Ноша избранности

– Старуха! Ты где!

– Здесь, господин, - служанка старательно изображала смирение. Слишком старательно, но Тадарика такие нюансы не интересовали:

– Что это ты подсунула мне?

– А что?

Голову на отсечение, но в опущенных глазах женщины пляшут злорадные искры. От пирога только корочка осталась, на один укус. Теперь бы эту корочку ей съесть - и колдовство непременно сбудется.

– Ау! Старуха! С чем пирог был?

– Который?

– Да вот этот.

– Не помню, господин. Дай попробовать.

– Обойдёшься.
– Тадарик демонстративно запихнул последний кусок в рот, запил пивом, проглотил.
– Готовить научись, хозяюшка! Точно. Завтра надо будет тебе молодку в помощь присмотреть.

Глаза рабыни полыхнули пламенем несбывшегося ожидания:

– Ну, зачем же ещё и молодую-то "огорчать", господин? Довольно, что меня "огорчаешь".

– Что!!!

Если раньше шумел человек, то теперь голос Тадарика вполне было можно принять за медвежий рык. Не видя и не замечая никого, кроме дерзкой бабы, громила выдрался из-за стола. Спину его, как плеть, жалили задушенные смешки постояльцев-сотрапезников. Вне себя, он подхватил рабыню на руки:

– Значит сейчас я тебя так "огорчу"!

Глаза в глаза. Женщина тоже кипела от ярости и взгляда не отвела:

– А вот посмотрим.

Чем и как завершилась эта, семейная сцена, гости уже не видели. Они тихо и смиренно доели ужин, Аня быстро сгребла кости, протёрла столы, помыла и убрала скудную посуду. Когда она покончила с уборкой, мужчины уже дружно храпели на веранде, раскинувшись на широких лавках у стены. Привыкшие. Не холодно им.

Аня спустилась во двор. На костре, в котле млело варево из бараньих голов и костей. Пусть стоит. Аня подкинула в огонь дров. Немного. Пусть томится на самом медленном огне, до утра.

Переночевала девушка в свободном деннике, в конюшне. На женскую половину она идти постеснялась. И хозяйничать утром ей пришлось самой. Да не проблема!

Похлёбка готова. Густая, аж ложка стоит. Даже заправлять не надо. Лишь присолить чуть-чуть. Хлеб есть, пиво в погребе, а едоки - непривередливы: что ни поставь - всё сметут. Для пущей солидности, Аня испекла на костре часть замаринованного с вечера мяса. Деревянные палочки мужчины, по её просьбе, настрогали вчера, а жарить шашлык девушка умела не хуже любого своего сверстника-современника. Привлечённый вкусными запахами из дому вышел хозяин: осоловевший, вальяжный. Он спустился с веранды на двор, подошёл к колодцу. Пристальный взгляд его зацепился за хозяйничающую у костра девушку.

Аня поняла. Быстро свернув свою кухню, она скрылась в доме. За спиной её поднялась возня и фырканье, словно не человек плескался у колодца, а целый бегемот. Да, похоже не один. Рабыню она нашла в слезах:

– Он съел весь пирог!

Не было печали. Второй "магический" пирог лежал с прочей выпечкой в кадочке, под полотном. Он был завёрнут в отдельное полотенце и Ане не над было даже искать его. Она достала пирог, развернула, положила перед хозяйкой:

– Тогда тебе придётся съесть этот. За раз, весь, до крошки. И питьё не забывай: трижды в день, а на ночь - обязательно. Да! Никому и ни о чём ни слова. Тайна.

Интересно, успеет ли она слинять из этого дома, прежде чем раскроется обман? Очень не хотелось бы оправдываться, выдумывая, что де сама женщина виновата, так как что-то там сделала неправильно. Вот так одна ложь тянет за собой другую и только чудо может эту цепь оборвать.

Запах шашлыка навязчиво полз в дом, а гвалт на дворе усилился неимоверно. Интересно, что там происходит?

