Номер двадцать шесть. Без права на ошибку

Я склоняю голову, но Орис ухватывает меня за подбородок сухими мозолистыми пальцами и, резко сжав их, поворачивает голову на себя.

— Понятно, двадцать шесть?

— Да, господин, — выдавливаю я.

— Господа — это наши хозяева. Мое имя Орис. Закончишь завтрак — иди к портнихе. Получишь одежду, подошьешь, как нужно. Там же обувных дел мастер.

— Куда мне идти?

— Один пролет вверх. Прямо по коридору. Две двери. Та, что нужна тебе — открыта. Спустишься вниз. Когда закончишь с вещами, иди к себе и жди указаний. Заходить на хозяйскую половину или выходить на улицу тебе категорически запрещено, и если кто-то, — управляющий бросает неприязненный взгляд на Мари. — Скажет обратное, помни — здесь умеют наказывать.

— Я ничего не знаю, — говорю я. — Объясните мне, что…

— Не заходить к хозяевам без указания. Не открывать закрытые двери. Не пытаться сбежать. Не вступать в конфликты ни с кем. Слушать и делать всё, что я говорю. Пока что тебе этого хватит. Ешь и иди. Твое счастье, что хозяина пока нет.

* * *

Отставив недоеденное рагу на столе для грязной посуды, направляюсь к выходу. В столовой по-прежнему много людей: за время нашего короткого разговора с Орисом завтракающие успели смениться. Что ж, это логично. Слуг гораздо больше, чем мест, так что, вероятно, они всегда едят в разные смены. Родерика нет, и Мари тоже уже ушла, интересно, чем же она занимается в замке…

Коридор и две обещанные двери нашлись без труда, узкая и широкая. Открытой оказалась ближайшая ко мне, та, что уже. За проемом царил полумрак. Да тут настоящие лабиринты, и нет никаких опознавательных знаков!

Нехорошее предчувствие царапнуло изнутри. Я сделала шаг ко второй двери и ухватилась за холодную металлическую ручку. Выдохнула — и потянула на себя.

Открылась. Светло.

Да что с этими дверями не так?! Или что-то не так с людьми, их запирающими?

Орис предостерегал против самоуправства. Требовал исполнения указаний.

Идти назад или вперед? Очень не хочется выслушивать нотации и угрозы снова. Первая или вторая дверь? Тень или свет?

Прикрываю глаза и вступаю в светлый коридор. Сумерки любят тайны, а мне не нужно сейчас никаких тайн, только ровно и спокойно дожить до вечера. Так, если это нужный путь, где-то должна обнаружиться ведущая вниз лестница, и…

Я поднимаю глаза и замираю, застываю от восхищения. На стене справа висит огромное вышитое полотно. Круг, разделенный на тринадцать — я дважды пересчитываю — секторов четырех цветов. Что-то из чудом сохранившегося в памяти подсказывает: календарь.

Тринадцать равноправных месяцев года по двадцать восемь дней в каждом — по числу тринадцати безымянных богов, создавших этот мир. Цветок в центре, образованный пересечением равных овалов, символизирует один-единственный день во благо всех богов сразу, не принадлежащий никому их них. Месяцы самого длинного периода, холода — Смерти, Гнева, Печали и Безмолвия — вышиты черным и серебром. Сменяющие их месяцы света — Смирения, Сновидения и Жизни. Их цвет голубой. Месяцы жаркого Соловера, дневного светила — Радости, Познания и Страсти. Их цвет — золото. Месяцы ночной Лоуны — Сомнения, Надежды и Забвения. Может, к богу Забвения мне и стоило вознести молитвы? Но боги давно не открывали людям истинных имен, а может, и сами забыли — или же люди утратили их, оттого никакие молитвы не доходили до божественного мира.

Я сжала руками виски. Целитель Лий на корабле капитана Лорка говорил мне, что полностью стереть память легче, чем скрыть. Но я же помню так много, так много…

Что-то мягкое, тёплое касается щиколотки — я отпрыгиваю, даже не понимая, чего или кого именно испугалась. Комок шерсти отпрыгивает от меня тоже, шипит, топорщит густую шоколадного цвета шерсть. Почти кошачья мордочка, длинное вытянутое тело на коротких лапах… святые боги, да их два или три. И все прижимаются к полу, шипят, злобно, яростно вытаращив на меня маленькие черные бусины-глазки, оскалив пасти, небольшие, но вполне зубастые…

— Шан, Тэн, Лир! — я с облегчением увидела приближающуюся ко мне тоненькую женскую фигурку в конце коридора, очевидно, хозяйку злобных пушистых тварей. — Что это с вами? Кто…

Девушка неуловимо, но разительно отличалась от всех увиденных мною прежде людей. Дорогая одежда самого простого, но элегантного покроя — из струящейся матовой светло-зелёной ткани. Кожа бледная, черты лица очень яркие, словно подкрашенные. Светлые волосы уложены в сложную причёску.

Аристократка. Хозяйка.

— Вы кто такая, что происходит? — ошеломленно проговорила леди. — Почему вы их пугаете? Стойте, не двигайтесь, они вас боятся. Они никогда не реагировали так на людей, и…

Не понимая, как вести себя, я поспешно склонила голову, бормоча какие-то извинительные слова, попятилась назад — и ощутила что-то мягкое под ногой. Следом раздался пронзительный визг, и я ощутила острый болезненный укус в голень через чулок. Дернулась, стараясь ускользнуть от зубов неожиданно разъярившегося зверька, пытаясь усмирить трепещущее крыло — и вдруг поймала взгляд стоящей напротив девушки: слишком туманный, почти черный из-за расширившихся зрачков. Юная леди зашаталась на месте, захрипела, хватаясь за горло, а я заметалась вокруг, забыв и о бросившихся врассыпную зверьках, и о крыле.

— Что с вами, леди… Что, что случилось?!

Только этого еще не хватало!

— Там, — прохрипела девушка. — Карман… там… — и осела на пол.

Знать бы еще, где в этом роскошном платье прячется карман! И не оторвут ли мне последнюю руку за ощупывание аристократического тела…

Небольшое уплотнение обнаружилось в районе пояса — я с некоторым трудом извлекла бутылёк с темно-красной жидкостью. Трясущейся рукой — не хватало только еще уронить и разбить стеклянную ёмкость, очевидно, с лекарством — поднесла ко рту и вытащила зубами пробку, ощутив на миг резкий пряный запах и сладковатый вкус.

"Запах гвоздики" — метнулось в голове, перед глазами возникла картинка: нежные лимонно-розовые бутоны на высоком дереве с гладкими зелеными листьями. Я поднесла бутылёк ко рту незнакомой леди. Надеюсь, она именно это имела в виду… Девушка глотнула с трудом и закашлялась, шумно вдыхая воздух, но, кажется, ей стало немного легче, правда, она всё еще полулежала на моих коленях, и в ее приоткрытых глазах осмысленность отсутствовала начисто. А вот дыхание потихоньку выравнивалось, успокаивалось.

— Что происходит?! — появившаяся следом дама была раза в полтора-два старше и тоже отличалась определенным лоском и каким-то матовым неброским блеском. Словно начищенная медная ложка среди закопчённых. — Ристи! Что вы… — она посмотрела на меня и осеклась. Забившиеся в угол меховые зверьки утробно рычали.

Девушка приоткрыла глаза, уставилась на меня нездоровым мутным взглядом и, внезапно размахнувшись, со всей силы ударила ладонью наотмашь по лицу.

— Ристи! — вскрикнула женщина, хватая младшую за руки, но та вывернулась из ее объятий, как рыба.