Ночные кошмары в отдельно взятом княжестве

А что ГАДИНА – враг всей страны, враг своего народа, в этом никто из простолюдинов не сомневался. И не только из простолюдинов: купцы и ремесленники захватом власти недовольны; военные ропщут; женщины, старики и дети – и те не молчат.

Так почему ж его отпустили?! Воеводу-то?!

Купец Али – мирный человек. Его дело торговое: знай барыши наживай, товар, людям нужный, вози, содержи лавку свою в порядке. Ему всё едино, кто у власти, лишь бы не трогали. Старый князь не подарок был и капризен сверх меры, но терпеть можно. Молодой добрее, спокойнее, так его выгнали, а на трон сели и вовсе нелюди: с первых дней ободрали купцов как липку, и всё им мало. Государственные интересы, мол, требуют…

А какое у них государство?! У самозванцев-то?! Государство – это в первую очередь люди, а уж потом – интересы…

А у него, у Али, разве нет интересов?! Кто его детей кормить будет?! Эти новые власти в глотке кусок увидят и тот вырвут! В руке ложку заметят – с рукой оторвут!

Князь обдриста…ый! Кто его князем выбирал?! Так и он, Али, может себя князем назначить. У него денег больше, чем у Гадины. Только вот наглости куда меньше. А тут именно наглость и нужна: отморозков вокруг собрать, дворец оккупировать, князей изгнать, а кого и казнить, казну захватить и сделать козью морду – так, мол, и БУЛО!

Стоит Али на пороге своего дома, смотрит на старого воеводу и думу думает: лавку его, считай, разгромили, разграбили; делать ему пока особо нечего, а воевода Щур хоть и стар, но в маразм не впал ещё, науку военную всю превзошёл и с нечистой силой, поговаривают, знается; кому, как не ему, возглавить народное ополчение. Невпервой воеводе на защиту княжества становиться, невпервой служивый народ за собой вести.

Кому и верить, если не Щуру?! Не век же ему, купцу Али, без дела на крылечке посиживать да собственные капиталы на ветер пускать?! Досидишься, что суму нищенскую шить придется да под окошками христарадничать. Ну нет!

Уж если тратить денежки, так на будущее. На лучшее будущее. А оно вот оно, это будущее, или надежда на него, – мимо идёт, голову повесив, думу думает. О чём?! И решился Али на откровенный разговор. С тревогой и отчаяньем решился. Авось, хуже не будет, ибо некуда уже хуже. Приплыли.

Шагнул купец на дорогу, решительно шагнул, прямо под ноги Щуру.

– Рад видеть вас, милостивый государь, в добром здравии, – ласково заговорил Али и улыбнулся со всей приветливостью, на какую был способен. Дрогнуло внутри от страха: а ну как осерчает воевода за вольность излишнюю. Высокого полета птица. Не Али чета. Глянул на него Щур, и успокоился купец. Можно говорить спокойно, открыто. Этот поймет. Простой люд редко в правителях ошибается. Верную оценку дает. А за воеводу почти всяк в огонь и воду пойдет. Уж Али знает. – Отпустил тебя супостат, батюшка воевода. И слава Богу. Видел я, как утром тебя вели, так сердце зашлось. Прямо кровью всё облилось. Что творят, ироды?! Старого заслуженного человека не щадят?! Ай-ай, как плохо жизнь повернулась?! Скоро и сил не будет терпеть. Пришла беда – гибнет княжество наше! А с ним и мы все …

– Ничего, Али, – спокойно улыбнулся в ответ Щур. – Выдюжим. Не дадим землю свою зорить. Справимся с напастью.

– Даже имя мое помнишь?! – обрадовался купец.

– Я всех честных людей княжества знаю. Вместе отстоим отчизну свою.

– Вот и я про то, – ещё шире заулыбался купец и заговорил быстрее. – Смотрю на тебя и думаю: по-прежнему силён воевода Щур – ему и флаг в руки. Поднимай народ. Не сильно богат Али, но не пожалею денег тебе на правое дело и других купцов подключу. Помогут. Всех ведь обобрали. Дела порушили! Грабят ночами! Дома и лавки жгут! В мирных жителей стреляют! Помогай, батюшка! Не дай людишкам совсем пропасть! Все к тебе побегут! Зови только! И жалованье заплатим солдатикам! Пусть только князя молодого нам вернут с княгинюшкой, а уж мы за деньгами не постоим!

