Ночной всадник

— Он? Ну что вы! Вовсе нет! — ухмыльнулся Весельчак. — Вон здоровый парень за столиком в конце стойки, — указал он на Мака Стрэнна. — Я полагаю, он выпил немного. Еще тот орешек!

— Этот остолоп? — заметил рыжий, подперев челюсть. — Похоже, достаточно стар, чтобы запомнить, кто тут хозяин.

— По-моему, он жмот, — вклинился чернявый брат, — его следует проучить сейчас же, прямо здесь. В самом деле, за его столом есть место еще для двоих.

Продолжая так подзадоривать друг друга, оба прикончили свою выпивку и спокойно направились через весь зал туда, где сидел Мак Стрэнн. Весельчак Лэнгли последовал за ними на безопасном расстоянии и приблизился достаточно, чтобы слышать глубокий бас Мака Стрэнна:

— Извините, парни, но это место занято.

Рыжий плюхнулся на указанный стул.

— Ты прав, — спокойно объявил он. — Всякий с закрытыми глазами увидит, что ты не дурак. Стул — мой!

И он вызывающе ухмыльнулся в лицо Маку Стрэнну. Последний поднял голову и внимательно осмотрел парочку; в его глазах возникло то любопытство, которое Весельчак Лэнгли много раз видел у быка, предводителя стада.

Гигант осторожно объяснил:

— Я имею в виду моего друга, который сидит на этом стуле.

— Если я не твой друг, — спокойно парировал чернявый, — не моя вина. Забудь это, приятель.

Мак Стрэнн вытянул свою огромную ручищу по столешнице.

— А не лучше ли тебе убраться с этого стула, — предложил он.

Другой медленно огляделся и снова взглянул Маку Стрэнну прямо в лицо.

— Может, что-то не так с моими глазами, — рявкнул он, — но я не вижу причины.

Диалог длился достаточно долго, чтобы привлечь всеобщее внимание к столику в конце зала и, значит, многих свидетелей того, что последовало. Рука Мака Стрэнна вскинулась и вцепилась в воротник рубахи чернявого, подняла его с места и резким толчком отбросила в сторону. Мак, вероятно, намеревался сокрушительно швырнуть задиру на стойку, но не выдержала рубаха. Она лопнула пополам на плечах, и поверженный нахал, голый по пояс, рыча, летел до середины зала, пока не обрел равновесие. За ним следом двинулся Мак Стрэнн, с ловкостью, удивительной для такого толстого, бесформенного быка. Пальцы его длинных вытянутых рук напряглись, губы скривились в той особенной тупой усмешке, а на лице отразилось неподдельное веселье.

Он не сделал и шага к чернявому, когда за его спиной раздался яростный крик и другой брат, подпрыгнув в воздухе, приземлился на спину Маку Стрэнну. Тот согнулся, ухватил его за плечи без видимых усилий, и в следующее мгновение рыжий, пролетев в воздухе, шмякнулся о стойку под звуки падавших и разбивавшихся стаканов. Потом он плюхнулся на пол — скрюченная и дурацкая масса.

Его братец по инерции охотника сперва сделал попытку достать револьвер, но в следующее мгновение изменил решение и вместо него ухватился за кочергу, прислоненную к печи. За это увесистое оружие ему пришлось взяться обеими руками. Когда он взмахнул ею над головой, раздались крики людей, разбегавшихся с его дороги, и Бледный Энн снова обхватил рукой горлышко своей любимой пустой бутылки.

Но у него, однако, так и не появилось возможности продемонстрировать ее эффективность. Мак Стрэнн, согнувшись там, откуда он катапультировал рыжего, бросив быстрый взгляд, мгновенно сориентировался в ситуации и прыгнул. Кочерга, просвистев в воздухе, от усилия сильных мужских рук расколола бы голову Мака Стрэнна как пустую яичную скорлупу, если бы угодила в нее. Но замах оказался слишком высоким, а Мак Стрэнн, почти припав к полу, отскочил как футбольный мяч за линию. Причем он так сильно ударил противника плечом под колени, что они упали вместе. Но после падения Мак Стрэнн немедленно вскочил на ноги, а чернявый остался недвижим.

Этот выпад публика оценила взрывом аплодисментов. Кто-то предложил тост, и он был принят. Но тост замер на губах аплодирующих, как только стало понятно, что Мак Стрэнн не окончил еще свою работу, а он прошелся по залу так, что это заставило мужчин успокоиться и обменяться взглядами, подтащил братьев друг к другу и уложил их спиной к спине. Затем подобрал с пола кочергу и просунул ее им под шеи. Наблюдающие смотрели в глубоком молчании, и ужас появился в их глазах.

