Ночь с Каменным Гостем

Погрузившись в прохладную мутноватую воду, я уселась на дно и во весь голос заплакала. Через несколько секунд около мостика замаячили и растерявшийся Митечка, и мой мерзкий брат.

– Зина, что ты здесь делаешь? – пролепетал Тарлецкий и, обернувшись к Николя, простонал: – Боже мой, это была твоя сестра! Теперь все станет известно моим родителям.

Что всегда восхищало меня в Николя, так это его способность мгновенно просчитывать все возможные варианты развития событий и в секунду принимать единственно верное решение.

Он прыгнул в ручей и попытался вытащить меня. Я начала бить по воде руками, поднимая фонтан брызг.

– Поди прочь, Николя! – рыдала я.

Мне так и не стало ясно, что более всего поразило меня: то, что мой Митечка целовался с кем-то, или то, что этим кем-то был мой братец.

– Прекрати! – крикнул по-английски Николя, но это только подстегнуло меня. – И разреши мне помочь тебе!

– Ты его целовал! – заявила я. – Как… как ты мог… Никуда я не пойду!

– Если тебе хорошо в ручье, то оставайся, – спокойно заявил братец и вылез на берег. После этого он добавил: – Кстати, ты ведь знаешь, ручей течет из пруда, а там полно жирных гадких пиявок!

С визгом я выскочила из воды и очутилась около мокрого с головы до ног, но меланхоличного Николя и переминающегося с ноги на ногу смущенного Митечки. Вода лилась с меня потоками, чудный наряд был безнадежно испорчен.

О том, что существуют разнообразные виды любовных практик, мне, невзирая на юный возраст, было хорошо известно: разговоры целомудренных воспитанниц института благородных девиц часто сводились к «этому», а нравы, царящие в высшем обществе, могут дать фору по своей извращенности и бесстыдству любому притону или борделю. Только в одном случае это называется пороком и жестоко наказывается, а в другом все закрывают на происходящее глаза и делают вид, что аристократическое происхождение и миллионное состояние даруют индульгенцию извращенцам.

По слухам, разнесенный бомбой в клочья генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович, родной дядя императора, страдал подобным пороком, да и некоторые представители рода князей Валуйских отдавали предпочтение представителям собственного пола.

– Оставь меня, содомит! – крикнула я в лицо Николя.

Он иронично ответил:

– Сестрица, я и не собирался предлагать тебе помощь. Ты желаешь возвратиться во дворец? Можешь объяснить всем свой внешний вид тем, что решила искупаться в пруду и покормить своей кровью пиявок. Follow me, Mitja! [18]

18

Следуй за мной, Митя! (англ.)

И он увлек за собой Митечку по направлению к беседке. Моя злость прошла, я жалобно сказала:

– И ты что, продолжишь… это неприглядное занятие, зная, что я…

– Что ты что? – обернулся братец. На лице его играла холодная усмешка. – Что ты ворвешься в зал, где декламируют стихи Блок и Ходасевич, и в подробностях опишешь все, чему стала свидетельницей? Или, быть может, ты посоветуешь нашим родителям выгнать меня из дома и отречься от беспутного сына?

– Мой отец, – залепетал Митечка, – это была секундная слабость, Зинаида Константиновна, поверьте… Если мой отец узнает, он уничтожит меня… Не только морально, но и физически…

Я с тоской посмотрела на Митечку, потом на Николя и в нерешительности произнесла:

– Поклянитесь мне, что больше не будете этого делать!

Братец расхохотался и ответил:

– Зина, таковыми нас создала эволюция – тебе знакомо это понятие? А как учит господин Дарвин, сопротивляться ее ходу бессмысленно!

