НЛО майора Казанцева

Интересно, если наших завсегдатаев салона поместить туда, что с ними было бы? Экспедицию или пришлось бы возвращать, или выбрасывать пассажиров в открытый космос.

Коридорчик закончился входом в каюту капитана. Куда я был приглашен.

В моем присутствии Железняков обычно снимал маску невозмутимости и даже где-то становился похож на человека.

– Рад видеть, - сказал он.

Мы традиционно выпили по чашке его фирменного чаю, который он заваривал с применением какого-то волшебства, не иначе. Из обычных ингредиентов чай получался изумительным.

Он поставил на столик гобан – специальную доску для игры в Го, и выкинул первый камешек-фишку. К этой игре пристрастили капитана мы с Ламберто в ту самую, ставшую для меня переломной, экспедицию на Титан. Именно тогда Старьевщик приобрел уверенность в себе и понял настоящий вкус Поиска.

Мы мирно прихлебывали чай. А я смотрел на доску, где моя позиция неумолимо ухудшалась.

– Игра с тобой становится неспортивной, - поморщился я. – Мы с Ламберто выпустили джина из бутылки. Ты теперь обставляешь нас каждый раз.

– Ну, сперва вы с нашим итальянским другом обставляли меня. И ехидно радовались, - хмыкнул капитан.
– А помнишь, как я обыграл тебя в первый раз?

– Когда мы зависли над Титаном, - улыбнулся я.

В тот полет на Титан, двенадцать лет назад, Железняков был одним из самых молодых капитанов-межпланетников. А я числился дублером пилота и руководителем наземной экспедиции.

– Когда я у тебя выиграл в первый раз, мне хотелось тебя расцеловать, - улыбнулся Железняков.
– А через час мечтал тебя пристрелить.

Да, помню я его физиономию, когда я определил район высадки. Он был самый неблагоприятный на спутнике Сатурна.

– Ты решил заняться суицидом, - продолжил капитан.
– И при этом ничего не мог внятно объяснить. Если бы не категоричное указание с Земли, я бы просто отстранил тебя от обязанностей. Или вообще бы запер в антирадиационной спаскамере до конца экспедиции. Свободно прохаживающиеся психи на борту опасны.

– Но потом ты понял, - многозначительно проговорил я, выкладывая камешек.

– Потом я понял… - кивнул капитан.

Он не стал продолжать разговор. Даже в узком кругу мы предпочитали не касаться тем с таким грифом секретности. Ведь он знал, что именно тогда и именно с того места поверхности я поднял, опять-таки с риском, но без особых эксцессов, Предмет.

– Гладко идем, - сменил я тему. – Штатно.

– Знаешь, больше всего люблю, когда все идет по рассчитанному и написанному, - капитан тоже выложил свою фишку на доску.

– Солидарен, - кивнул я. – Хотя тебе должны быть желаннее бой и пламя. Ты же мастер решения экстремальных ситуаций. Самый лучший мастер.

– И как мастер больше всего ненавижу эти ситуации, - возразил капитан.
– Самое большое мастерство, чтобы их не было. Надеюсь дотопать до Урана без сучка и задоринки.

– Твоими бы устами, да мед пить, - неожиданно для самого себя выдал я глухо.

В этот момент у меня появилась четкая уверенность, будто сверху снизошла, что без сучков никак не получится. А на сук ведь можно и напороться так, чтобы на нем повиснуть.

– Имеешь опасения? – внимательно посмотрел на меня капитан, имевший некоторые представления о моих интуитивных озарениях.

– Да так. Будто ветром подуло… Будь острожен, капитан…

После этой игры в Го какое-то тревожное состояние, овладевшее мной, все росло. Казалось, что-то надвигается – неотвратимо и достаточно быстро.

Хотя корабль жил своей обычной жизнью. Вон, в салоне, куда я зашел, бушевали привычные страсти.

Лорд опять сцепился намертво с Ваней, стойко отстаивающим идеалы коммунизма. Опять они трещали что-то за будущее, которого у западного мира нет.

В запале дискуссии второй пилот обернулся к негру Айко Тэю, который во все дискуссии только ласково улыбался, глядя умными глазками, и предпочитал не встревать.

– Вот вы, представитель угнетенных еще не так давно народов, – воскликнул Ваня.
– А что вы думаете о перспективах нашего полета?

В СОН, вторым директором которого являлся Тэй, большинство сотрудников называли «сонями». Вырвавшись из своих, часто не слишком развитых, стран на международную арену и тепло на ней пристроившись, они вели сонный образ жизни в Главной резиденции СОН в Сингапуре. Были еще «сомнамбулы» - такие лунатики, развивавшие бурную деятельность, не приходя в сознание. Они заваливали весь мир фантастическими инициативами, формировали какие-то комиссии. Когда все это заканчивалось провалом, не обращая внимания на неудачу, они измышляли что-то новое. А были «сновидцы» - мудрые, все понимающие, работавшие на своем посту тихо и незаметно в деле морального объединения человечества. Тэй был из последних, и я его искренне уважал.

Он почти всегда присутствовал на диспутах в салоне, но предпочитал больше кивать и соглашаться, в словесные баталии не лез. И всегда отвечал: «Будущее покажет». Вот и сейчас на вопрос второго пилота Тэй с вечной своей улыбкой негромко произнес:

– Будущее покажет.

– Это ваша вечная отговорка!
– вскипел лорд.
– И все же, как вы оцениваете ситуацию с Контактом?!

– Думаю, мы окончательно разломали тысячелетний уклад нашей цивилизации, - произнес Тэй.
– Возврата нет.

– А что дальше?

– Будущее покажет…

– Но как надо строить это будущее? – спросил Ваня.

– И это тоже покажет будущее. Главное, быть людьми, а не лесными макаками. И тогда у человека будет будущее. Которое все покажет.

Тут лорд окончательно вышел из себя:

– К черту ваше будущее для грязной черни, лишенной чести! Пусть лучше грянет гром, и небеса рухнут!

Бойтесь своих пожеланий. Они могут и сбыться.

Корабль сильно тряхнуло. На миг пропала гравитация, а потом навалилась с двойной силой.

Затем, как и заказывал лорд, небеса рухнули…

Глава 23

Корабль мелко затрясся, как в лихорадке. В окнах нашего салона, где были только чернота и звезды, началась полная чехарда. Космос вскипел какими-то безумными световыми спецэффектами. Тьма покраснела и пошла круговыми волнами, которые гасили друг друга. Звезды вспыхнули и побледнели. Тяжесть выросла где-то до одной и двух десятых – эти моменты я по опыту отлично воспринимаю.

Лорд, наверное, решил, что мы проваливаемся прямиком в ад, где и место всему человечеству, отказавшемуся от благостного доминирования британской великолепной, хотя и слишком сильно заляпанной кровью, короны. Он застыл всего лишь на миг. Но тут же его рука потянулась к бокалу с виски, который и был опустошен одним глотком.