Мак Стрэнн ухватился за два конца кочерги и начал сжимать их. Сперва они не поддавались. Он изменил хватку и попытался вновь. Рукава его рубахи задвигались, и стало видно, как их распирают напрягшиеся от усилия мускулы. Его голова глубже ушла в плечи, которые задрожали, и мускулы заходили волнами, как воздух весенним утром. Раздалось кряхтение, и на глазах у всех толстый прут дернулся и стал сначала медленно, потом все быстрее сгибаться. Когда же гигант остановился, железные концы сомкнулись вокруг шей незадачливых забияк. Мак Стрэнн отступил шаг назад, будто оценивая свою работу; остальные стояли в тишине, наблюдая, как рыжий начал приходить в себя и слабо застонал. Он не мог встать: железный прут намертво привязал его шею к шее брата.

Задумчиво оглядевшись, Мак Стрэнн направился к стене, возле которой стояло полное помойное ведро, оставшееся после недавней уборки. Взял его, вернулся и вылил черную, жирную воду на эту пару.

Даже электричество не возымело бы такого эффекта. Задиры пришли в себя с единственным огромным желанием вскочить на ноги.

Однако это им не удалось, если один вставал, другой падал и увлекал за собой противника. В тот же момент они стали объектом шуток, привычных в Элкхеде, и вспышки истеричного хохота сопровождали их усилия. Наконец они уселись спокойно, спиной к спине, стараясь голыми руками развести железные концы. Собравшиеся жители Элкхеда шатались по залу, умирая от смеха. А Мак Стрэнн спокойно вернулся к своему столику и уже не обращал на них внимания.

Но всему приходит конец, и братья, собравшись с силами, встали и потащились к двери, оставляя за собой мокрые потеки. Очевидно, направились к кузнецу, чтобы освободиться от железных пут; и каждый из находившихся в салуне знал, что кузнеца в городе нет.

Какой-то старик медленно подковылял к столику Мака Стрэнна и громогласно произнес спич, в котором он утверждал, что у жителей Элкхеда есть все, кроме умения от души повеселиться, и что, если бы он, старик, имел власть, то выделил бы Маку Стрэнну пенсию как весельчаку и оставил бы его в городе. На все это Мак Стрэнн не обратил ни малейшего внимания, и только его насупленная бровь, казалось, рассматривала бесконечное пространство. Даже напиток, который Бледный Энн в благодарность за предотвращенную драку торжественно водрузил перед ним на стол, остался нетронутым. А это было из личных запасов!

Теперь и Весельчак Лэнгли вернулся к столу и опустился на оспариваемый стул.

— Вот это здорово! — произнес он. — Как ты думаешь, если Барри услышит о том, как ты управился с двумя парнями, захочет ли он зацепить твою повозку?

— А что мне об этом думать, — отозвался Мак Стрэнн, его толстые губы, как всегда, без труда произносили речь. — Но не поехать ли мне назад к Камберлендам за ним?

В дальнем углу зала раздался крик:

— Волк! Эй! Стреляйте в чертова волка!

— Вот дурак! — заорал другой. — Он не настолько большой, чтобы быть волком. Кроме того, кто-нибудь слышал, чтобы ручной волк вошел в бар?

Тем не менее многие привели свои ружья в готовность, и завсегдатаи, даже самые подвыпившие, отпрянули на одну сторону, освободив проход для животного. Оно и в самом деле оказалось волком, гигантом в своем роде. Волк прошел беззвучными шагами в тишине бара, не глядя ни направо, ни налево, пока не достиг столика Мака Стрэнна. Здесь он выгнулся и немного отпрянул назад, верхняя губа его слегка обнажила длинные клыки, глаза уперлись в лицо гиганта, затем он повернулся и выскользнул из салуна, как и пришел, в полной тишине.

Мак Стрэнн склонился и прошептал Весельчаку Лэнгли:

— Сегодня он пришел один, но в следующий раз приведет с собой хозяина. Мы подождем!

Адамово яблоко заходило в горле у Весельчака.

— Мы подождем, — кивнул он и разразился хриплым, нечеловеческим смехом, который и дал ему его прозвище.

Глава 36 ПОЗНАНИЕ ЖИЗНИ

Вот письмо, которое Суинтертон Лауберн получил от доктора Рэндалла Бирна. Оно показалось ему настолько странным, что Лауберн перемежал чтение с прогулками по Грамерси-парку и стоял там, расстроенно глядя на выступы Метрополитен-Тауэр.