Ночной огонь
Шрифт:
Джаро прервался, но Лиссель произнесла ни слова — она пребывала в замешательстве.
Джаро продолжил: «Если ты выберешь один вариант вечеринки, другой исчезнет. Например, если ты выберешь первый вариант, сатир сыграет все, что от него требуется, ему заплатят, и он вернется к себе домой. Но этим сатиром, конечно же, не буду я».
«Ты шутишь!»
«Никаких шуток — выбирай».
«Второй вариант — полная бессмыслица! Твоя затея закончится провалом — ни в коем случае не стану в ней участвовать!»
Джаро поднялся на ноги: «В таком случае больше не о чем говорить. Я пойду домой». Он направился
«А ты ведешь себя просто оскорбительно! Ты меня гипнотизируешь и соблазняешь только для того, чтобы нарядить меня сатиром всем на посмешище и заставить меня бесплатно развлекать публику игрой на суаноле. При том, что на самом деле я тебе даже не нравлюсь».
Лиссель заглянула Джаро в глаза, придвинувшись поближе: «Ты обвиняешь меня в том, чего у меня и в мыслях не было! А на самом деле это ты притворялся, что мной интересуешься!»
Джаро вытянул руку: «Смотри! Видишь, как дрожит моя рука? Мне приходится подавлять животные инстинкты. В них нет никакого притворства».
Лиссель ухмыльнулась и поежилась, словно по всему ее телу пробежала электрическая волна удовольствия: «Постольку, поскольку ты меня слушаешься, я не возражаю против твоих инстинктов. По сути дела, мне нравится такая реакция — она придает мне ощущение неотразимости».
«Меня все это заставляет нервничать впустую, я уже устал. Игра закончена — мне пора домой». Но Джаро все еще не уходил: «Не совсем понятно, однако, чего ты на самом деле от меня хочешь? И как далеко ты готова зайти, чтобы получить то, чего хочешь?»
Лиссель положила ладони ему на плечи: «Я ошиблась, признаюсь!» Она почти прижалась к нему — Джаро ощутил прикосновение ее груди. Джаро знал, что ему следовало отступить на шаг и выйти из «Старой берлоги», но ноги не слушались его.
«Скажи правду!» — потребовал он.
Лиссель скорчила гримасу: «Какую правду? Главная правда — в том, что я хочу всего! Но я не знаю, как этого добиться, как вообще чего-нибудь добиться. Я запуталась». Она помолчала, после чего тихо сказала — скорее обращаясь к себе, нежели к Джаро: «Я не смею. Вся моя весомость будет потеряна, если нас обнаружат».
Джаро начал отстраняться: «Не хочу больше никаких интриг и не хочу тебя позорить. Поэтому...»
Тишину таверны нарушили гулкие громкие голоса. Обернувшись, Джаро заметил Ханафера Глакеншоу с двумя приятелями — тяжеловесным неуклюжим Алмером Кульпом и поджарым, хищно озирающимся Лонасом Фанчетто.
Руки Лиссель упали с плеч Джаро, она поспешно отступила от него. Ханафер воскликнул, звонко и торжествующе: «А, мне сказали, что ты здесь — вместе с этим потасканным туфтяком!»
«Ты ведешь себя неприлично! — возмутилась Лиссель. — Убирайся отсюда немедленно!»
«Что неприличного в том, чтобы называть вещи своими именами? Проклятого туфтяка давно пора поставить на место».
«Ты не знаешь, о чем говоришь. Джаро — вежливый и талантливый человек, он умеет себя вести гораздо лучше тебя. Слушай меня внимательно! Я пригласила его на Парад Цветов. В связи с приглашением ему условно присвоен статус «уклониста», так что не называй его больше пронырой».
«Конечно, он проныра, кто еще? — взревел Ханафер. —
Разве он не профан? Как он может быть «уклонистом», даже условно?»«Я в организационном комитете и могу назначать кого угодно кем угодно!»
«Только не профана! Это вопиющее нарушение правил, доказывающее, что он пытается к нам втереться, не заслужив никакого статуса! Проныра!» Ханафер резко повернулся к Джаро: «Позволь мне кое-что тебе посоветовать. Держись подальше от Парада Цветов. Нам не нужны на вечеринках беспардонные выскочки, проныры и холуи. Не для того мы тратим столько времени и сил, карабкаясь вверх по ступеням клубной иерархии, чтобы каждый мерзкий профан смотрел на нас сверху вниз и ухмылялся! Вот так — ты меня слышал. Что ты на это скажешь?»
«Ханафер, перестань приставать к Джаро! — воскликнула Лиссель. — Ты ведешь себя, как последний дурак, мне это не нравится! Если ты будешь продолжать в том же духе, мы поссоримся!»
Лицо Ханафера исказилось: «Это ты ведешь себя, как последняя дура — стоишь тут и позволяешь себя лапать этому выскочке! Неужели ты не понимаешь, что он — проныра? Отвратительно!»
«Научись сдержанности, Ханафер! — протестовала Лиссель. — Вспыльчивость тебе не к лицу и ни к чему хорошему не приведет».
Ханафер не слушал ее — он впился горящими глазами в лицо Джаро: «Так что же, профан? Мы друг друга понимаем или нет? Ты все еще собираешься выпендриваться на Параде Цветов и втираться куда не следует — или будешь вести себя, как положено жалкому сопляку и профану?»
Джаро не мог подыскать слова. Сложилась затруднительная ситуация. Он не испытывал ни малейшего желания участвовать в Параде Цветов, и ему не хотелось драться с Ханафером — тяжелым, сильным и подлым увальнем, вполне способным его отколотить. Кроме того, общественное мнение было на стороне Ханафера: никому из клубных карьеристов не нравились проныры, а статус Джаро в качестве «условного уклониста» был неубедителен. Тем не менее, Джаро чувствовал, что не может покорно подчиниться требованиям Ханафера и сохранить при этом самоуважение. Вопреки всякой логике, наклонностям и элементарному здравому смыслу, Джаро сказал: «Я приду, куда захочу — и тебе придется это терпеть».
Ханафер медленно шагнул вперед: «Так ты намерен появиться на Параде Цветов?»
«Не твое дело. Мои намерения тебя не касаются».
«Еще как касаются! Если мы не будем сдерживать проныр, статус потеряет всякое значение».
Лиссель вмешалась: «Джаро придет, потому что я пригласила его меня сопровождать! Отстань от него сейчас же!»
Ханафер удивленно уставился на нее: «Мы же договорились, кажется, что тебя сопровождать буду я? Ты еще напомнила мне не забыть нарядиться пунцовым мошенником!»
«Я передумала. На мне будет костюм голубого дьяволенка, а синие тона с плохо сочетаются с красными».
Ханафер подал знак приятелям: «Возьмите этого выскочку за руки да за ноги и выбросьте его на улицу! Если я начну этим заниматься, не знаю, смогу ли я вовремя остановиться».
Лонас и Алмер приблизились — Алмер лениво расправил сутулые массивные плечи; Лонас вытянул костлявую руку, хватая воздух длинными тонкими пальцами, напоминавшими жвала насекомых — очевидно, таким образом он надеялся напугать Джаро и заставить его поспешно удалиться.