Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
По приговору Военного трибунала Киевского военного округа попович Василь Охримович был расстрелян. Его смерть оплакивали в Мюнхене другой попович — вожак террористов Степан Бандера и доктор богословия Иван Гриньох, как видно недостаточно вышколивший отпетого диверсанта.
Но «соловей» в сутане горевал недолго. У него под рукой были завербованные с помощью слова божьего и подписок, данных вербовщикам в американскую разведку, бандеровцы по кличкам Богдан, Орест, Влодко, Семенко, Любко и уроженец Коломышцины крестьянский парень Юрий Стефюк, по кличке Иван.
Доктор Иван Гриньох часто выезжает из Мюнхена на конспиративные квартиры в деревню Обер-бойрен, в города
А внизу за ними следит средних лет человек, в длинной сутане, с крестом на груди — доктор богословия, знаток «священного писания» и одной из заповедей христианства — «не убий». Знание этой заповеди отнюдь не мешает Гриньоху принимать участие в обучении кровавому ремеслу новых его воспитанников, как, впрочем, не мешало летом 1941 года готовить в легионе «Нахтигаль» убийц польских профессоров и еврейских детей. Часто, когда обучение кончается, Иван Гриньох, Юрий Лопатинский в сопровождении американских офицеров едут на военных «джипах» к дому № 8 по Бухлейштрассе. Там, за столом, уставленным бутылками с джином, виски и ляймджусом, они обсуждают «деловые» качества каждого из обучаемых новичков.
Иван Гриньох предлагает американцам обратить особое внимание на Юрия Стефюка. Как-никак, этот оуновец с лета 1944 года и по 1947 год был в боевиках Рена, Дидика, Бродича, которые действовали на территории Польши, близ Санока. Он нападал на польский город Балигрод, на село Лупков. Такой националист, как Юрий Стефюк, набивший себе руку в разных операциях, по мнению Гриньоха, заслуживает особого задания. Ему поручают разведать расположение советских военных гарнизонов в Станиславской и Черниговской областях, подыскать такие пункты в Карпатах, куда бы в случае войны американцы могли сбрасывать военные десанты и оружие. Стефюку приказывают передать по радио в Мюнхен все подробности о военных аэродромах и радарных станциях в Карпатах.
Незадолго перед вылетом, когда Гриньох проводил очередное собеседование с завербованными шпионами, один из них, чернявый парень по кличке Се-менко, прервал священника вопросом:
«Мне что-то здесь неясно, отец доктор...»
«Что тебе неясно, сын мой?» — сказал Гриньох, устремив на волонтера взгляд серых, ничего не выражающих глаз.
«Как же это понять, что американские офицеры обучают нас только собирать разведывательные данные? Мы же согласились лететь в край не для шпионской, а для организационной работы?»
Этот дерзкий вопрос перепугал Гриньоха. Он подошел к дверям закрыл их, чтобы, чего доброго, американцы не услышали такую ересь, и долго, тихим голосом объяснял, что националистическое подполье, которое якобы существует на Украине, требует оружия, денег, технических средств. А где их взять? Все это дадут американцы в том случае, если наши хлопцы соберут для них разведывательные сведения.
«Дурню! — говорили потом Семенку его напарники.— Полез со своим вопросом! Ты что, хочешь,
чтобы Гриньох взял тебя на заметку ибыло, как с Богданом?..»Богданом звали националиста из Рогатина. Проучившись недели две у американских разведчиков, он сказал однажды:
«Хватит мне этого балагана. Обучат всяким пакостям, а потом из-за них там, в крае, голову под пули подставляй? Убегу!»
Эти крамольные слова стали известны Гриньоху. С американским «Кольтом» в руках он самолично допрашивал Богдана, грозил ему смертью за нарушение подписки.
...Уже накануне вылета Гриньох вызвал к себе Юрия Стефюка и дал ему бумажку с отпечатанным на машинке текстом. Это было обращение к президенту Соединенных Штатов Америки Дуайту Эйзенхауэру с поздравлением по поводу его переизбрания. Подписана бумажка была так: «От имени организации украинских националистов на украинских землях член руководства ОУН Петро Полтава».
«Что это такое?» — спросил Стефюк.
«Передашь нам по радио, как только прилетите в край»,— приказал Гриньох.
«Ну, а если мы не свяжемся с тем Полтавой, что, если его давно уже замели большевики?» — спросил Стефюк.
«Все равно передай,— решительно сказал Гриньох.— Его имя — добрая фирма, оно известно американцам. Под ту фирму они много долларов дадут».
«Но это как-то нехорошо... Нечестно...— промямлил Стефюк.— Похоже на жульничество. Посылать приветствие от несуществующего, возможно, человека...»
«Пусть тебя это не смущает! Не твоего ума дело эти тонкости,— сказал, нахмурившись, Гриньох.— Важно, чтобы это было передано оттуда на тех кварцах, которые ты берешь с собой, а здесь мы уж сделаем добрый бизнес с этой телеграммой».
«И этому учит меня священник, доктор богословия, любимец Шептицкого,— думал про себя Стефюк, пряча бумажку с текстом поздравления американского президента.— Где же его совесть, честь? Где его христианская мораль?»
Но даже и этого короткого поздравления шпионам передать не удалось. Их сбросили с американского самолета летней лунной ночью над территорией Львовщины, поблизости Борок Яновских, и еще до того, как ноги падающих с небес «ангелов» доктора богословия коснулись росистой травы, чабаны, которые пасли скот на горном, покрытом редким лесом пастбище, заметили их спуск.
Чабаны обезоружили и связали всех «ночных птиц» — парашютистов.
«Люди добрые, що вы робыте? — упрашивал их Влодко,— Мы же спасать вас прилетели, на связь с подпольем. Развяжите нас!»
«Молчи, гнида закордонная! — крикнул на Влодка пожилой усатый чабан, потуже закручивая ему руки за спиной.— Мы сами себя уже спасли, а ваше «подполье» давно уже миновалось на Украине, и могилы последних побитых бандеров давно чертополохом поросли...»
Со временем, уже после отбытия заключения, амнистированный Юрий Стефюк рассказал в сентябре 1961 года на страницах газеты «Bicтi з Украiни» об этой первой своей встрече с простыми украинскими тружениками:
«Сколько мы с Орестом ни твердили этим людям, что мы поможем им освободиться и что мы прибыли в подполье, все это только вызывало у них смех и удивление нашей наивности и неосведомленности с действительным положением на Украине. Именно эти чабаны и рабочие леспромхоза — первые из украинцев на родной земле открыли нам глаза на то, во что нам было трудно поверить: украинский народ давно уже покончил с подпольем, которое стояло на его пути к мирному, спокойному труду...»
Вы думаете, этот очередной провал огорчил Гриньоха и он с горя пошел в монастырь, отрекаясь от подобной «светской» деятельности?