Ночные птицы. Памфлеты

Мы не знаем, в трезвом ли состоянии был шофер машины, своим наездом оборвавший жизнь Иванны Витковецкой-Скрипник, но то, что Степан Скрипник— Мстислав, составляя для канадских клерикалов свое жизнеописание, находился в обычном для него состоянии мертвецкого опьянения, не подлежит никакому сомнению. Под воздействием «Белой лошади», «Олд голд» и других сортов виски он потерял последние остатки памяти и, явно оскорбляя своих немецких— вторых по счету — хозяев, чуть ли не на год сократил срок немецкой оккупации Львова. Стремясь свалить на ненавистных его преосвященному сердцу большевиков и случайную смерть своей супруги, Скрипник-Мстислав и заодно с ним канадские фашисты — клерикалы спутали все числа и даты. Пользуемся случаем, чтобы напомнить им забытое так скоро. Чины фельдгестапо, в обществе которых вместе с их поводырями из ОУН беспечно пьянствовал на Холмщине участник немецкой администрации, стыдливо называемой им ныне «самоурядом», Степан Скрипник. ринулись на советскую землю на рассвете 22 июня 1941 года. 30 июня 1941 года они захватили Львов, и через несколько дней после этого на немецкой машине, собрав свои манатки, рванулся за оккупантами на Волынь «пан посол».

В первых числах июля 1941 года Степан Скрипник уже лобызался в присутствии немецких офицеров в Луцке с таким же, как и он сам, фашистом-пет-люровцем. викарием Волынской епархии епископом Поликарпом Сикорским. Известно, что свою карьеру двурушника Поликарп начинал в штабе того самого атамана Петлюры, на посылках у которого подвизался будущий высокопоставленный пастырь. Очутившись вместе с остатками петлюровских банд в Польше Пилсудского, Поликарп Сикорский быстро сориентировался в обстановке и пятидесяти лет от роду постригся в монахи. Те же авантюристы, которые «избирали» в «послы» польского сейма Степана Скрипника, очень быстро помогли бывшему петлюровцу Сикорскому стать епископом. Создавая свою собстбенную «самостийную» церковь, Поликарп и ему подобные не только выводили ее из подчинения Московской патриархии. Они силились погасить исторические чувства народной симпатии к России. Вслед за церковной юрисдикцией шло полное подчинение гнету пилсудчиков, польских магнатов и украинских помещиков типа Остапа Луцкого.

Признавший было в 1940 году юрисдикцию московского патриарха епископ Поликарп Сикорский немедленно вслед за тем, как гитлеровцы вторглись на Украину, самочинно, не спрашивая никого, объявил себя главой «украинской автокефальной церкви». Это самоназначение было охотно утверждено самим Адольфом Гитлером.

Гитлеровец Поликарп стал подбирать себе кадры епископов. И когда вслед за гитлеровскими войсками приехал к нему давний друг, Поликарп посоветовал ему принять духовное звание.

12 мая 1942 года в пещерной церкви Святого Андреевского собора в городе Киеве пьяница и развратник, некогда вопивший «Многая лета» ярым пилсудчикам в польском сейме, Степан Скрипник посвящается в епископы переяславские.

Не прошло и пяти лет с того часа, как подручные Поликарпа Сикорского — «епископы» Никанор и Игорь совершили хиротонию Мстислава, а он уже с завидной легкостью, проталкиваемый по пути своей духовной карьеры заокеанскими националистами, стал епископом, а со временем и архиепископом, в Канаде и начал распинаться перед канадскими украинцами в своей любви к «многострадальной матери Украине», призывая в свидетели своей искренности господа бога и всех святых. Именно в связи с этим и полезно выяснить, как же торговал этот пройдоха с панагией интересами Украины, которую он без всякого стеснения называет «многострадальной».

Вскоре после разгрома петлюровщины Степан Скрипник, бывший дежурный офицер штаба головного атамана Симона Петлюры, очутился в Галиции. Здесь он подвизался настолько активно, укрепляя власть пилсудчиков, которым его шеф — головной атаман Петлюра продал Западную Украину, что правящие круги буржуазной Польши сразу взяли его на заметку. И совсем не для того, чтобы притеснять Скрипника, как это он безуспешно пытается доказать в своем обтекаемом жизнеописании, опубликованном на страницах «Вютника», а для того, чтобы, используя его знание украинского языка, сделать Скрипника верным чиновником Речи Посполитой.

