Новая философская энциклопедия. Том четвёртый Т—Я
Шрифт:
399
1 J 1V1 U4* ШТУМПФ (Stumpf) Карл (21 апреля 1848, Визентхайд, Бавария — 25 декабря 1936, Берлин) — немецкий философ и психолог. Обучался праву в Вюрцбурге. Под влиянием Ф. Брентано обратился к философии и психологии. Защитил диссертацию (1868) по теме «Платон и теория блага». Г. Фехнер ввел Штумпфа в область экспериментальной психологии. В 1873— 79 — профессор кафедры философии в Вюрцбурге (по рекомендациям Брентано и Лотце), в 1879—84 — в Праге, в 1884— 89 —в Галле, в 1889—93 — в Мюнхене. В 1894—1923 — в Берлине. В 1907—08 — ректор Берлинского университета. По рекомендации Брентано в 1886 к Штумпфу в Галле на должность приват-доцента приехал Э. Гуссерль (свои «Логические исследования» он посвятил Штумпфу). В 1896 Штумпф вместе с Т. Липпсом организовал в Мюнхене Третий международный конгресс по психологии. Являлся основателем Архива фонограмм (мелодии и ритмы примитивных народностей, фольклористика), а также «Общества детской психологии» (Gesellschaft fur Kinderpsychologie). Основной труд Штумпфа — «Психология музыкальных восприятий» (Tonpsychologie, 1883, Bd. 1, 1890, Bd. 2). Согласно Штумпфу, психология (называемая им феноменологией) есть пропедевтическая фундаментальная наука (\Ъг- wissenschaft), построение которой станет основой частных наук о природе и человеке. Ее задача — описание, эмпирическое исследование т. н. «первичных» и «вторичных» феноменов, а также «психических функций», вне зависимости от их причинных отношений. Феномены не подлежат сведению к более элементарным элементам в силу присущих им структурных свойств. Тематическая область «феноменологии» разделяется Штумпфом на три основные части: 1) «феномены» — содержание чувств или воображения; 2) «психические функции» — восприятие, воление, желание и проч.; функции в свою очередь подразделяются не «интеллектуальные» (восприятие, разумение и суждение) и «эмоциональные» (аффективные, представленные биполярными отношениями: «радость—горе», «поиск—избегание»); 3) «имманентные отношения» между функциями и феноменами. В 1907 и 1916 Штумпф вводит понятие «ощущение чувств» (Gemhlsempfindungen): ощущение, содержанием которого является чувство. Брентано и Штумпфа иногда называют основателями т. н. «функциональной психологии»: центральным является различение между актом (напр., слышания) и содержанием. Штумпф выступает против жесткого различения между психическими и физическими феноменами: акт ощущения имеет физическую природу («функция» — всегда является физической), содержание же его «феноменологично». Новое по отношению к Брентано заключалось в том, что в «психологию актов» был введен метод эксперимента. Идеи Штумпфа были подвергнуты критике Гуссерлем и Вундтом. Одним из главных понятий психологии звука Штумпфа является «сплавление» звуков: множественность звуков, которые в сознании образуют единство, целое созвучие. Диссонанс — «индивидуация» звуков из этого единства. Среди закономерностей «слияния» Штумпф выделял следующие: степень слияния не зависит от (области) звука, его силы; степень слияния двух звуков не зависит от удовольствия, вызываемого третьим, четвертым и т. д. звуками; слияние сохраняется (в т. ч. и по своей силе) также и в том случае, если оба звука воспи- ринимаются левым и правым ухом соответственно. Влияние Вундта способствовало закреплению за психологией статуса самостоятельной эмпирической дисциплины; его идеи развивали такие психологи, как К. Коффка и В. Кохлер. Соч.: Uber den psychologischen Ursprung der Raumvorstellung. Lpz., 1873; Leib und Seele. Lpz., 1903; Erscheinungen und Funktionen. В., 1907; Zur Einteilung der Wissenschaften, 1907; Philosophische Reden und Vortrage. Lpz., 1910; Franz Brentano. Munch., 1919; Gefuhl und Getuhlsempfindung, 1928; Erkenntnislehre, 1939-40, Bd. 1-2; Душа и тело.— В сб.: Новые идеи в философии, сб. 4. СПб., 1913; Происхождение музыки. Л., 1927. Лит.: Die Philosophie der Gegenwart in Selbstdarstellung, vol. V. Lpz., 1924, S. 205—265; Явления и психические функции.— В сб.: Новые идеи в философии, сб. 4. СПб., 1913; КунцманА. И. Психология мышления Фр. Брентано, Г. Уфуэса, Э. Гуссерля и К. Штумпфа.— В сб.: Новые идеи в философии, сб. 16. СПб., 1916. И. А. Михайлов « ШУ ЦЗИН» («Канон [исторических, документальных] писаний», «Книга истории», «Книга документов»; др. название «Шан шу» — «Книга преданий») — древнекитайский памятник, входящий в конфуцианский канонический свод «Тринад- цатиканоние» («Ши сань цзин»). Включает тексты разных эпох — записи сказаний, историзованных мифов, исторических событий, обращений правителей к подданным, указов, поучений сановникам, диалогов древних правителей с мудрецами и т. п. Историзованный материал охватывает период примерно с 24 по 8 в. до н. э. Компоновка памятника продолжалась по крайней мере до начала новой эры, известны разные версии текста. Содержит сведения по идеологии, космологии, натурфилософии, географии и другим областям знания. В «Шу цзине» нашли отражение представления и идеи, которые в 6—3 вв. до н. э. легли в основание учений древнекитайских философских школ и государственной идеологии: культ предков, концепции влияния Неба на судьбы людей и государственной власти (см. Тянь), взаимосвязи гармонии в обществе и природе (см. Хэ). Видимо, тексты подверглись коррекции в конфуцианском духе. Особое внимание комментаторы уделяли главе «Хун фань» («Великий план», «Великий закон», «Величественный образец»), вероятно интегрированной в текст в 4—2 вв. до н. э. В ней сформулированы принципы государственного управления и требования к правителю, критерии оценки человеческих качеств, представления о систематизации природных явлений, способы выявления их закономерностей. Принципы поддержания общественного порядка изложены по девятеричной схеме, символизирующей «небесное» начало как образец для устроения социума. В «Хун фане» установлена иерархия «восьми государственных дел», ставшая канонической для конфуцианства: продовольствие, товары (торговля), жертвоприношения, общественные работы, культовая практика и просвещение, юридическая сфера («суд и наказания»), «правила приема государственных