– Собирай купцов, выделяйте капиталы, и я со своих доходов добавлю. Не бедный человек воевода Щур, – распрямил плечи старик, вглядываясь в купца и понимая, что тот искренен с ним. В чём, в чём, а в людях он давно научился разбираться, не зря столько лет белый свет коптит: в этом году семьдесят восемь годочков стукнуло воеводе – не заметил, как и пролетели эти годочки. – Соберём ополчение. Нелегко придётся, но, коли вместе соберёмся, никто не устоит. Где смелостью, где хитростью да мудростью, а победу добудем. Отчет о деньгах ваших сам тебе предоставлю…

– Что ты, что ты, батюшка?! – замахал руками купец. – Какой отчет?! Мы людишки мелкие! Мы тебе и на слово верим, господин воевода.

– Вера – это хорошо. Это правильно. Только финансы прозрачности требуют, иначе и друзей во врагов превратить легче легкого.

– Тебе виднее, – согласился купец Али. – Как велишь, так и будет.

– Значит, сговорились.

– Прямо сейчас и побегу к нужным людям, – заторопился купец, перебирая ногами, будто норовистая лошадь, готовая – с места в карьер, – а ты уж, батюшка воевода, жди нас. Коли не сам приду, скажут тебе: Али велел передать… А то мало ли, лживый кто придёт, у Гадины везде лазутчики… Опасайся их. И мы побережемся. Лишнего не вымолвим… где не надо…

– Добро, – кивнул согласно Щур. Плечи его словно само собой распрямились ещё шире. Глаза засверкали, как в молодости, когда атаку объявлял. – Я тоже сидеть сложа руки не буду… Что смогу, сделаю…

– А правда, – повернул к нему купец загоревшееся любопытством лицо и даже на месте замер, остановился, – правду люди бают, что нечисть всякая у тебя на службе состоит?

– Нечисть у нас сейчас на троне сидит, – сурово отбрил его старик, насупив брови. – А рядом со мной – друзья. Не всегда обличьем привычные, но души – истинно человечьи имеют. Грех хорошим людям их бояться – сроду они никого зазря не обидят. И не по службе откликаются на зовы мои, а едино по дружбе. Вот так-то…

– Да это так я, от глупости, – засмущался Али, затеребил руками кафтан, – сболтнул лишнего. Тебе виднее, ваша милость, батюшка воевода. Ты уж прости дурака: ляпнул, не подумавши. Воистину, язык мой – враг мой.

– Не до обид нам ныне, – оттаял воевода лицом и сердцем. – Дело у нас общее, дело трудное, и чем больше нам в нём помощников, тем лучше. Я так думаю.

– Истинно так, батюшка спаситель наш, истинно так. Правильно думаешь, – закланялся Али и шустро побежал собирать деньги на ополчение.

Щур посмотрел ему вслед и степенно пошёл дальше: ему было о чём поразмыслить.

Не прошёл воевода и одного квартала, как остановил его сапожник Тарас. Хорошую мастерскую держал Тарас. Умный мужик. Ушлый. Когда-то сам работал с утра до ночи. За жизнь цеплялся. И зацепился. Мальчишек в обучение брал, а теперь у него целая сапожная мастерская: одиннадцать мастеров-сапожников и шьют обувь, и ремонтируют. От заказов отбоя нет. В обуви от Тараса ноги отдыхают. Красота, а не обувка. А уж как крепка и надежна! Носить не сносить!

И мастерская Тараса хорошо выглядит: чисто там, верстаки аккуратно расставлены, места рабочие удобно оборудованы и воздух всегда свежий, никакого смрада и копоти. Толковый мужик Тарас –сапожник. Ни в чем плохом ни разу не замечен, трудяга и трезвенник.

Выжидательно смотрел на Тараса воевода, и точно так же приглядывался к воеводе сапожник. Учуяли общие мысли – расслабились. Хоть и не ровня в обычной жизни, но сейчас можно говорить откровенно.

Вот ведь до чего дожили: рта раскрыть страшно.