Ночной огонь

Гарлет беспокойно щурился, глядя по сторонам: «Когда я разлил воду из миски, Шим перестал давать мне воду. Вы меня накажете? Меня посадят обратно в камеру и мне больше не дадут воды? Я постараюсь больше не разливать воду, я обещаю!»

«Тебя никто не будет наказывать, — вздохнул магистр. — Насколько известно, ты не сделал ничего плохого. Сколько времени ты провел в темноте?»

«Не знаю. Не помню ничего, кроме темноты».

«Взгляни на человека, сидящего в кресле у стены. Ты его знаешь?»

Гарлет обернулся к Асрубалу: «Я видел его три раза. Он спускался в подземелье. Олег выводил меня из камеры и показывал ему. Этот человек смотрел на меня, ничего не говорил и уходил».

Магистр повернулся к Асрубалу: «Вы можете что-нибудь сказать? Вам предоставляется право защищать свои интересы».

«Могу сказать следующее. Инопланетный торгаш и женщина из клана Рейми нанесли мне чудовищный ущерб! Они ограбили меня и похитили документы из управления конторы Лоркина. Я содержал их сына в качестве заложника, ожидая их возвращения в Ромарт. Но они не вернулись — они пренебрегли родительскими обязанностями! Это мелочные люди, лишенные несгибаемого характера. Короче говоря, они отвратительны! Полюбуйтесь на них! Вот сидит отпрыск Тоуна Мэйхака и блудницы из династии Рейми. Он молод и пригож, как ухоженное домашнее животное. Но у этого любимчика судьбы есть непростительный изъян, неизлечимый порок! У него гнилая душа, словно слепленная из мягкого заплесневелого сыра. Те, кто хорошо его знают, не зря называют его «профаном»». Асрубал помолчал, растянув губы в ледяной улыбке. Потрясенный Джаро уставился на него, не веря своим ушам.

Асрубал продолжал: «Давным-давно со мной обошлись самым непростительным образом. Мошенник-чужеземец приехал обвести меня вокруг пальца и разграбить мое добро, пресмыкаясь и унижаясь, чтобы выпросить лицензию. Что мне оставалось делать с этой изворотливой крысой? Я сохранял в неприкосновенности свое рашудо и достоинство клана! Я человек твердый, прямолинейный! Я никогда не отказываюсь от достижения однажды поставленной цели! И в конце концов мошенники дорого заплатили за свои происки. Я познал ни с чем не сравнимую сладость мести. Отпрыск инопланетянина был заточен во мраке. Чужеземца выдали локлорам. Я выследил женщину из рода Рейми до Пойнт-Экстаза и строго наказал ее, внушив ей такой ужас, что она предпочла смерть допросу — тем более, что она прекрасно знала, что я задушу ее сына собственными руками у нее на глазах!

Я наслаждался победами много лет — никто не может отнять у меня эту радость. Даже сейчас у моих врагов душа уходит в пятки, когда я на них смотрю! Убейте меня, если хотите — все люди умирают. Но в моем случае равновесие было восстановлено заранее! И кого следует винить в первую очередь? Кого, как не Тоуна Мэйхака, отца-предателя, никогда не вернувшегося к потерянному сыну? Вот ответ на все ваши вопросы: двадцать лет сын провел в темноте, заплатив сполна за алчность отца и воровство матери! Таково торжество кармы в битве жизни! Такова ирония судьбы! Пусть теперь отец сидит, изображая оскорбленное достоинство — у него его нет и никогда не было! — пусть сидит прямо над вонючей дырой, где его сын провел всю свою жизнь! Этот человек — чужеземец, он недостоин даже презрения».

Магистр поднял руку: «Довольно, Асрубал! Вы достаточно себя опозорили. Сегодня из-за вас нам будут сниться кошмары. И поделом — мы должны были давно понять, какую змею пригрели у себя на груди. Барванг дин-Урд, вы осмелитесь просить суд о милосердии к вашему родственнику?»

Барванг, безвольно развалившийся на стуле, пробормотал: «Мне нечего сказать, ваша честь».

«В таком случае заседание Судейской коллегии распущено. Через неделю преступнику будет вынесен приговор. Конвоиры! Наденьте на заключенного кандалы и заключите его в темницу — так, чтобы до него не добрались призраки. Приносите ему хлеб и воду; не говорите с ним и не пускайте к нему никаких посетителей».

«Что будет с Ооскахом?» — поинтересовался юстициар Морлок.

