Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза
Шрифт:
«Мы осуждаем практику, когда некоторые руководители делят республику на сферы влияния… имеют своих так называемых «любимчиков», привилегированных индивидов».
Привилегированными бывают не только индивиды, но целые районы — например, Горийский район, родина Сталина.
«К чему приводит существование привилегированных районов, ясно видно на примере Горийского района. Туда приезжали за 1 год свыше 560 контролеров и ревизоров». Однако, «зная, что это особо привилегированный район, все возвращались из Гори с хорошими вестями, пели дифирамбы руководителям». А кто эти руководители?
«На руководящие должности назначались работники не по их деловым и моральным качествам, а по протекции, знакомству, родственным связям, по принципу личной преданности». «…На руководящие посты иногда назначались недостойные люди по рекомендации случайных лиц. Все чаще раздавались в кадровых аппаратах слова «хозяин
«Трудящиеся республики радуются, надеясь на торжество справедливости, на то, что найдется управа на распоясавшиеся элементы, которые ищут легкую наживу за счет трудящихся. Однако есть отдельные злостные шептуны и прочие антиподы, проявляющие свое истинное лицо именно в такие, переломные моменты. Эти лица никак не заинтересованы в переменах, они рассчитывают, что все может пойти по-прежнему». [283]
Оправдались именно эти расчеты, а не надежды рядовых граждан. Как всегда при «реальном социализме», победили «прочие антиподы» трудового населения — номенклатура.
283
«Заря Востока», 28 февраля 1973 г.
Не надо думать, что таковы только закавказские республики. Их перегнала в этом отношении Советская Средняя Азия. Возьмем для примера самую развитую из среднеазиатских республик — Узбекскую.
Весной 1967 года я был в Ташкенте в качестве представителя Советского комитета защиты мира, сопровождая группу видных западногерманских гостей комитета. Нас приняла уже упоминавшаяся в главе 3 член ЦК КПСС Ядгар Насриддинова — Председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР. Насриддинова — нестарая узбечка в лиловом платье — медленно, низким голосом рассказывала нам о счастливом социалистическом Узбекистане, и выглядела она как мудрая мать республики. Когда немецкие гости распрощались и вышли, Насриддинова переменилась. Она деловито спросила нас, удалась ли ей речь, с видимым удовольствием выслушала комплименты, энергично жестикулируя, сказала, что следует показать немцам в Ташкенте, а чего не следует, и потом с наслаждением произнесла: «Теперь пойду на заседание Президиума — расстреливать и миловать». Тогда я еще думал, что радость ее — всего лишь выражение чувств сатрапки, дорвавшейся до власти над жизнью и смертью людей. Я еще не знал, что за помилование Насриддинова брала взятку 100 000 рублей, [284] так что наслаждение испытывала от получаемого бакшиша.
284
См. K. Simis, op. cit., p. 62.
Что случилось с Насриддиновой? Отдали под суд? Нет, она поднялась еще выше по номенклатурной лестнице: стала Председателем Совета Национальностей, второй палаты Верховного Совета СССР. В следующий раз я встретил ее во время парада 7 ноября на гостевой трибуне Красной площади около Мавзолея. Позже она стала замминистра промышленности строительных материалов СССР.
Номенклатура не наказывает своих членов за взяточничество и прочие преступления как таковые. Если кто-нибудь из номенклатурщиков получает наказание, все понимают, что просто он проиграл в какой-то интриге и против него используется обвинение в преступлении. Впрочем, даже уголовное наказание номенклатурщика, если до этого доходит, обычно бывает весьма легким и если его приговаривают к лишению свободы, то отправляют в созданную специально для такой цели привилегированную «колонию для ответственных работников». Даже отбывая наказание за преступление, номенклатурщик не должен смешиваться с обычными советскими гражданами.
Ласково спасая от наказания взяточников из своей среды, номенклатура злобно наказывает тех, кто осмеливается их разоблачать. Так, по указанию Московского горкома КПСС органами КГБ было сооружено дело о «злоупотреблении служебным положением» на начальника московского ОБХСС (отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности) Гришина, добившегося отдачи под суд крупного взяточника Галушко — первого
секретаря Куйбышевского РК КПСС города Москвы и члена бюро горкома партии. Гришин был арестован и осужден. К. М. Симис, бывший долгие годы адвокатом в Советском Союзе, описывает случай из своей адвокатской практики, когда тракторист — член партии, выступивший с разоблачением лихоимства директора дерево-перерабатывающего завода, был по указанию первого секретаря райкома КПСС не только выгнан из партии и с работы, но отдан под суд «за клевету». Во время суда набравшиеся смелости рабочие завода подтвердили слова тракториста — но он все-таки был осужден, и никакие заявления в ЦК КПСС и Прокуратуру СССР ему не помогли. [285]285
См. ibid., p. 102–105, 86–94, 48.