Через распахнутые ворота во двор шли мужчины. Из распахнутых дверей дворовой каморки постояльцы вытаскивали дощатые щиты, обитые кожей, жёсткие кожаные брони с костяными нашлёпками, мечи в ножнах, длинные, тяжёлые копья, широкие, кожаные рубахи до колен. Мясо на углях тоже пекли постояльцы, уже обряженные в доспехи. Пришельцы одевались, помогая друг-другу, подбирали оружие по руке. Тут же люди завтракали на ходу, запивая еду пивом. Хозяин дома возвышался надо всеми, командовал, распоряжался. Каждое слово его звучало выверено, спокойно и очень авторитетно. Выглядел он крайне величественно: в панцире с медной чешуёй, в рогатом шлеме из обточенного бычьего черепа, оправленного в медь с медными же нащёчниками и налобником, с тяжёлым, круглым щитом за спиной, с солидным, медным мечом в ножнах. Его короткий, крашенный, рыжий плащ прикрывал тело хозяина до икр и совсем не походил на длинную, полосатую хламиду, предназначенную, как поняла Аня, исключительно для мирной жизни.

Девушка даже не осмелилась подойти к нему и спросила у Гастаса:

– Что случилось?

Парень был одет, как все, для боя: кожаный панцирь с костяной чешуёй, костяной же шлем на кожаной основе, щит за спиной, на поясе - нож и меч в ножнах.

– Собачники пришли.

– Только что?

– Вчера вечером. Тадарик просил помочь.

– В чём?

Парень неопределённо пожал плечами:

– Выйдем за стену, постоим на торге, чтобы эти дикари меру в дерзости знали.

– В поддержании порядка, что ли?
– Аня ещё раз окинула взглядом толпу вооружающихся мужчин.

– В поддержании порядка?
– переспросил её Гастас, словно пробуя новое сочетание слов на вкус.
– Можно и, так сказать.

– Но почему вы? В городе же есть стража?

– Стража?
– Гастас скептически хмыкнул.
– Так она в городе и останется. Потому Тадарика купцы и просят.

Один из воинов выхватил меч и с размаху обрушил его на шлем соседа. Щит буквально вылетел у атакуемого из-за спины и принял удар. Стремительность обоих бойцов, грохот, удар сопровождающий, производили впечатление:

– Так это у вас получается что-то вроде ДНД? Добровольной, народной дружины?

– Добровольная, народная дружина?
– опять переспросил её собеседник.

– Ну да. У нас было что-то подобное.
– Уточнять Аня не стала, но Гастас решил, что понял её, кивнул, соглашаясь:

– Пожалуй так и есть. Хорошее название. Точное.

А мысли девушки уже вели её дальше:

– Так ты тоже идёшь?

– Само собой. Лично мне лучше торговаться с собачниками, имея за спиной два десятка мечей.

– А можно я пойду?
– попросила его девушка, вспомнив про Тину.

Голос парня стал задумчиво-растянутым:

– Конечно, госпожа Анна. Я даже хотел просить вас об этом.

– Я попросила первой, - попробовала пошутить девушка.
– Так можно?

Ответ воина прозвучал вызывающе бесстрастно:

– Можно.

Сборы не затянулись. Командный окрик Тадарика построил отряд. Всего Аня насчитала в нём двадцать восемь воинов. Немного, но все при оружии, в броне, с хорошей, военной выправкой. Вторая команда - и отряд вышел из ворот на улицу. Вслед за строем, два воина, несли на шесте небольшой, но тяжёлый тюк. Как догадалась Аня: собачьи кольчуги.

У городских ворот, ожидая их открытия, стояли две телеги с мешками. Скоро подъехала ещё одна. Тадарик обошёл всех торговцев, лично переговорил с каждым. Тем временем сменился караул. Ночной на дневной. Численность этого "дневного дозора", по меньшей мере в двое превосходила небольшой отряд Тадарика.

Только теперь стража открыла ворота. Первыми в поле вышли вольные воины. За ними - торговцы с тремя телегами, каждую из которых сопровождали два вооружённых - сторожа при купеческих дворах, как потом узнала Аня. Выступление замыкал отряд городской стражи. Он и от ворот-то толком не отошёл. Впрочем, доверия не было и, с другой стороны.