего не поймет.

— Ну конечно, — парень скептически усмехнулся. — У всех же волосы растут по десять сантиметров в месяц! Никто и не заметит таких перемен!

Это было правдой.

То, что Лекси была путешественницей во времени тайной никогда не было. Она исправно каждый день посещала Темпус с шести лет и ее способности знали вдоль и поперек. Во всяком случае, все так считали. На самом же деле, они с отцом скрывали то, что не стоило знать посторонним. То, за что ее могли на всю жизнь запереть в стенах Темпуса и навеки сделать подопытной крыской.

Алексия всю жизнь боялась, что ее тайны раскроют. В детстве отец намеренно рассказывал ей о том, что делают с детьми, чьи особенности хоть сколько-нибудь отличаются от других. И она панически боялась, что однажды кто-нибудь особенно умный придет и решит переделать ее генетический тест. Что тогда все их старания пойдут насмарку.

— Джеймс, — устало сказала она, потерев виски пальцами. — Перестань разводить панику. Я обо всем подумала. Нет никакой опасности. Поверь. Ты же не думаешь, что я настолько ненормальная, что решусь на такую подставу самой же себе?

— Думаю, — буркнул он. — Это ведь зацепка! Может быть те, кто видят тебя каждый день ничего сразу и не заподозрят. Но те, кто видят тебя раз в месяц? Ты думаешь они не свяжут это с регенерацией? О которой, вообще-то, никто не вкурсе! Или ты забыла, что должна молчать об этом? Решила, что раз уж ездишь в лабораторию каждый день, можно и жить там?

Девушка вспыхнула.

— Ну я же не руку себе отрезаю, в конце концов! Джим, это всего лишь волосы. Я тебя может быть удивлю, но в современном мире люди носят парики. Стригутся налысо. Делают наращивание. Есть туча способов скрыть то, что они очень быстро отрастают. И, представь себе, их можно хоть каждый день подрезать, если захочется, — ядовито добавила она, снова скрещивая руки на груди. — Нет в этом ничего удивительного!

— Прошу, прекрати так делать, — вдруг тихо сказал Джеймс, заметив ее позу и нахмурившись. — Я начинаю думать, что ты защищаешься от меня. Лекси, пойми, я не хочу тебя останавливать. Но я правда считаю, что это плохая идея. Что если это свяжут и с…

— Нет. Ты что? Как такое вообще можно между собой связать? — девушка опустила руки и ей показалось, что они налились свинцом и стали ей какими-то инородными. Словно их пришили, как плюшевой игрушке, и теперь они ужасно мешались. Ей нестерпимо хотелось взять что-то, чем-то себя занять, чтобы снова не скрестить их. Не хотелось расстраивать друга сильнее.

— Легко. Умников у нас хватает. Возьмет кто-нибудь и решит, что раз у тебя есть… — он запнулся, наткнувшись на предупреждающее выражение в ее глазах и поправился. — Хорошо, возможно есть регенерация, то может есть и что-то еще. Ведь обычно регенерацию от общества не скрывают, она ведь у каждого десятого, если не у каждого пятого человека на земле. А значит могут докопаться, сделать анализ и…

Лекси напряглась всем телом, ожидая, когда друг закончит фразу. Она уже знала, что он скажет, но не нашла в себе сил, чтобы остановить его.

— Поймут, что твои перемещения во времени никакими рамками, как у остальных, не ограничены! И что тогда? Ну пойми же ты! Пойми, что это опасно! — взмолился он. — Лекс, пожалуйста. Я не могу… если это произойдет, я никогда себе не прощу!

Алексия тихо, но глубоко вздохнула, прогоняя страх. Отступать нельзя. Стоит дать заднюю и все, на что она так надеялась, разрушится как песочный замок в ураган. Лекси не могла отрицать, что ей до одури страшно быть пойманной. Но так же ей ужасно надоело прятаться. Надоело вечно прятаться в дурацком страхе, как в коконе. Хотелось свободы. Хотелось нормальной человеческой жизни!

— Никто ничего не поймет, Джеймс, — с нажимом сказала она и, заметив все те же ножницы на кровати, подошла и снова взяла их в руки. — Я не собираюсь объяснять тебе все по второму кругу. Не хочешь — не надо. Но и не мешай мне. Все равно не сможешь.

— А что ты сделаешь? Растворишься в воздухе и пострижешься где-нибудь в салоне шестидесятых? — криво усмехнулся он.

— Почему бы и да? — она подняла ножницы и выпрямилась, бросив на друга очередной упрямый взгляд.

Он лишь вздохнул. Затем забрал у нее ножницы и снова, все тем же небрежным движением отправил их на кровать. Достал из большой сумки свой набор ножниц, с которым практически никогда не расставался. Вытащил инструменты, велел сесть в кресло перед зеркалом. И Лекси наконец расслабилась. Он взял в ладони ее волосы, словно оценивая сколько работы ему предстоит. Пробубнел что-то о том, что всю эту красоту просто жаль резать так коротко. А затем начал ловко работать ножницами. Лекси всегда казалось забавным, что Джеймс, выбравший как специальность инженерию, унаследовал от своего отца, стилиста по волосам, настоящий талант. Он, совершенно не стараясь, мог сделать идеальную прическу кому угодно. Стоило показать ему картинку, как через некоторое время он повторял ее с легкостью парикмахера с тридцатилетним стажем. Но этот упрямец стоял на своем и упорно постигал чертежи и прочие непонятные ей науки вместо того, чтобы делать то, что было дано ему природой.

Девушка расслабилась в кресле, вновь предвкушая скорую победу и то, какой свободной и счастливой станет, когда избавится от этого гнета. Все же настолько длинные волосы далеко не практичны. С одним только мытьем головы приходилось подолгу страдать! А теперь все это кончится… ненадолго, конечно, но и в дальнейшем отращивать такую длину она вовсе не собиралась.

— Готово, — обреченно сказал друг и Лекси открыла глаза, уставившись в зеркало. Перед нею была незнакомка… Прекрасная незнакомка! Длинные волосы безжизненно лежали на полу, а худенькое личико обрамляли короткие пушистые пряди. Лекси потрогала их пальцами, счастливо улыбаясь. Умелый макияж, который ей сделали в салоне несколько часов назад придавал ее новому облику еще большую зрелость и уверенность. А алые линзы, которыми она собиралась дополнить свой вампирский образ на вечеринку, не дадут никому прочитать по ее переменчивым глазам настроение.

— Джеймс… Это в точности то, чего я хотела!

— Ты похожа на ощипанного цыпленка, Стивенс, — покачал головой друг, явно все еще настроенный на негатив. Лекси махнула на него рукой:

— Я похожа на Элис Каллен, — еще ярче улыбнулась она, раскрыла тумбочку и достала накладные клыки.

— На дурочку ты похожа больше! Меня из-за тебя ждет лютый кошмар. Твой отец с меня три шкуры снимет, но это-то ты конечно переживешь, не тебе же его выслушивать. А вот издевки Декстера…

Лекси тут же перестала улыбаться и нахмурила брови.

Ричард Декстер, руководитель лаборатории, в которой ее без преувеличений ежедневно пытали, был для Стивенс персональной занозой в заднице. И, по совместительству, первой любовью, так и не покинувшей глупое сердце. Оно замирало каждый раз при виде его светло-зеленых, будто трава, покрытая инеем, глаз. Гулко билось каждый раз, когда он касался ее руки, чтобы ввести под кожу реактив. Пускалось в пляс каждый раз, когда он смеялся. И, казалось, совсем переставало биться каждый раз, когда он шутил. Даже если обычно эти шутки были идиотскими.