400
ШУНЬЯТА философия, т. 1. М., 1972, с. 100—13 («Шу цзин» в пер. С. Кучеры, М. Крюкова); Karlgren В. The Book of Documents (The Shang Shu or Shu King). Stockh., 1950. А. Г. Юркевин ШУЛЯТИКОВ Владимир Михайлович [30 сентября (12 октября) 1872, Москва — 26 марта (8 апреля) 1912, Москва] — русский философ, литературный критик. В 1898 окончил Московский университет. Принимал активное участие в социал-демократическом движении на стороне большевиков. Основное философское произведение — книга «Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)» (1908). Традиционным умозрительным философским спекуляциям противопоставил принцип объяснения идеологии из условий производства, разделял идею А. А. Богданова о том, что в оппозиции «дух—материя» отражается социальное отношение «организатор—организуемый». В кругах марксистов преобладала негативная оценка концепции Шулятикова как вуль- гарно-социологизаторской. Соч.: Избр. литературно-критические статьи. М— Л., 1929. С. И. Бажов ШУНЬЯ-ВАДА (санскр. sunya-vada — учение о пустоте) — 1) буддийское учение об относительности и бессамосущнос- ти, развиваемое преимущественно школами махаяны и вадж- раяны; 2) одно из названий философской школы мадхъями- ка. Учение о шуньяте — отсутствии, невозможности самостоятельного существования индивидов, вещей и дхармо-частиц потока сознания — относится к важнейшим в махаяне, определяющим как ее философские основания, так и духовные практики по совершенствованию и освобождению. Начало шунья-вады восходит к раннебуддийскому положению об отсутствии вечной души, Атмана, в любой особи, в т. ч. в богах и буддах (пудгала-найратмья). Это означало полную несамостоятельность или несуществование самого по себе любого существа, собственного «я» (атман), души (джива) и индивида {пудгала), которые суть лишь обозначения тех или иных сочетаний групп дхармо-частиц, являющихся единственно реальными элементами бытия. Эта доктрина оказывала огромное влияние на все остальные разделы древнего буддийского Законоучения. Позднее она по-прежнему применялась в школах хинаяны (2—9 вв.), действовавших уже в спорах с махаяной, а в некоторых получила развитие. В этой части буддийского Закона в первых же своих сутрах махаяна дополнила древнее положение новым — дхарма- найратмъя: дхармо-частицы не имеют собственной, самостоятельной, реальной сущности. Именно эти два положения буддизма легли в основу формирования учения махаяны о пу- стотности. Чандракирти прямо указал, что ради освобождения всех живых существ бодхисаттве необходимо осознать бессамостность (анатман), отсутствие самосущего (нихсвабха- ва), которое Буддой объяснялось, с одной стороны, в учениях об отсутствии самосущего в дхармо-частицах и об отсутствии вечной души в индивидах, а с другой — в учении о «16 видах пустотности, которые Он обобщил в четырех категориях, принятых в махаяне» («Мадхьямака-аватара», VI. 179— 180). Различные версии Праджняпарамиты сутр кодируют это учение в списках шуньяты, состоящих из 2, 7, 14, 16, 18 и 20 пунктов, зачастую имеющих пространные определения. Следует различать «теоретический» и «практический» аспекты шунья-вады. Первый позволял дать махаянское решение ряда проблем буддизма и его философии (Нагарджуна и другие мадхьямики 2—5 вв). «Теоретический» аспект также имел практические приложения и участвовал «словом и мыслью» в совершенствовании мудрости, а также в деятельности по накоплению знания (джняна-самбхара), поскольку учение о пустоте помогало освободиться от ложных взглядов. Теория шунья-вады классифицируется по подходам, основаниям и значениям. Практическая сторона шунья-вады состоит в духовном совершенствовании бодхисаттвы и представляет собой один из способов в процессе обретения всеведения на пути к наивысшему Просветлению. Этот аспект учения раскрывается и наполняется содержательными практиками, по-видимому, начиная с 4 в., о чем можно судить по текстам толкований на сутры Праджняпарамиты. Шунья-вада — центральное учение буддийской философии стран Дальнего Востока и тибето- монголо-российского буддизма. Лит.: Cheng Hsuhe—li, Empty Logic. Madhyamika Buddhism from Chinese Sources. Delhi, 1991; Tola F., DragonettiC. On \bidness. A Study on Buddhist Nihilism. Delhi, 1995. В. П. Андросов ШУНЬЯТА (санскр. sunyata — пустота, пустотность) — фундаментальная философская категория буддизма махаяны, являющаяся, во-первых, символом неописуемого абсолютного единства реальности; во-вторых, понятием, передающим значения всеобщей относительности, обусловленности, взаи- мосцепленности мироздания, отсутствия в нем какой бы то ни было самостоятельной, независимой сущности; в-третьих, объектом высших практик медитации. Термин «шуньята» встречается уже в суттах Палийского канона, а также в текстах хинаянских школ, обозначая, как правило, отсутствие вечной души (Атман) в индивидах и нетленных начал во вселенной. В сутрах махаяны шуньята интерпретировалась как отсутствие самосущего в дхармо-частицах потока сознания, которые в хинаяне обозначали подлинную и дискретную реальность. Категорией «шуньята» стала в школе мадхъямика, планомерно подвергавшей деструкции все другие категории индийской философской мысли. Доказывая их несовершенство, недостоверность и абсурдность, Нагарджуна и его последователи тем