Председатель суда едва заметно пожал плечами: «Скорее всего, мажордом не хуже и не лучше любого другого гричкина. Тем не менее, он способствовал тяжкому преступлению и лжесвидетельствовал в суде. Конвоиры! Отведите Ооскаха в Фондамент, задушите его проволочной петлей и сбросьте его тело в бункер».

Оосках обмяк на стуле, как начинающий оплывать манекен из теплого воска. Два конвоира подняли мажордома под руки и вытащили из зала, волоча по паркету его безвольно подергивающиеся ноги.

Магистр встал: «Все, на сегодня хватит! Мы устали от этого разбирательства, оно еще долго будет тяжким бременем лежать на нашей совести. Через неделю будет объявлен приговор».

Глава 19

1

Пользуясь пультом дистанционного управления, Джаро вызвал аэромобиль, чтобы отвезти Гарлета в Карлеон в сопровождении Скирли. Ардриан, Мэйхак, Морлок и другие возвращались пешком по вечернему бульвару.

Гарлет напряженно сидел, схватившись за подлокотники сиденья, и ошалело глядел по сторонам, но не протестовал. Скирль пыталась успокоить его: «Для тебя вокруг будет много нового, некоторые вещи будут вызывать у тебя тревогу. Но ты скоро приспособишься, и в один прекрасный день все покажется знакомым и привычным. Представь себе! Скоро ты будешь таким, как Джаро».

Из груди Гарлета вырвался хриплый звук — судя по всему, нечто вроде язвительного смешка. Становилось очевидным, что приучить Гарлета к повседневной жизни будет нелегко — для этого требовались терпение и незаурядный оптимизм. Если бы эта задача была поручена Скирли, она, конечно, постаралась бы сделать все возможное, но сомневалась, что ей хватило бы терпения. Она исподтишка изучала сгорбившееся существо в вонючем комбинезоне, с заросшим бородой лицом и блестящими глазами. Она сравнила Гарлета с внешностью Джаро: невозможно было поверить, что эти два человека были близнецами! Стараясь придать голосу уверенность, Скирль снова обратилась к Гарлету. Глаза на волосатом лице поднялись, глядя прямо ей в лицо. Несмотря на все ее попытки сдерживаться, голос девушки дрожал: «Если произойдет что-нибудь, чего ты не понимаешь, спрашивай — мы постараемся все объяснить как можно лучше».

Глаза Гарлета, полузакрытые спутанными волосами, горели. «Кто ты?» — буркнул он.

«Меня зовут Скирль Хутценрайтер, я родилась и выросла на другой планете. Здесь таких, как я, называют инопланетянами или чужеземцами».

Джаро сказал Гарлету: «Мы с тобой оба наполовину роумы и наполовину инопланетяне. Судя по всему, это достаточно удачное сочетание».

Скирль протянула руку на восток — туда, где в ночном небе над горизонтом поднималась гигантская мерцающая лента Млечного пути: «Если ты присмотришься, то сможешь различить отдельные звезды. В левой части галактики — Ойкумена. Где-то там — планета Галлингейл. Когда мы отсюда улетим, может быть, на какое-то время мы вернемся на Галлингейл».

Гарлета мало интересовали звезды. Он продолжал неотвязно смотреть на девушку. Наконец он сказал: «Ты не такая, как Джаро».

«Нет, совсем другая».

«Мне нравится разница. Но я не могу расслышать, о чем ты думаешь».

Скирль смущенно рассмеялась: «Может быть, это только к лучшему. Я не такая, как Джаро, потому что я — женщина. А Джаро — мужчина, такой, как ты. Ты слышишь, о чем думает Джаро?»

Гарлет неопределенно крякнул: «Теперь уже все равно». Повернувшись к окну, Гарлет вгляделся в даль — туда, где на востоке сияло полчище звезд: «Ты сказала, что мы отсюда улетим?»

«Как только убедимся в том, что Асрубала казнили. После этого мы вернемся в пределы Ойкумены — и чем скорее, тем лучше». Скирль тоже посмотрела в окно: «Мы уже прибыли в Карлеон. Скоро тебя вымоют и переоденут — вот увидишь, ты почувствуешь себя гораздо лучше».

Гарлет ничего не сказал. Скирль сомневалась в том, что он вообще понимал, о чем с ним говорили.

Аэромобиль приземлился на террасе дворца Карлеон. Все трое вышли из машины; Гарлет с подозрением следил за тем, как Джаро отправил аэромобиль обратно в небо. К этому времени уже подошли Ардриан с Мэйхаком, и вся группа направилась во дворец. Ардриан вызвал мажордома Фанчо и дал ему указания. Фанчо повернулся к Гарлету: «Будьте добры, следуйте за мной. Мы сделаем все необходимое».