В 1926 году, когда пилсудчики готовились к нападению на Советскую Украину, Степан Скрипник перебрасывается ими ближе к линии возможных военных действий, на Волынь. Сперва он довольствуется малым: работает секретарем волости и — по совместительству— в дефензиве. Много революционеров было выловлено на Волыни в 1926 году польской полицией благодаря точным наводкам Степана Скрипника. Пилсудчики понимают, что такой агент может быть полезен для них в более широких масштабах, и решают его «поучить». Наступает период в жизни Степана Скрипника, о котором он вспоминает в своем жизнеописании невнятной скороговоркой: «В том же году (1926) поступил в Высшую школу политических наук в Варшаве и успешно закончил ее в 1930 году».

Призадумаемся же теперь над этой странной метаморфозой, которая произошла в жизни бедного эмигранта, недавнего хорунжего петлюровских банд. То, если поверить его словам, польская полиция в 1922 году «арестовывает его вместе с другими эмигрантами за деятельную общественно-просветительную работу», то спустя четыре года этого же «поднадзорного» принимают очень охотно в одно из самых привилегированных высших учебных заведений польской столицы, причем в заведение, которое готовило не оппозицию для правительства пилсудчиков, а как раз наоборот — опытных, изворотливых политиков, которые бы могли укреплять антинародный правительственный курс.

Общеизвестно, что Высшая политическая школа в Варшаве готовила на средства государства политиков главным образом из числа польской помещичьей знати. Рядовому украинцу попасть туда было невозможно. В школу принимали лишь тех проверенных дефензивой украинцев, которые были согласны верой и правдой помогать режиму захватчиков.

Вовсе не случайно Степан Скрипник ускоренным темпом кончает Высшую политическую школу в 1930 году и немедленно едет на Волынь, помогать пилсудчикам тушить разгорающийся революционный пожар. Год 1930 — это год массовых выступлений рабоче-крестьянских масс Волыни и Галичины против жестокого господства захватчиков на окраинах Польши. Даже если мы обратимся к такой реакционнейшей газете, как «Дiло» — орган УНДО,— то и в ее освещении в номере от 19 октября 1930 года узнаем о пацификациях следующее:

«Советская пресса,— сообщает «Дiло» в статье «Вiдгомин подiй у Схiднiй Галичинi за Збручем»,— помещает обширные статьи, сообщая... что украинская буржуазия объединилась с польской буржуазией в борьбе против саботажей крестьянско-рабочих масс. Центральный Комитет Польской коммунистической партии опубликовал заявление, в котором утверждает, что украинский национализм подал руку польскому национализму для общего наступления на Киев. В заявлении одобряется саботаж, который будто бы носил характер классовой борьбы как против буржуазии, так и против украинских панов...»

В этой коротенькой заметке «Дiло» сквозь зубы признавало размах революционного движения на окраинах Польши. В заметке отражена общая политическая ситуация того времени, когда выпускник Высшей политической школы Степан Скрипник приехал из Варшавы на Волынь. Вы думаете, он выступил в защиту украинских крестьян «многострадальной Украины», которых пороли канчуками польские жандармы, убивая ни в чем не повинных людей, только за один портрет Тараса Шевченко, найденный при обыске? Ничего подобного! «Года 1931—1939,— сообщает канадский «Вютник»,— это время активной политико-общественной деятельности Степана Скрипника, ибо в эти годы он является послом украинского населения Волыни в польский сейм».

«Избранный» по указке своих хозяев в сейм, бывший петлюровский хорунжий, став обладателем посольского мандата, немедленно входит в так называемую группу другого предателя — Пети Певного ББ (так называемое сборище предателей — «беспартийный блок сотрудничества с правительством»). Этот «блок» докатился однажды до такого цинизма, что агитировал за открытые выборы, дабы «правительство знало, кто патриот отечества, а кто противник пилсудчиков». Агитировал за это и за другие крутые меры, укреплявшие режим пилсудчины, до хрипоты в голосе и Степан Скрипник, применяя на практике знания, полученные им у профессоров-иезуитов в высшей правительственной школе. Испытанный, проверенный не раз, агент контрразведки с посольским мандатом осуществляет политику ассимиляции и полонизации украинского населения Волыни. Конечно, он распинается перед населением в любви к «многострадальной Украине», так же как это делает и сейчас за океаном, выбросив по пути в Монреаль металлический жетон агента гестапо в бурные волны океана, но под покровом этой блудливой агитации он делает все, что приказывают ему господа складковские.