В Советском Союзе никто этому не удивляется: удивились бы, если бы было иначе. Ведь даже на самой верхушке класса номенклатуры, где привилегии фактически безграничны, не обходится без взяточничества и казнокрадства. Бывшая долгое время членом Президиума и секретарем ЦК КПСС Екатерина Фурцева, спущенная затем на пост министра культуры СССР, выстроила в начале семидесятых годов под Москвой на деньги министерства роскошную дачу. Рассказывали, что член ЦК КПСС, директор Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР академик H. Н. Иноземцев последовал ее примеру. А чего стесняться? Ведь даже в хрущевское время член Президиума и секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся вторым ли-дом в руководстве после Хрущева, как выяснилось, брал взятки за назначение на руководящие посты, прекращение судебных дел и прочие услуги. Брал он деньгами и драгоценными камнями через посредство своего приближенного Н. Смирнова, председателя исполкома Ленинградского горсовета.
Но это в «застойные» времена. А как обстоит дело во времена перестройки и гласности? «Узбекское дело» ответило на этот вопрос.
Пока следователи Гдлян и Иванов разоблачали взяточничество узбекских номенклатурщиков, в Москве взирали на это спокойно: ведь происходило разоблачение назначенцев Рашидова, деятеля брежневской поры. Но вот, возомнив, что им все можно, ретивые следователи переступили границу дозволенного: появились в их материалах имена членов горбачевского Политбюро и секретарей ЦК КПСС.
И сразу все изменилось. Прокуратура СССР занялась не взяточниками, а следователями. Их обвинили в недозволенных методах ведения дела; сознававшиеся взяточники, как по команде, отказались от своих признаний, и суды стали их оправдывать.
Но ведь у этих людей действительно были изъяты миллионы рублей! Такие суммы они не смогли бы и за 10 жизней накопить из своей зарплаты, даже не тратя из нее ни копейки. Однако вопрос об источнике миллионов никого не интересовал, велено было клеймить Гдляна и Иванова, посягнувших на честь высших лиц в номенклатуре. Нельзя на нее посягать!
Номенклатуре все дозволено, и номенклатурщику все дозволено, пока он действует в интересах своего класса.
6. О вкусной и здоровой пище
Сразу же после победы сталинской номенклатуры, в 1939 году, в Москве был издан хорошо иллюстрированный фолиант под названием «Книга о вкусной и здоровой пище». Книга переиздавалась затем в 1945(!), 1952, 1965, 1971 и 1982 гг. Подавляющему большинству советских граждан рецепты, дававшиеся в книге, были явно непосильны: такого количества продуктов у них не было. Однако книга оказалась очень скоро библиографической редкостью — так быстро она была расхватана номенклатурными покупателями.
Вкусная и здоровая пища — предмет постоянной заботы номенклатурщика и обслуживающего его персонала. Когда вы приходите в гости к номенклатурному чину, вас всегда поражает разнообразие и отличное качество продуктов, которые подаются к столу. В номенклатурных же учреждениях — будь то в Москве или на периферии — отличные столовые и буфеты являются непременным атрибутом, и еда в них — приятный ритуал в жизни номенклатурщика.
В ЦК КПСС спецбуфеты открываются в 11 часов утра. Они быстро заполняются величественными номенклатурными чинами, которые не преминут сходить туда на второй завтрак. Все продукты в буфетах — высшего сорта, безукоризненной свежести, и стоят они дешево. Правда, порции сравнительно небольшие, но это не по жадности (для номенклатуры разве жалко?), а чтобы завтрак был легким и номенклатурные чины не полнели. На маленьких блюдечках разложены порции зернистой и кетовой икры, на тарелках — отличная рыба разных сортов: семга, белужий бок, осетрина. Здесь всегда есть знаменитый напиток восточных степей — кумыс (лошадиное молоко). Простокваша здесь такая, что трудно отличить, ее от сметаны. Творог с сахаром пахнет свежестью и тает во рту. Словом, все там самое лучшее, такое, что простому советскому потребителю оно и не снится.