самым обращали их в «пустые», не достойные внимания. Результаты полемико-теоретического «опустошения» сферы философского дискурса применялись в занятиях йогической медитацией, количество видов которых постоянно росло (в 8 в. было известно уже 20 видов шуньяты). Но мадхьямики и йогачары (в этом вопросе полностью разделявшие взгляды первых) вовсе не стремились установить категорию «шуньята» вместо других категорий: поскольку пустотность свойственна всему, постольку она свойственна и самой себе (или пустота пустотности). Во всех своих аспектах шуньята изучалась и развивалась буддистами Китая, Японии, Кореи и Вьетнама. Ее дальневосточное истолкование оказало влияние на даосско-конфуцианскую философию, а также на многие формы культуры: поэзию, живопись, виды декоративного искусства и даже на мировоз- ренческие основы восточных боевых искусств. В тибето-мон- гольском, в т. ч. российском, буддизме шуньята — одна из главных категорий философской теории и религиозной практики. Лит.: Obermiller Е. Analysis of the Abhisamayalamkara, fasc. 1—2. L., 1933—36; Idem. Term Shunyata and its Different Interpretations, based chiefly on Tibetan Sources.— «Journal of the Great Indian Society», 1934, v. 1,N2. В. П. Андросов
401
шэн ШЭН (кит. — совершенная мудрость, совершенномудрый) — традиционное для китайской классической философии обозначение высшей степени интеллектуально-нравственного и духовного совершенства. В «Лунь юе» под «совершенномуд- рыми» (шэн, шэн жэнь) подразумеваются мифические правители древности — Яо (согласно традиционной версии — 2356-2255 до н. э.), Шунь (2255-2205 до н. э), Юй (считается основателем династии Ся, 2205—2197 до н. э.; по современным вычислениям — 21 в. до н. э.), Тан (Чэн Тан, основатель династии Шан, 1766—1753 до н. э.; по современным вычислениям — 16 в. до н. э.), а также полулегендарные Вэнь-ван, У-ван и Чжоу-гун (основатели династии Чжоу, 12 или 11 в. до н. э.). Там же ученики и почитатели Конфуция уподобляют «совершенномудрым» его самого (DC, 6). Мэн-цзы прямо причислил Конфуция к «совершенномудрым всех времен» (V,B 1). Впоследствии конфуцианская традиция отнесла к их числу Шэн жэнь и Мэн-цзы. Согласно доктрине конфуцианства, «совершенная мудрость» реализуется гл. о. в способности к идеальному правлению, служащему «упорядочению/умиротворению» Поднебесной. «Совершенномудрый» осуществляет свои функции по упорядочению жизни социума и земной природы до своей кончины, физически оставаясь в сфере «порождающих порождений», гармонизирует эту сферу, распространяя на нее «благую силу» (дэ) Неба, которой проникнута его личность. В раннем конфуцианстве «совершенная», т. е. высшая, мудрость считалась в русле учения Конфуция врожденной. Сюнь-цзы декларировал возможность стать «совершенномудрым человеком» (шэн жэнь) в итоге постоянного самосовершенствования. Если в раннеконфуцианской традиции понятие «шэн» относилось исключительно к идеалу правителя, то в неоконфуцианстве оно было сближено с понятием цзюнь-цзы («благородный муж), что также подразумевало возможность достижения высот этого идеала «средним» человеком. Другие течения китайской философии тоже оперировали понятием «шэн». Согласно взглядам Mo Ди и его школы, «со- вершенномудрые» установили принципы жизни социума и создали институт государства, дабы покончить со «звериным» образом жизни людей; поэтому «почитание совершенномуд- рых» является одним из десяти главных принципов учения Mo Ди. Легист Хань Фэй (3 в. до н. э.) в противовес конфуцианскому толкованию «совершенной мудрости» назвал «новыми совершенномудрыми» реформаторов, опирающихся гл. о. на собственный разум, совершенствующих и обновляющих древнее наследие, отвергающих неизменность законоположений и занимающихся исключительно вопросами управления. В даосской традиции преобладало мнение, что истинная «совершенная мудрость» предполагает «отказ от совершенной мудрости и отбрасывание разумности», следование «недеянию» (у вэй) и бесстрастию. В ранних даосских трактатах 4—3 вв. до н. э. («Дао дэ цзин» и др.) «совершен- номудрые» выступают как идеальные мудрецы и правители, посредством «недеяния» и «естественности» (цзы жань) обеспечивающие единство социального и природного аспектов космоса. В памятниках даосизма 1-го тысячелетия н. э. понятие «совершенная мудрость» связано с повышением онтологического статуса человека, тем не менее «совершенномуд- рые» занимают нижние ступени в иерархии даосской святости. Так, в девятиричной классификации личностей «Тай пин цзина» шэн жэнь находятся на пятой позиции после «рабов», «народа», «добрых людей», «мудрецов» и перед «людьми дао», «бессмертными», «истинными людьми» и «людьми-духами». В религиозном даосизме «совершенномудрым» отводится нижняя из трех горних сфер, выше них обитают «истинные люди» и «святые-бессмертные». Лит.: Конфуцианство в Китае. М, 1982; Проблема человека в традиционных китайских учениях. М, 1983; Личность в традиционном Китае. М, 1992. А. Г. Юркевич ШЭНЬ (кит. — дух, а также духи, душа, одухотворение, одухотворенность, духовность, разум, разумность, святость, непостижимое, чудесное) — категория китайской философии и культуры. Имеет три основных смысла: 1) «дух», божество, персонификация духовных субстанций (часто в сочетании гуй шэнь, «нави и духи»); 2) духовная субстанция, одно из субстантивированных мировых «начал» наряду с цл-«пневмой» и цлш-«семенем»; 3) потенции мыслительной, познавательной и любой психической деятельности, реализующиеся в движении «духовной пневмы» (шэнь ци) и проявляющиеся в виде «воли» (чжи) и «мысли/идеи» (и). Согласно традиционным религиозным представлениям, шэнь персонифицируют прежде всего духов предков; дух человека, должным образом не похороненного и