НЛО майора Казанцева

В принципе, такие действия в отношении капитана наказуемы, можно даже под суд отдать. Но «Железный дровосек» только повернулся и вышел, слегка улыбнувшись.

Ну а у меня прибавилось забот. Потому что эта тревога и была запланированной нами встряской. И мы надеялись, что она позволит выявить Доппельгангера…

Глава 30

Во время тревоги безопасники не сводили глаз с пассажиров, с диаграмм, с показаний многочисленных приборов. Они ловили аномальные реакции, не соответствующие психотипу объектов. Оборотень в критической ситуации должен вести себя немного по-иному. Отточенные рефлексы можно замаскировать, но спрятать полностью не получится.

Я не трогал безопасников несколько часов, пока они занимались первоначальной обработкой. И все это время надеялся на то, что им удастся сорвать маску с врага. Или хотя бы нащупать тропинку к нему.

Волхв вызвал меня сам. По его тону было понятно, что у него имеются новости. И сердце радостно забилось в ожидании.

Мы примостились в технической каморке. И Волхв объявил:

– Мы подробненько зафиксировали и описали всех наших дураков и неврастеников. Но ни одной реакции, не соответствующей психологическому портрету.

– И что? Совсем ничего? – с видимым разочарованием спросил я.

Зря только народ взбудоражили. Опять ничего. Что дальше делать? Выводить на расстрел по одному и смотреть, как люди на это отреагируют? Черт, вот ведь тупик какой. И как из него вырулить? Кто подскажет и поможет? Да черт его знает! Наверное, самый лучший специалист по всяким оборотням и нетопырям сейчас устроился напротив меня. И ничего полезного сказать не может.

Впрочем, тут я ошибался. Волхву было, что сказать.

– Если бы ничего, - произнес он и как-то осунулся.

Я почувствовал что-то совсем уж недоброе.

– Один момент мы обнаружили, - продолжил Волхв, указывая на диаграмму на мониторе. – Очень специфическое размывание ментального поля.

– В связи с чем?

– Какое-то чуждое присутствие. Или невероятно прокаченного деста. Или немыслимо прикрытого Предмета.

Я прижмурил глаза. Что-то шевельнулось в груди Старьевщика. И ушло.

– Ты уверен? – только и спросил я.

– Да все складывается. Я же тебе уже говорил, что аномальный выброс плазмы - это уже свидетельство наличие артефакта.

– Это я давно понял, - отмахнулся я. – Инопланетный артефакт. Что дальше?

– А сдвиг ментального поля означает, что наш Доппельгангер все же не обычная болванка в человеческом обличье. А чистейший дест.

– Как, собственно, и предполагалось с самого начала, - кивнул я. – Вот только интересно, что это за дест такой, который столько времени морочит нам голову?

– Я пока таких не встречал, - проговорил Волхв.
– Ну и…

– Что еще?
– напрягся я, чувствуя, что сейчас мне преподнесут главное.

– Артефакт этот. Я уверен, что это не просто инопланетная технология. Тут гораздо хуже.

– Что еще хуже?

– Это технология Изнанки! – торжественно объявил Волхв.

Тут мне как-то совсем подурнело…

Глава 31

Улей шумел. Ему хотелось шуметь. Его слишком утомил размеренный полет. Требовалось побуянить и покачать права.

Политики – народ капризный. Так что зудеть они будут долго, обещая кары небесные за то, что потревожили их драгоценный покой. Но зудеть было бесполезно. Эта тревога вполне соответствует корабельному расписанию. Учения они и есть учения. Необходимая сторона космического полета.

Австралийка все долдонила про капитана:

– Будет мусор собирать. Сложнее лопаты ему ничего не доверят!

Лорд, на время оторвавшись от мемуаров, строчил очередную гневную петицию в СОН, предлагая отдать под суд капитана и его клику.

А вот кто был вполне удовлетворен представлением, так это нобелевский лауреат. Встретив в коридоре капитана, он долго тряс его руку:

– Я преклоняюсь перед вами, мистер Железняков! Это была отличная шутка! Как же мастерски вы расшевелили этих тупоголовых спесивцев!

– Вы меня переоцениваете, - слабо улыбался капитан. – Я всего лишь преследовал учебные цели.

– Зато какой результат! Как же визжала эта сумасшедшая Друзилла!

На очередном собрании в салоне лорд Ховард представил на суд общественности свой труд в жанре «бытовая кляуза». Он стоял в центре помещения и читал с драматическим выражением, как, наверное, в театральной школьной постановке зачитывал Шекспира «Быть или не быть».

Когда он дошел до абзаца «Тем самым совершено надругательство над лучшими людьми Земли», нобелевский лауреат не выдержал и расхохотался в голос.

– Что вас так развеселило? Описание понесенных нами унижений? – внимательно посмотрел лорд на астрофизика.

– Про лучших людей, - отсмеявшись, произнес нобелевский лауреат.
– Вы это серьезно?

– Ведущие политики Земли. Ведущие ученые. Этого вам мало?
– насупился лорд.

– Ведущие мыслители!
– все не мог успокоиться лауреат. – Вы полагаете, это про нашу добрую кампанию? Ой, дайте вытереть слезы!

– Ну не про всю компанию, конечно, - едко ввернул лорд. – Думаю, это не про приглянувшихся нобелевскому комитету астрофизиков, впоследствии снискавших всемирную славу исключительно своим мракобесием!

Лорд хотел уязвить Бартона, но вызвал у него новый приступ смеха. Казалось, нобелевский лауреат сейчас лопнет.

Доктор Бартон получил Нобелевку за прорывные исследования гравитационных аномалий в Галактиках. А потом ударился в ересь. Так, используя заковыристые математические модели, он доказывал, что Разум – такая же сила природы, как и гравитация, имеет своего носителя, который служит базой развития Вселенной. За что научной общественностью был предан анафеме, получил звание заслуженного сумасброда и фантазера. А его формулы, подтверждающие новую концепцию, были низведены в ранг шаманских заклинаний.

Интересно, запишут его в пророки, когда выяснится, что в основном он прав? Во всяком случае, чужики мне упорно долдонили то же самое. Но пророков нет в Отечестве своем, да и в других Отечествах не густо.

– Если вы про мою теорию Разумного Вселенского императива, - кончив смеяться, произнес лауреат. – То нападки на нее служат ее лучшим подтверждением.

– Это почему? – спросил сбитый с пафосной волны лорд.

– Они наглядно демонстрируют, что материя вторична. А первична неотесанная тупость!