Номер двадцать шесть. Без права на ошибку

Почему всё сложилось именно так?!

— Ты мне нужна, Ликория.

Если ударять, то сейчас!

Он смотрел на Кори, и Артевиль смотрел на неё же, и мальчишка Род, всё ещё сидящий на гнедой лошади, не удостоенный ни взгляда, ни слова отца, тоже смотрел на Кори, и никто не понял, не заметил, как случилось так, что Кристина вдруг закричала, а три её питомца бросились врассыпную. Земля колыхнулась, как криво, волнами лежащая скатерть или ковёр, и девушку словно подбросило в воздух так, что она приземлилась чуть ли не под ноги стоящему без движения Артевилю. Огненное кольцо вспыхнуло на этот раз вокруг них, отрезая пути к отступлению, а между небрежно вытянутых ладоней мага замерцала огненными всполохами горящая сфера, стремительно сжимающаяся в кольцо — смертельно прекрасный венец или диадему.

— Если я надену его ей на голову, её волосы вспыхнут, как солома, — голос Артевиля всё так же сдержан. — Мне нужен её ключ. Я могу взять его сам. Или ты забери.

Кори ловит взгляд Макилана, качает головой — её жест понятен ему без слов. Не пытаться ничего предпринимать. Молчать. Смотреть, как Кори, владеющая способностью нейтрализации магического воздействия, подходит к этому больному ублюдку — он её не отпустит. Слишком ценную, слишком нужную, именно ему — Кори, которая сможет собирать и хранить ключи: таскать трупы слишком хлопотно.

Но и такую смерть этой чокнутой идиотки она ему не простит. Ох, Кори, неужели столько лет рядом с Алом ничему тебя не научили? Или память, всегда временно пропадавшая после трансформаций, от нескольких мгновений до нескольких минут, так и не вернулась к тебе? Удар антимагического полога такой силы, какой он был в Старнике, мог воздействовать и на Кори, хотя…

Некогда думать.

Огненная дорожка пробегает от Артевиля ко всё ещё отступающей назад Кори. Всхрипывает потерявшая последние обрывки самообладания лошадь, мальчишка вцепляется ей в шею, а Кори только коротко вскрикивает, потому что жадные всполохи пламени, точно голодные пауки, заползают на её платье, прожигая мелкие дыры в ткани. Магический огонь не должен причинить ей вреда, ей самой — но не одежде, а горящие искрящиеся ошмётки пламени, ползущие, словно растопыренные ладони, и впрямь выглядят жутко. Повинующаяся кому-то из сподвижников Артевиля земля вспухает валами, раскалывается бороздами — и её не проигнорируешь так легко, как огонь. Обезумевшая окончательно от таких противоприродных дел кобыла вертится на месте, приподнимая то передние ноги, то зад, пока мальчик, не выдержав, соскальзывает на землю, после чего лошадь с явным облегчением мчится прочь, прямо на стоящих за Артевилем магов. Но до неё нет никому никакого дела. Мальчишка еле держится на ногах, кажется, он ранен или получил травму, но это не мешает ему, подволакивая ногу, подойти почти вплотную к неподвижной фигуре Иримуса Артевиля. Тот и не смотрит на сына до последнего, опуская на него взгляд только тогда, когда юный Родерик оказывается непосредственно перед ним. Время замедляется. Сартвен видит, как вздрагивают плечи мальчика, пока он о чем-то говорит мужчине, то ли доказывая что-то, то ли умоляя. На мгновение ему показалось, что Родерик хочет встать на колени — и Иримус обхватывает его за плечи, то ли поддерживая, то ли обнимая…. Кори перелезает через очередной земляной валун, напрочь игнорируя окружающее её пламя и бежит к огненному магу, а маг… Артевиль взмахивает рукой с зажатым в ней божественным ключом из бирюзы — родового камня его бывшего замка. Просто взмах, но артефакт висел на тонкой верёвке — может быть, не будь её… Жест настолько выверенный и стремительный, что даже сейчас, когда время будто стало рыхлым и топким, Макилан не успевает отследить всех деталей, но он-таки видит взмах руки — и его последствия, короткий кровавый фонтан — брызги не долетают до серого одеяния мага, истлевая в воздухе — и идеально ровно отрубленная голова летит на землю по вычурной спиралевидной траектории с негромким, но отчётливым во внезапно наступившей тишине свистом. Хотя тишина, наверное, только в его голове — ветер шумит, глухо осыпается вывороченная земля. Голова приземляется на землю с мягким стуком.

* * *

Даже он, Макилан, немало повидавший на своём веку, едва сдерживает рвотные позывы, каково же Кори, которая явно была знакома с несчастным парнишкой, которому так не повезло родиться на свет с проклятой кровью седьмого замка? Если бы Артевиль был один… Но есть эти маги за его спиной, пока что бездействующие, но каждый из которых почти равен ему по силе — слишком неравная битва. Макилан не выдерживает, бросает ещё один взгляд на Кори — она белее молока, но в обморок не падает, и в глазах у неё что-то такое… такое… Взметнувшийся ураган гасит пламя, отшвыривая огненного мага — его ноги утопают в земле, неожиданно ставшей мягкой и вязкой. Подталкиваемая воздухом в спину Кристина делает несколько шагов в сторону — но недолго, нелепо спотыкаясь, девушка падает на четвереньки на белый гравий, отчаянно кашляет, захлёбывается и выплёвывает кровь, один раз, другой, третий, алая струйка течёт по её подбородку, и напрасно она пытается зажимать рот рукой, чтобы тем самым остановить кровь, уже пропитавшую воротник и лиф белого платья. Несколько мгновений — всё заканчивается слишком быстро, но ему некогда думать о том, что он мог бы сделать что-то иначе и не допустить, успеть… Кори бежит к нему, не подвластная магии, крыло трепещет на ветру, словно поникший, порванный парус.