лишенного заботы потомков (жертвоприношений), превращается во вредоносного навя (гуй). В памятниках сер. 1-го тысячелетия до н. э. упоминаются «горние души» (хунь) и «дольние души» (по; см. Хунь по). Представления о них стали общепринятыми для всех исконно китайских религий. Считается, что комплекс душ-хунь определяет сознание и мышление человека, тогда как душило обусловливают жизнедеятельность. По смерти человека души-хунь становятся духом-шэнь и впоследствии растворяются в небесной субстанции (ци-«пневме»), а души-по могут превращаться в навя, пребывают в подземном царстве «желтого источника» и растворяются в «земной пневме». Принципы конфуцианского отношения к духам как потусторонним силам заложил Конфуций: «Почитаю духов, но держусь от них в отдалении» («Лунь юй», VI, 20); по отношению к «Небу и духам» он рекомендовал «почтительную осторожность» (цзин). Такая позиция Учителя обусловила полное отсутствие собственно религиозно-мистического пласта в конфуцианстве. Примерно с 4 в. до н. э. религиозные и философские интерпретации шэнь начинают отчетливо различаться. В «Си цы чжуани» (см. «Чжоу и») шэнь объявляется тем, что «непостижимо в инь ян» (I, 5); там же начинает оформляться представление о шэнь как потенции разума и психики. В «Дао дэ цзине» дао объявлено «одухотворяющим» (шэнь) началом всего сущего, в т. ч. «навей и духов», но если Поднебесная гармонизирована (в ней «царит дао»), то «нави в ней не одухотворены» (1, 10, II, 5 и т. д.); бином гуй шэнь предстает обозначением динамических сил космоса, воплощенных в «осемененной пневме» (цзин ци). В «Чжуан-цзы» содержится аналогичное «Дао дэ цзину» положение об «одухотворении» дао «навей и владык/предков», а шэнь предстает как субстанция, способная «иметь разрывы» и обусловливающая «духовную жизнь», или «духовное порождение» (шэнь шэн); «целостность духа» обусловлена гармонической целостностью «[телесной] формы» (син). В конфуцианских трактатах 4—3 вв. до н. э. рассматриваются гл. о. гносео-психологические аспекты шэнь. Так, в «Сюнь-цзы» шэнь как психоэмоциональное начало объявлялось вторичным и зависимым от «оформленной плоти» (син цзюй). Завершенная космологическая интерпретация шэнь, связанная с его гносео-психологическим толкованием, представле-
402
шюц на в «Хуайнань-цзы»: «дух» входит в триаду субстантивированных «начал» (юань) Вселенной, или «трех цветков» (сань хуа), и может быть производным от «семени» (цзин), способного «утончаться» до состояния шэнь (VII, 129). Шэнь выступает там условием «разумности» человека (VII, 29). Обозначением «духа», «духовной силы» и «духовности» является также слово «лин», зафиксированное в трактатах 4—2 вв. до н. э. Оно обычно ассоциировалось со сферой «небесного». Иногда оно применялось как коррелят шэнь, напр. в «Дао дэ цзине» означало свойство шэнь — «чуткость», «одухотворенность». Понятие «лин» менее терминологизировано и обычно меняется в сочетаниях: лин ци («одухотворенная пневма»), проникающая в «сердце» и исходящая из него («Гу- ань-цзы»), лин тай («престол духа») — «сердце» как вместилище всего сущего, лин шу («столп духовности») — название раздела древнейшего медицинского трактата «Хуан-ди нэй цзин» («Канон Желтого императора о внутреннем», 2—1 вв. до н. э.), лин бао («одухотворенная драгоценность», или «дух и драгоценность») — обозначение душ-хунь и душ-по в даосизме и т. п. В первые века н. э. одной из заметных философских тем стала проблема соотношения син («[телесной] формы») и шэнь. Хуань Тань (кон. 1 в. до н. э. — нач. 1 в. н. э.) и Ван Чун уподобляли шэнь огню, а «[телесную] форму» —зажженной им свече; по Ван Чуну, «человек порождается духовной пневмой (шэнь ци) и со смертью вновь в нее возвращается». Сюнь Юэ (2 в.) сформулировал развитый впоследствии в неоконфуцианстве тезис о шэнь как одной из составляющих «[индивидуальной] природы» (син) наряду с «[телесной] формой». В 4—6 вв. противники буддизма из числа конфуцианцев через призму проблемы соотношения «формы» и «духа» рассматривали буддийское учение о сансаре, истолковывая его как апологию «бессмертия человеческого духа». Ревнитель конфуцианских ценностей Ханъ Юй рассматривал существование «навей и духов» (гуй шэнь) как «оформленные» структуры, имеющие «вещное» бытие, но чувственно не воспринимаемые («беззвучные»). Совершение недолжного поступка, идущего вразрез с устоями миропорядка, вызывает воздействие «навей» на «формы» явленного мира, что ведет к несчастьям. В «учении о бессмертии» (сянь сюэ) средневекового даосизма на первый план вышла идея «одухотворения» (шэнь) «тела/ личности», которое считалось условием приобщения к всеединству и всемогуществу вечного дао и превращения в «святого-бессмертного» (шэнь сянь). Основным средством такой трансформации считалась алхимия — сначала инструментальная («внешняя»), а затем медитативная («внутренняя»), нацеленная на создание «бессмертного зародыша» из субстанций организма. «Внутреннеалхимическая» традиция отодвинула задачу литургического общения с духами на задний план по отношению к претворению «пневменных» субстанций в «дух». Технический аспект этой задачи требовал локализации соответствующих субстанций в организме. До новой эры, видимо, преобладало мнение, зафиксированное в «Гуань-цзы» и закрепленное в «Хуан-ди нэй цзин», о сосредоточении шэнь в сердце. У Гэ Хуна в «Баопу-цзы» представлена восходящая к Дун Чжуншу версия о локализации шэнь в голове. Там, по учению «внутренней алхимии», располагается «верхнее киноварное поле»; в среднем (грудь) и в нижнем (живот) «киноварных полях», в которых «бессмертный зародыш» проходит различные этапы развития, помещались соответственно ци- «пневма» и цзин-«семя». Эти представления оказали значительное влияние на