Мне не оставалось ничего другого, как забыть о той сцене, которой я стала свидетельницей. Через считаные недели мне было не до таких пустяков – война, которую все так ждали, наконец-то началась. Мой брат Осип отправился на фронт, где доблестно сражался и был удостоен двух Георгиевских крестов. В начале 1916 года, во время одного из кратковременных отпусков в Петрограде, он объявил родителям, что намерен жениться. Его избранницей стала молодая княжна Василькова. Родители были не в восторге от выбора сына – приданого у невесты не имелось, однако, памятуя о трагедии, унесшей жизнь Саши, они приняли мудрое решение не протестовать и смириться – хотя бы происхождения она была знатного. Maman и papa обсуждали после этого не раз, что моим женихом ни в коем случае не станет бедняк, даже и с аристократическими корнями. Более всего их занимал возможный выбор Николя, которому планировалась в невесты девица из царского дома. Братец посвящал меня в свою личную жизнь, и я знала, что он переживает бурный роман с актером Императорского Мариинского театра. На подобные планы родителей он всегда отвечал, что является закоренелым холостяком и если когда-нибудь и решит жениться, то исключительно после завершения университетского образования.

Матушка тратила огромные суммы на помощь нашим солдатам, принимала самое деятельное участие в работе Красного Креста, и я часто сопровождала ее в лазареты, где многие аристократки выполняли функции обыкновенных медсестер. Меня поразило то, как реальный лик войны отличается от того, что сообщается в газетах. Я разговорилась с одним офицером, полностью ослепшим, надышавшись хлора, который немцы использовали для победы над противником. Он не знал, кто я такая, и, схватившись за мою руку, прошептал:

– Сестричка, не уходи!

Он шепотом стал пересказывать свою судьбу, и ужасающие подробности из его уст открыли мне глаза на многое – разгильдяйство в армии, бессмысленные человеческие жертвы, военную муштру. Я поняла, что война – это всегда ад. Под утро этот офицер скончался.

Осип, которого легко ранило, был откомандирован в столицу, хотя он рвался обратно на фронт. Я знала, что матушка, посетив логово Григория Распутина и оставив ему сверток с десятью тысячами рублей, сделала так, чтобы Осип оставался как можно дольше в Петрограде. Родители не хотели потерять и второго сына.

Узнай об этом Осип, фрондер и критик режима, сиюминутно разорвал бы отношения с родителями. Однако он ни о чем не подозревал, проводя большую часть времени с молодой супругой. В декабре 1916 года по столице поползли слухи о том, что Распутин бесследно исчез, а Николя утверждал, что знает из достоверных источников: святого старца убили. Осип заявился к нам во дворец на Мойке и приказал принести ему из подвала несколько бутылок коллекционного шампанского.

– Разве имеется повод для празднования? – осведомился батюшка, на что Осип, пребывавший в эйфории, ответил:

– Гришка издох!

Матушка позволила себе заметить:

– И почему об этом человеке говорят так много плохого?

Осип, разливая шампанское по бокалам, ответил:

– О, теперь о нем вообще ничего говорить не будут и забудут как о страшном сне! Он отправился в ад, и туда ему самая дорога!

– Так уже было, и не раз, – заметил папенька. – Распутин упивался вдрызг, пропадал в кафешантанах или с цыганами, а наши венценосцы рыдали, считая, что его убили враги. Вероятнее всего, это ситуация, как в рассказе Чехова «Шведская спичка»: паршивца Гришку все ищут, сбиваясь с ног, а сей пророк пропадает с девицами в бане или лежит на чьей-то даче в стельку пьяный. Когда очухается, телеграфирует царице: «Маминька, было просветление мне! Молюся за вас. Грыша», и паника прекратится.

Осушив залпом бокал, Осип таинственно ответил:

– Сейчас все по-другому.

Родители вопросительно посмотрели на брата, и тот пояснил:

– Я видел его труп!

Матушка ахнула, папенька побледнел. Осип заявил:

– К великому сожалению, я пропустил удачный момент, и ему размозжили башку при помощи каучуковой гири без моего участия.

– Его прибили гирей? – спросил не без иронии papa. – Каков конец великого целителя!

– Гришку и травили, и стреляли, и гирей били, а под конец сбросили в прорубь, – ответил Осип. – Сколько бы бесов ему ни помогало, выжить он не мог.