Маги. Они слишком полагались на самих себя и свою силу, у них нет обычного оружия, да что там, они наверняка даже не умеют им пользоваться! Если бы сейчас…

Кори почти врезается в него с разбегу, обхватывает рукой, обнимает крылом, горячая, весомая, самая настоящая, словно заслоняя от вражеских ударов — возможно, так оно и есть, и это настолько неожиданно, что даже если бы сейчас рухнул замок, эффект не был бы таким сногсшибательным.

— Макилан, — говорит она куда-то ему в подбородок, — Макилан, я могу сделать вас сильнее, гораздо сильнее. Убейте его, сделайте хоть что-нибудь.

Кори…

/Ликория/

Кровь стучит в моих ушах, но сквозь этот чудовищный грохот я слышу биение сердца черноволосого светлоглазого мага, не менее оглушительное. Артевиль медленно поворачивает в пальцах ромбовидный медальон из бирюзы, он абсолютно никуда не спешит, а его сподвижники медлят, вероятно, ожидая указаний главного. Я поворачиваюсь спиной к ним всем, обнимая мага, абсолютно незнакомого и в то же время родного насквозь, настолько, словно его тело — продолжение моего, ощущая, как сплетаются невидимые нити его магии и моей усиливающей его, резонирующей немагии, моих собственных сил, берущих начало в неведомом мне источнике.

— Кори, — движение губ мага я улавливаю, даже не слыша его, не глядя ему в лицо. Сколько раз в своих снах я стояла рядом с ним, вот так, прижимаясь всем телом, всей собой, не потому, что рядом по воле безумного мага гибнут люди, а потому, что просто хотела его, хотела принадлежать ему без остатка. Откуда он знает имя, которое совершенно случайно дала мне Мари?

Неважно.

Я чувствую, как сворачиваются потоки воздуха вокруг него, и говорю с ним — голосом, но одновременно, мысленно — с воздухом, уговаривая, убеждая помочь, приложить все возможные ресурсы и силы, чтобы помочь моему знакомому незнакомцу из снов, потому что я и так опоздала, и теперь… С ним совсем не так, как с Кристемом, которого я поддерживала только при прямом физическом тактильном контакте, это другая связь, не та, что моментально разрывалась при разрыве прикосновения — ростки моей силы прорастали в теле светлоглазого мага, оставались жить в нём.

— Кори, забирай ключи и беги отсюда.

Что?

— Ключ Альтастенов на Кристине, ключ Шередаров — на владельце, его… тело в тележке. Бери ключи и уходи, но не через ворота, там могут быть ещё люди Артевиля, уходи через проход.

— Нет.

— Не смей. Иначе всё напрасно, все эти смерти напрасны. Я справлюсь. И присоединюсь к тебе позже. Я обещаю, я клянусь тебе.

Он говорил мне практически те же слова, что я недавно сказала Кристему — и я понимала, что это означает, читала в глазах, слышала между слов невыносимо горькое и такое недвусмысленное послание.

"Прощай, Кори"

Я не хотела, не могла вот так сейчас с ним проститься! Только не с ним. Столько бегала от него, а сама…

— Беги, спрячь ключи… спрячься сама, Кори, я прошу тебя. Ты должна это сделать. Ради Родерика.

Зачем он говорит это сейчас?

— Ради меня. Ради Ала.

Кто такой Ал? Слёзы застилают глаза. Слёзы — последние, что мне и ему сейчас нужно. Он прав. И каждый шаг, который я делаю прочь от него, вырывает из меня с кровью и плотью какие-то невидимые, но крепко сшитые нити.

Воздушные потоки, беззвучно и одновременно оглушительно и яростно ревущие, сбивают с ног магов. Я бегу сквозь стену вертикально идущего огня, сжигающую дотла, сквозь ураган, вырывающий с корнем деревья. Мимо Рода, то есть тела Рода, того, что осталось от моего юного друга, ничего не успевшего сделать на этом свете — не думать, не думать, не думать о нём сейчас! — к лежащей на камешках окровавленной неподвижной Кристине. Не думать, не думать, не думать, не всматриваться, не вдыхать! Пальцы, словно существующие отдельно от меня самой, нащупывают заветную цепочку, тянут — артефакт из сердолика кажется холодным, словно лёд. Приподнимаю бевольную голову светловолосой девушки — слегка приоткрытые мутно-голубые глаза словно выцвели, посветлели и теперь до ужаса напоминали глаза Макилана Сартвена. Поднимаюсь — за спинами магов, раскиданных сейчас, словно кегли, действительно стоит древняя тележка. Нелепый жуткий смех пузырится, булькает на потрескавшихся губах. Маги, таскающие за собой тележку с трупом — было в этом что-то беспросветно, отвратительно смешное. Никто не останавливает меня, никто, кажется, даже не обратил внимания, пока я, как шустрый заяц, бросилась к тележке.

Сладковатый приторный запах. Рука трясётся, и я вздрагиваю от невольного омерзения. Тело… действительно находится внутри, окоченевшее, тёмные волосы, неожиданно мягкие, касаются руки. Святые боги, помогите мне… Ромбовидный медальон из какого-то тёмно-красного камня находился на месте, только как его снять? Поднимать окоченевший труп одной рукой, стаскивать цепочку с артефактом… не перекусывать же её зубами?

В этот момент цепочка лопается, золотые звенья разлетаются по оголённой моими стараниями груди убитого мужчины. В первый момент даже не понимаю, что произошло, протягиваю руку и беру медальон, и только потом поднимаю глаза.