теорию китайской медицины и психопрактики, в которой впоследствии возобладала компромиссная схема: она предусматривала пять «киноварных полей» и учитывала представления о локализации шэнь в голове и сердце, а также его присутствие во всех внутренних органах. Неоконфуцианская концепция шэнь сформировалась под определяющим влиянием идей ЧжоуДуньи и Чжан Цзая. Первый акцентировал гносео-психологическую сущность «духовности» как «проникновение [в суть вещей]». У второго шэнь предстает как проявление дао, обусловливающее способность вещей к «[взаимо]восприятию» (гань). Оно является условием «превращения» (хуа) единой мировой «пневмы», а «нави и духи» — космическими сущностями, потенциями дуальных космических сил инь ян соответственно к «сгибанию/сжатию» и «выпрямлению/расширению» «пневмы». Лит.: Лисевич И. С. Литературная мысль Китая на рубеже древности и средних веков. М., 1979; КобзевА. И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1983; Гэ Жунцзинь. Чжунго чжэ- сюэ фаньчоу ши (История категорий китайской философии). Харбин, 1987, с. 202-15. А. Г. Юркевич ШЮЦ (Schutz) Альфред (1899, Вена - 1959, Нью-Йорк) - австро-американский философ и социолог. Первую половину жизни провел в Вене, служил в банке, а в свободное время занимался философией. После вхождения Австрии в 3-й рейх (1937) эмигрировал в США, где стал профессором социологии и социальной психологии Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке. В книге «Смысловое строение социального мира» (Der sinnhafte Aufbau der sozialen Wslt, 1932) Шюц попытался дать философское обоснование социальных наук на основе гуссерлев- ской дескриптивной феноменологии, в частности понятия «жизненный мир» (книга получила высокую оценку самого Гуссерля). Исходя из факта непосредственной данности «Я» и «другого», Шюц анализирует переход от непосредственного индивидуального переживания индивида к представлению о социальном мире как объективном феномене. Он вычленяет три стадии такого перехода: индивидуальное сознание конституирует «значимые единства», из нерасчлененного потока переживания эти значимые единства объективируются во взаимодействии с другими индивидами; «другие» выступают носителями типичных свойств, характеризующих социальные структуры, которые объективно (интерсубъективно) существуют в «точках пересечения» практических целей и интересов взаимодействующих индивидов. Т. о., социальная феноменология Шюца оказывается по существу социологией знания, ибо формирование социального трактуется здесь как продукт объективации знания в процессе человеческой практики. В американский период это конкретизируется в учении Шюца о конечных областях значений (finite provinces of meaning) — специфических, относительно обособленных сфер человеческого опыта (повседневность, религия, сон, игра, научное теоретизирование, художественное творчество, мир душевной болезни и т. п.). Переход из одной сферы в другую требует определенного усилия и предполагает своего рода смысловой скачок, т. е. переориентацию восприятия на иную реальность. Напр., переход от религиозного опыта к повседневности требует определенной душевной перестройки. Каждая из конечных областей значений представляет собой совокупность данных опыта, демонстрирующих определенный «когнитивный стиль», который складывается, по Шюцу, из шести элемен-
403
шкш tob: (1) особенная форма активности, (2) специфическое отношение к проблеме существования объектов опыта, (3) напряженность отношения к жизни, (4) особое переживание времени, (5) специфика личностной определенности действующего индивида, (6) особая форма социальности. Напр., если когнитивный стиль «повседневности» определяется в конечном счете, по Шюцу, трудовой деятельностью, то для научного теоретизирования, наоборот, характерна созерцательная установка; в нем также учитывается личностная определенность теоретика, оно переживается как нечто вневременное, тогда как в повседневной деятельности время переживается как необратимое. Вообще все «миры» по отношению к миру повседневности характеризуются какого-либо рода дефицитом, напр. дефицитом существования, активности, личностной вовлеченности и т. д. Поэтому Шюц именует повседневность «верховной реальностью», и ее типологическая структура оказывается наиболее полной формой человеческого восприятия мира, соответствующей деятельной природе человека. Разработанный понятийный аппарат Шюц применил для анализа как литературы и мифологии, так и некоторых типов личностей в «повседневной» жизни («чужак», новичок и т. д.). В дальнейшем его идеи легли в основу таких направлений, как феноменологическая социология и социология повседневности (или социология обыденной жизни). Соч.: Collected papers, vol. 1—3. The Hague, 1962—66; Reflections on the Problem of Relevance. New Haven, 1970; The Structures of the Life- WDrld. Evanston, 1973 (with T. Luckman) Theorie der Lebensformen. Fr./M., 1981; в рус. пер. в кн.: Новые направления в социологической теории. М., 1977. Лит.: Ионин Л. Г. Понимающая социология. М., 1978; Он же. Структуры повседневного мышления.— «Социологические исследования», 1986, № 1; Григорьев Л. Г. Альфред Шюц и социология повседневности.— Там же, 1988, № 2; Руткевич Е. Д. Феноменологическая социология религии. М., 1992; Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. Л. Г. Ионин
Щ
