Номер двадцать шесть. Без права на ошибку

Но искорки, мелькавшие порой в его глазах, пугали меня, а однажды вечером мы столкнулись в узком проходе — выбитую когда-то приведшим меня к капу, а затем свалившимся с лестницы громилой дверь починили в тот же день, а вот новый замок ставить не стали. Бесшумно спустившийся по лестнице Лорк распахнул ее неожиданно, шагнул в слишком низкую для него коморку. Он не сказал мне ни слова, только продемонстрировал поднос с ужином. Капитан часто приносил мне еду сам, не гнушаясь такой "черной" работой, верный своему слову не напрягать команду обслуживанием «демоницы». Команду я почти и не видела.

То ли он слишком быстро подался вперёд, то ли я, стоящая в этот момент у двери, посторонилась слишком медленно, но в какой-то момент мы оказались прижаты и друг к другу, и я ощутила секундный прилив чужого топкого вожделения. Оно не зацепило меня, ничуть, наоборот — вызвало резкое ответное раздражение. И я собиралась просто отстраниться, податься назад — но внезапно, словно ледяная волна в лицо, меня ударило не то прорвавшимся сквозь пелену забвения воспоминанием, не то галлюцинацией — я буквально увидела смазанный мужской силуэт перед собой, не капитана, другого человека, ощутила спиной шероховатую стену, не деревянную, а каменную, совсем холодную, просоленный ветер, крепкие руки, жадно скользнувшие по груди и плечам. Тело пробила дрожь — картинка была совершенно реальная, ощутимая, меня закрутило калейдоскопом самых различных, невыносимо противоречивых чувств, моих — или чужих? Крыло затрепетало, вздыбилось, а капитан отступил сам, уставившись на меня во все глаза и все так же не произнося не слова. Дверь за ним закрылась. а я еще несколько минут приходила в себя, глядя на поднос с едой, как на какую-то неведомую дохлую тварь из морских глубин.

Целитель и правда помог. Приделал к одному лоскуту корсажа пуговицу, а к другому петлю, довольно ловко, несмотря на пухлые пальцы, — стало гораздо удобнее. Одолжил, немного смущенно, старый костяной гребень без доброй половины зубчиков, попросить заплести косу я постеснялась. А на пороге не выдержала и все же спросила:

— Скажите, Лий… Вы уверены, что я… ну…

— В чем дело, дорогая?

— Я уже почти полтора месяца здесь, но у меня не было женских дней. И я подумала, вдруг…

Целитель подошел ко мне, и снова стоял какое-то время, проводя руками вдоль тела, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Нет, вы однозначно не беременны, но… Я не знаю, как действовали умельцы, — в его голосе проскользнуло отвращение и самая капелька — неясного смутного сожаления. — Старника. Но я думаю, что сейчас ваш организм находится, как бы это сказать… в замершем между двумя фазами состоянии.

— Уже не женщина, но еще не птица? — я хмыкнула, отчего-то мне враз расхотелось плакать, хотя сперва слезы подкатили к глазам.

— Все наладится, — целитель опустил руки.

И от этой фразы, повторившей слова светлоглазого мага, внутри вдруг полыхнул гнев, такой сильный, незамутненный, чистый гнев, до кровавых искр в глазах, до секундной остановки дыхания. Мимоходом я удивилась, что под моей рукой не вспыхнула стена, что не развалились стены. Ненавижу. Ненавижу магов, всех, а этого, единственного, которого видела и запомнила — особенно. Он мне солгал. Я ему поверила, а он мне солгал. Я поверила ему, а он продал меня рабовладельцам. Если верить капитану, именно этим занимался капитан того корабля, на котором меня везли в столицу. Кто знает, может, и этот с радостью принялся кромсать чужие конечности, а то и головы, если бы только мог остаться безнаказанным. Даже наверняка.

Убила бы. А может быть, когда-нибудь и убью.

* * *

На общий рынок меня, экзотическую диковинку, штучный товар, не отправили. Просто совершать любые сделки по передаче живого товара, которым я в данный момент и являлась, в любом другом городе, кроме Барата и расположенного где-то на юге Врисана, было бы незаконно, а потому передача новоиспеченной пернатой рабыни происходила на территории именно этого города.

После почти шести десятков дней, проведенных вне суши, — разумеется, команда совершала регулярные высадки, вот только меня это не касалось — твёрдые деревянные доски под ногами не внушали доверия. Меня качало, голова кружилась, тошнило, а еще — покидать корабль, к которому я привыкла, было страшно.

Обычно невольникам связывали руки, я уже видела несколько таких процессий: молчаливые, угрюмые, словно бы выпотрошенные изнутри люди, смирно идущие один за другим вслед за хозяином, сопровождаемые вооружёнными стражами. Арб задумчиво взглянул на меня — и связывать ничего не стал. Не приматывать же единственную человеческую конечность к талии?

Бежать я не видела возможности — у меня был свой персональный страж, хмурый высокий мужчина средних лет, не спускавший с меня глаз. Плащ мне принесли новый, плотный, широкий, длиной от подбородка до пола, так, чтобы ничего лишнего видно не было, и можно было максимально избежать ненужного внимания. Вместе со мной к брату купца отправлялись еще шесть человек — три женщины, беспокойные и языкастые, двое мужчин и юноша лет шестнадцати, а может, и младше.

Мужчины мрачно таращились себе под ноги или в сторону и ни с кем не общались. Женщины болтали на разных наречиях, ни одно из которых не было мне знакомо, при этом, кажется, отлично понимали друг друга — может быть, за счет обильной жестикуляции..? Меня, очевидно, они побаивались, бросали косые взгляды исподлобья и сторонились, стараясь вставать подальше. Кажется, к этому надо было привыкать.

Юноша изредка бросал на меня косые взгляды. В них не было ни отвращения, ни опаски, скорее, какое-то сомнение.

На обеде — кормили нас на удивление сносно, хотя просто и однообразно — мы оказались с ним рядом. Есть кусок не самого мягкого вареного мяса одной рукой, да еще и ложкой, было трудно. Нож и вилки нам не давали из понятных соображений, а брать пищу в руку, не самую чистую, мне не хотелось.

— Позвольте вам помочь? — я даже не сразу поняла, что эти слова адресованы мне, настолько привыкла к молчанию и настороженному игнорированию со всех сторон. Не дожидаясь ответа, паренёк ловко прижал своей ложкой мой кусок, забрал из моих рук ложку и в несколько движений разделил мясо на длинные волокна. — Она… чистая, я еще не ел, — кивнул на свой столовый прибор. — Извините. Я же вижу, вы из наших…

Резко поднимаю взгляд. Никаких "отклонений" у парнишки не наблюдалось.

— Из каких "ваших"?

— Образование и хорошее происхождение очевидны, — немного высокомерно, но одновременно очень наивно и по-детски говорит юноша.

— Может быть, и так, — повторять в сотый раз про отсутствие памяти не хочется. — Какая разница теперь, когда никто из здесь присутствующих не принадлежит себе?

— Мы не должны сдаваться!

— Как ты сюда попал? — последнюю фразу я проигнорировала.

Парнишка сгорбился.

— Мои родители… в общем, так получилось.

Я не стала настаивать и расспрашивать.

— Спасибо, — перевела взгляд на мясо.

— Родерик, — представился мальчик. А может, ему и все восемнадцать, просто исхудал изрядно за последнее время, одежда, довольно грязная и мятая, но хорошего качества, буквально на нем болталась, лицо осунулось, волосы свисали на лоб сосульками.

— У меня нет имени, — я засунула в рот кусок отварного картофеля без соли.