Норковая Шуба

А жалко, ведь жалко ей было Ахмета. И к двери она не раз подходила, и рука ее правая тянулась на кнопку домофона, но левая рука правую останавливала.

– Стоп! – жестокая Анжела щелкнула холеными пальчиками. – Чем я хуже турчанок?

Русская блондинка прожила в Турции много лет и кое-чему у восточных женщин научилась. Главная хитрость турецкой женщины элементарна: если хочешь, чтобы мужчина бежал за тобой, – убегай. Иначе он никогда не будет выполнять свои великодушные обещания.

На морозе Ахмет продержался больше часа. Ни ветра, ни холода, ни рук, ни ног, ни ушей он не чувствовал. Все промерзло насквозь, и он потрусил к остановке. Испугался, что в метель в темноте не сможет поймать такси.

В гостинице бедный Ахмет попытался согреться, но ничего не помогало: ни сауна, ни виски. Чай из пакетика, который ему принесла ярко накрашенная девушка, окончательно испортил ему настроение. Иммунитет, обычно сильный, с русским морозом не справился. Ахмет завернулся в одеяло и долго ворочался. Подушки в номере были твердыми и слишком большими, простыня оказалась короткой и все время сбивалась, синтетический матрас касался щеки, и это было очень-очень неприятно.

Утром Ахмет встал с температурой. В Турцию, как вы уже видели, он вернулся совершенно больным, сразу поехал на фабрику и, ни с кем не здороваясь, протопал в свой кабинет.

В кабинете у господина Ахмета есть небольшая дверь, за ней находится маленькая комната. Там стоит удобный раскладной диван, там есть и душ, и туалет, шкаф с бельем, запасная одежда, теплые тапочки, шерстяные носки, холодильник и телевизор. Когда у Ахмета набирается много работы, он засиживается на фабрике допоздна и часто здесь же остается ночевать.

И сейчас, весь больной и разбитый, он сидел за столом, просматривал срочные документы и тоскливо смотрел на эту дверцу. Терпеть осталось недолго, через пять минут он подпишет бумаги и спрячется в своей норе. Одеялом укутается, глаза закроет и скажет секретарше: «Меня нет».

Прежде всего он подписал приказ о годовой премии своим сотрудникам. Высморкался со свистом и поставил автограф. Даже не вызвал бухгалтера и не подумал терзать его, как обычно: «Откуда такие сумасшедшие цифры?»

Затем Ахмет ответил украинским партнерам: «Понимаем ваши обстоятельства, сожалеем о срыве контракта, надеемся на скорейшее…»

После этого он написал своим русским клиентам. «Ой, да забирайте вы свои несчастные двадцать процентов!» – согласился на скидку Ахмет, он для того и задрал свою цену, чтобы потом сделать скидку.

Когда русские приехали к нему на фабрику первый раз, он, разумеется, думал, на какую же цену ему согласиться. Русские клиенты тоже не могли определиться сразу, стоит ли вообще с Ахметом связываться. «Нам нужно пять минут посовещаться», – попросили деловые люди. «Конечно!» – Ахмет им предоставил любезно свой кабинет и секретаршу с чаем. А сам тихонько удалился за дверь, в свою потайную нору. Там у него стоял динамик и наушнички, там сидела красивая Анжела, она переводила все, что говорили земляки.

Ахмет написал русским письмо, в котором согласился сделать скидку, но вдруг задумался на секунду, перед тем как письмо отправить. Ведь жалко! Жалко и совсем не по-турецки взять и сразу уступить все двадцать процентов. Ахмет решительно сморкнулся и отпечатал: «В данный момент готовы предоставить скидку в десять процентов в связи с». В связи с чем, уточнять не стал.

Он глотнул еще немного зеленой микстурки и набрал номер счета своей любимой женщины. Ахмет хотел, чтобы Анжела быстрее вернулась и сама его полечила, так, как умеют русские женщины, которые в детстве начитались сказок про турецкие гаремы и с радостью играют в Шахерезаду.

В графе сумма он поставил единичку и прибавил к ней шесть ноликов. Шесть ноликов! Анжела простит ему все! Он давно обещал ей квартиру в Анталии, и теперь как честный человек…

Ахмет взглянул на эту красивую цифру с любовью и нежностью и потрогал свой лоб. «У меня жар, – он вздохнул, – какой у меня сильный жар!»

Он выпил жаропонижающее и после этого еще раз посмотрел на нолики, ему показалось, что их слишком много. Ахмет убавил три, нет, один… Нет, два! Нет, все-таки два, целых два нолика убавил добрый Ахмет и быстро, чтобы рука не дрогнула, отправил платеж.

Ахмет не жадничал. Он всегда проставляет в графе сумма ровно столько ноликов, сколько нужно для того, чтобы его любили. За любовь он платит всем: женщинам, сыну, сотрудникам, партнерам, официантам, таксистам, горничным… Ахмет заплатит, просто ему не хочется отдавать все свои нолики сразу. У него есть еще одна любимая восточная хитрость – не исполняй свои обещания в один день, честный человек имеет право растянуть удовольствие.

Чек для своей жены он тоже подписал, на этот раз к обычной сумме прибавил еще пять тысяч, об этом он помнил. И вроде бы все… С деньгами Ахмет разобрался и вызвал к себе секретаршу. Она увидела премиальный приказ и засияла:

– Выздоравливайте, Ахмет Бей! Да продлит Аллах ваши дни!

В ответ он громко расчихался.

– Вам стало легче! – заметила секретарша. – Ваш кашель стал намного лучше!

И накапала ему в ложку еще немного зеленой микстурки. Ахмет проглотил и отправил ее в бухгалтерию.

Осталось последнее – ответить сыну. Ахмет еще раз перечитал его жестокое письмо. Он понимал, мальчишка боится получить по жбану, поэтому и пишет все эти глупости типа «не хочу с тобой встречаться, не вижу смысла, не люблю». На детские истерики, и на женские тоже, Ахмет не реагировал. Вот только это последнее «я тебя не люблю» его укололо. И голова к тому же болела очень сильно, особенно в том месте, где начинается шея.

Ахмет решил не мучаться и выпил обезболивающее. Он вздохнул, вытер слезы и с треском высморкался, так сильно, что у него стрельнуло в ушах. После этого он напечатал ответ, быстро, уверенно, по-турецки.

«Не люби меня, сын, – Ахмет написал, – меня не надо любить. Мной нужно пользоваться. Я сильный, я тебе еще пригожусь».

Он отправил письмо, захлопнул ноутбук и спрятался в своей потайной комнате.

Разложил диван, снял ботинки и закутался в теплое овечье одеяло. Секретарша поскреблась к нему осторожно и шепотом спросила на всякий случай:

– Вам ничего не нужно, Ахмет Бей?

Ничего ему было не нужно. Головная боль отступала, дышать стало легче, он понял, что через несколько минут заснет. Ахмет закрыл глаза и ответил секретарше больным осипшим голосом:

– Меня нет.

Малыш

Открывает Алена свой барчик – а там ничего и нету. Ни коньячка, ни текилки, ни вискарика. Бар вынесли под ноль, и в этой голой зеркальной пустоте лежит записочка.

«Алена, когда ты это прочитаешь, меня уже не будет…»