ЩЕДРОВИЦКИЙ Георгий Петрович (23 февраля 1929, Москва — 3 февраля 1994, Москва) — философ и методолог, профессор. Окончил философский факультет МГУ (1953). Создатель научной школы, лидер Московского методологического кружка (ММК). В 1958 организовал (совместно с П. А. Шеваревым и В. В. Давыдовым) Комиссию по психологии мышления и логике Общества психологов СССР (междисциплинарное объединение философов, педагогов, психологов и др.). Отстаивал деятельностный подход в оппозиции к натуралистическому, развивая теорию деятельности. Разрабатывал идею методологии как общей рамки всей мыследея- тельности. В его философском развитии можно выделить три основных этапа: содержательно-генетической эпистемологии (логики) и теории мышления (1952—61), деятельностного подхода и общей теории деятельности (1961—71), системомыс- ледеятельного подхода (с 1971). Были разработаны категориальные и операциональные средства онтологической схемы мыследеятельности. Воплощением этих разработок стала новая форма организации мышления и деятельности — орга- низационно-деятельностные игры (ОДИ). Опыт их проведения позволил разработать представление о различных пространствах в схеме мыследеятельности: мыслительном, мыслительно-коммуникативном и мыследеятельностном. За период 1979—91 проведено свыше 90 игр (с количеством участников до нескольких сот человек), посвященных широкому спектру социально и культурно значимых проблем. В 1988 создал при Союзе научных и инженерных обществ СССР Комитет по СМД-методологии и ОДИ. На основе его идей созданы консультативные, экспертные фирмы по различным отраслям деятельности (школа «Культурной политики», рук. П. Г. Щедровицкий и др.). Обширный архив в настоящее время публикуется в электронной форме (информация в Internet по адресу: www.circle.ru). Соч.: «Языковое мышление» и его анализ.— «Вопросы языкознания», 1957, № 1; О возможных путях исследования мышления как деятельности.- Доклады АПН РСФСР, 1957, № 3; 1958, № 1, 4; 1959, № 1, 2, 4; 1960, № 2, 4, 5, 6; 1961, № 4, 5; 1962, № 2-6; О строении атрибутивного знания.—Доклады АПН РСФСР, 1958, № 1—4; 1959, № 2, 4; 1960, № 6; Принцип «параллелизма» формы и содержания мышления и его значение для традиционных логических и психологических исследований (в соавт.) — Доклады АПН РСФСР, 1960, № 2, 4; 1961, № 4, 5; О различении исходных понятий формальной и содержательной логики.— В кн.: Проблемы методологии и логики науки. Томск, 1962; Система педагогических исследований (методологический анализ).— В кн.: Педагогика и логика. М., 1968; Смысл и значение.— В кн.: Проблемы семантики. М., 1974; Два понятия системы.— В кн.: Труды Международного конгресса по истории науки и техники. М., 1974; Проблемы построения теории сложного «по- пулятивного» объекта.— В кн.: Системные исследования-1975. М., 1976; Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок.— В кн.: Системные исследования-1981. М., 1981; Организационно-деятельностная игра как новая форма организации и метод развития коллективной мыследеятельности (в соавт.).— В кн.: Нововведения в организациях. Труды семинаров ВНИИСИ. М., 1983; Синтез знаний: проблемы и методы.— В кн.: На пути к теории научного знания. М., 1984; Схема мыследеятельности: системно-структурное строение, смысл и содержание.— В кн.: Системные исследования — 1986. М., 1987; Методологический смысл оппозиции натуралистического и системодеятель- ностного характера.— «Вопросы методологии», 1991, № 2; Рефлексия деятельности.— Там же, 1994, № 3—4; Избр. труды. М., 1995; Философия—Наука—Методология. М., 1997; Организация—Руководство—Управление. М., 1999; Программирование научных исследований и разработок. М., 1999; «Я всегда был идеалистом». М., 1999; Знак и деятельность. М., 1999. Лит.: Садовский В. Н. Философия в Москве в 50-е и 60-е.— «ВФ», 1993, № 7; Биография Г. П. Щедровицкого.— «Вопросы методологии», 1994, № 1—2. А. А. Пископпель, В. Н. Садовский ЩЕРБАТОВ Михаил Михайлович [22 июля (2 августа) 1733, Москва — 12(23) декабря 1790, там же] — русский писатель, историк, философ. Получил домашнее образование. Состоял на государственной службе. С 1778 — президент камер- коллегии, с 1779 — сенатор. В 1787 прекращает служебную деятельность и целиком посвящает себя научным и литературным занятиям, начатым в кон. 1750-х гг. Видный представитель аристократической оппозиции самодержавию. Автор большого числа «записок», «замечаний», проектов, известных узкому кругу лиц. Отдавал предпочтение республике перед монархией, а монархии ограниченной — перед абсолютной. Высказывался за введение конституционных норм правления в России. С 1770 публикует многотомную «Историю Российскую от древнейших времен» (доведя изложение до нач. 17 в.), в которой получили отражение его политические воззрения и философия истории. Его симпатиями пользуются такие ситуации, когда феодальная знать была влиятельной, способной противостоять чрезмерным притязаниям монархической власти. Во 2-й пол. 1780-х гг. написал книгу «О повреждении нравов в России» (впервые опубликована А. И. Герценом в Лондоне в 1858). В ней воссоздана история императорского правления в 18 в., которое Щербатов ставит в связь с падением нравов. К главным издержкам, порожденным самовластием, он относил презрение к истине, нежелание противиться воле монарха, как бы ни противоречила она государственному интересу, власть временщиков, гп^следующих собственную выгоду. Свои представления о том, каким должно быть государственное устройство, исключающее эти пороки, Щербатов изложил в «Путешествии в землю Офирскую» — первом русском утопическом романе, написанном в 1784 и не увидевшем свет при жизни автора. Соч.: Соч., т. 1—2. СПб., 1896—98; Неизданные соч. М., 1935. Лит.: Артемьева Т. В. М. Щербатов. СПб., 1994. Архивы: ГИМ, ф. 268; РГАДА, ф. 1289. А. Д. Сухов ЩЕРБАТСКОЙ Федор Ипполитович (19 сентября 1866, Кельцы, Польша — 18 марта 1942, Боровое, Казахстан) — русский будцолог, историк индийской философии. В 1889 окон-
405
ЩУЦКИЙ чил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета; в 1904 там же защитил магистерскую диссертацию по трактату Дхармакирти «Ньяя-бинду» («Учебник логики»); с 1910 — член-корреспондент;
с 1918 —действительный член Российской Академии наук; в 1928—30 возглавлял Институт буддийской культуры в Ленинграде; с 1930 заведовал Индр-тибетским кабинетом Института востоковедения. Опираясь на широкий круг санскритских и тибетских источников, Щербатской фактически стал инициатором современного исследования буддийской логики и теории познания, а также системного изучения всего наследия буддийского идеализма виджнянавадинов, школы Дигнаги, в контексте ее диалога с реалистическими системами индийской философии (ньяя-вайшешика и миманса). Основываясь на «внугрииндий- ской компаративистике», Щербатской ввел индийских философов в системный диалог и с западной мыслью. Ставил задачей перевода буддийских текстов их максимальную европеизацию, введение в понятийную сетку современной философской мысли. Уже в «Теории познания и логики по учению позднейших буддистов» (ч. 1—2. СПб., 1906—09) он установил критерием результативности индийских даршан соответствие кантовскому критицизму. В итоговом труде «Буддийская логика» (1930—32) выявил основание системы Дигнаги в установлении генетических различий между «чистым восприятием» и дискурсивным мышлением (важнейшая параллель с Кантом): два источника знания соответствуют двум «реальностям». Щербатской специально исследовал типологические различия индийской и аристотелевской логики, впервые поставил вопрос о проблеме универсалий и отрицательных суждений в индийской философии. Параллели буддийским моделям он усматривал (помимо Канта) в монадологии Лейбница, имперсонализме Юма, диалектике Гегеля, «философии потока» Бергсона, критике основных философских понятий у Брэдли, в «десубстанционализме» Маха и Рассела. Соч.: The Central Conception of Buddhism and the Meaning of the term «Dharma». Л., 1923; The Conception of Buddhist Nirvana. Л., 1927; Buddhist Logic, v. 1-2. Л., 1930-32; Papers of Th. Stcherbatsky, transi, by H. C. Gupta. Calcutta, 1969; Further Papers of Th. Stcher- batsky, transi, by H. C. Gupta. Calcutta, 1971. Лит.: Шохин В. К. Ф. И. Щербатской и его компаративистская философия. М., 1998. В. К. Шохин ЩУЦКИЙ Юлиан Константинович [10(22) августа 1897, Екатеринбург — 17/18 февраля 1938] — русский востоковед. Отец был лесничим, мать преподавала французский язык и музыку. В 1915 окончил реальное училище («Приют принца Ольденбургского») и в 1922 — Петроградский университет по кафедре китаеведения этнолого-лингвистического отделения факультета общественных наук, где изучал китайский язык под руководством В. М. Алексеева, Н. И. Конрада, О. О. Ро- зенберга. Со студенческой скамьи Щуцкий начал научно-исследовательскую и переводческую деятельность. Уже в 1923 совместно с В. М. Алексеевым опубликовал «Антологию китайской лирики 7—9 вв.», основанную на его дипломной работе «Антология Тан». В 1922 Щуцкий первым на Западе приступил к переводу сложного философского трактата даоса-алхимика Гэ Хуна «Баопу-цзы» (3—4 вв.). Сохранился перевод 1-й главы памятника в рукописи его доклада «Исповедание Дао у Гэ Хуна» (1923). После окончания университета был зачислен научным сотрудником на кафедру китайской филологии Научно-исследовательского института сравнительного изучения литератур и языков Запада и Востока при Петроградском университете. С 1924 Щуцкий преподавал гл. о. историю китайской философии и китайский язык. Щуцкий овладел практически всем спектром языков, связанных с китайской иероглификой. К концу жизни ему были доступны языки китайский, японский, корейский, вьетнамский (аннамский), маньчжурский, бирманский, сиамский (тан), бенгальский (бенгали), хиндустани, санскрит, арабский, древнееврейский, немецкий, французский, английский, польский, голландский и латынь. Наиболее значительным результатом его лингвистических изысканий стала статья «Следы стадиальности в китайской иероглифике» (1932). Щуцкий удостоился степени кандидата языкознания без защиты диссертации. В 1935 получил звание профессора. В 1937 в качестве докторской диссертации защитил монографию «Китайская классическая «Книга перемен». Исследование, перевод текста и приложения». 3 августа 1937 был арестован, осужден по статье о контрреволюционной агитации и пропаганде. Основанием послужили его пребывание в Японии (1928) и публикация научной статьи на китайском языке в японском журнале (1934), открытое признание себя антропософом и т. п. «преступления». В справке о посмертной реабилитации последним в его жизни указан 1946, а в «Биобиблиографическом словаре советских востоковедов» — 1941, в действительности он был расстрелян в ночь с 17 на 18 февраля 1938. В 1960, после реабилитации автора и благодаря усилиям Н. И. Конрада, выступившего в качестве редактора, монография «Китайская классическая «Книга перемен»» была опубликована и заняла место одной из вершин отечественного китаеведения (переиздана в 1997). В 1979 переведена на английский язык, издана в США и Англии. Очевидное достоинство философских взглядов Щуцкого — стремление к целостному гуманистическому знанию, включающему высшие духовные достижения различных культур. Так, исследование «Книги перемен» составляло для него не только и даже не столько историко-культурную, сколько куль- туросозидательную и духовную задачу. Среди научных трудов Щуцкого вторым по значению является цикл работ о даосизме: кроме «Исповедания Дао у Гэ Хуна», также «Дао и Дэ в книгах Лао-цзы и Чжуан-цзы» (1925, переизд. в кн.: «От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре». М., 1998), «Даос в буддизме» («Записки коллегии востоковедов», т. 1. Л., 1927), «Основные проблемы в истории текста Ле-цзы» (там же, т. 3. Л., 1928). Лит.: ЕлесинД. В. К биографии Ю. К. Щуцкого (1897-1938).- В сб.: «Общество и государство в Китае». 25-я научная конференция. М., 1994, с. 72-77. А. И. КобзевЭ
ЭББИНГАУЗ (Ebbinghaus) Герман (24 января 1850, Бармен — 28 февраля 1909, Галле) — немецкий психолог и философ—неокантианец. С 1880 — приват-доцент в Берлине, с 1894 — профессор в Бреслау, с 1905 — в Галле. Работы в области экспериментальной психологии, изучения памяти и внимания («О памяти», 1885). В 1890 основал «Журнал по психологии и физиологии органов чувств» (Zeitschrift fur Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane). Сторонник психофизиологического параллелизма: душа и нервная система — это одна и та же система, являющая себя в различных формах. В экспериментах с памятью открыл существование логических механизмов процесса запоминания (осмысленный материал может быть запомнен примерно в 9 раз быстрее, чем аналогичный по объему бессвязный). Если традиционно обучение рассматривалось как неизменное повторение материала, то Эббингауз обратил внимание на закономерности забывания и его связь со временем. Первым зафиксировал феномен «переучивания». Педагогическая направленность трудов Эббин- гауза подводила к идее поиска некоего «объективного критерия» разума, чем и занялся его ученик В. Штерн (1871—1938), предложивший ряд тестов для определения коэффициента интеллектуального развития (IQ). Под влиянием Эббингауза В. Дильтей стал восприниматься представителями феноменологии (в частности, Э. Гуссерлем) как «психологист». Соч.: Uber die Hartmannsche Philosophie des Unbewussten, 1873; Uber das Gedachtnis. Lpz., 1885; Theorie des Farbensehens. Lpz., 1893; Neue Methode zur Prufung geistiger Fahigkeit. Lpz., 1897; Grundzuge der Psychologie, Bd 1-2. Lpz., 1897—1908; Abriss der Psychologie. Lpz., 1908; Uber erklarende und beschreibende Psychologie.— «Zeitschrift for Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane», 1896, Bd. 6, S. 161— 205; в рус. пер.: Основы психологии, т. 1, вып. 1—2. СПб., 1911—12; Очерк психологии. СПб., 1911. И. Л. Михайлов ЭБНЕР (Ebner) Фердинанд (1882-1931) - австрийский философ, представитель диалогической философии. Работал учителем в Габитце, около Вены. В отличие от трансцендентализма, который отстаивал существование единого, гомогенного трансцендентального сознания, Эбнер исходит из существования единичного, конкретного человека, который не изолирован, а неотрывен от связи с «Ты». «Я и Ты — это духовные реальности жизни. Развитие следствий из этого и из познания того, что Я существует только в своем отношении к Ты, а не вне его, могло бы, вероятно, поставить философию перед новой задачей» — понять экзистенцию Я из отношения к Ты (Ebner F. Das Wort und die geistige Realitat, Gesammeilte ^rke, Bd 1. Wien, 1952, S. 25).Это диалогическое отношение «Я» и «Ты» существует благодаря языку. Эбнер в своей философии, называемой им «пневматологией духа», под влиянием И. Гамана, С. Кьеркегора и В. Гумбольдта подчеркивает фундаментальную значимость слова в формировании духовной реальности — вся духовная жизнь в нас обусловлена словом и через слово нацелена опять-таки на отношение к духовному вне нас. Исток языка и слова — Бог, они — откровение Бога человеку. Переход от неповторимой личности к объективному духу Эбнер рассматривал как переход от 2-го грамматического лица к 3-му лицу. Я подобно Богу, что налагает на каждого человека моральную ответственность и долг быть подобным абсолютному Ты. Соч.: Die Sinnhaftigkeit des Wortes, Gesammelte Wferke, Bd 2. Wien, 1952; Aphorismen und Tagebuchblatter, Gesammelte Wferke, Bd 2. Wien, 1952; Zur Grammatik der Existenzialaussage, Gesammelte Werke, Bd 3. Wien, 1952; в рус. пер.: Выдержки из дневника.— В кн.: Философе - ко-литературные штудии, вып. 2. Минск, 1992, с. 366—374; Из записных книжек.— В кн.: Махлин В.Л.Яи Другой (истоки философии «диалога» XX века). СПб., 1995, с. 115—128; Слово и духовные реальности.— В кн.: От Я к Другому. Минск, 1997, с. 28—45. А. О. ЭВГЕМЕР — см. Евгемер. ЭВДЕМОВА ЭТИКА - см. Евдемоваэтика. ЭВДЕМОНИЗМ -см.Евдемонизм. ЭВОЛА (Evola) Юлиус (наст, имя — Джулио Чезаре) (19 мая 1898, Рим — 11 июня 1974, там же) — итальянский философ- эзотерик, поэт, художник, культуролог, политический деятель. В начале 1920-х гг. был близок к футуристам и дадаистам, дружил с Т. Тзара, выпустил несколько сборников стихов в духе авангарда, выставлял свои абстрактные полотна в Риме, Берлине и Париже. В то же время интересовался всякого рода мистическими учениями, особенно даосизмом, алхимической герметикой и тантрой. С 1925 — член редколлегии римского журнала «Atanor e Ignis» («Атанор и огонь»). В одной из первых своих книг — «Человек как возможность» (1925) призывает к освоению восточных эзотерических доктрин в целях развития западной духовной культуры. В 1926 создает «Группу Ур», занимавшуюся «практической» эзотерикой; итогом этого стал коллективный труд «Введение в магию как науку Ио» (Introduzione alla magia quale scienza dell' Io, v. 1—3). Книга «Языческий империализм», (Imperialismo pagano, 1928, рус. пер. 1994), вызвавшая резкую критику со стороны католических кругов, подразумевает отказ от христианских духовных ценностей, гальванизацию проблематической «средиземноморской традиции» и воскрешение языческой духовности Римской империи. Там же впервые звучат нарекания в адрес итальянского фашизма за его половинчатую позицию в отношении католицизма и излишний, по мнению Эволы, демократизм, — нарекания, которые перейдут в прямую критику в позднем сочинении «Фашизм. Опыт критического анализа с точки зрения Правой» (II fascismo. Saggio di una analisi critica dal punto di vista della Destra, 1964). В книгах «Бунт против современного мира» («Rivolta contra il mondo moderno», 1934) и «Мистерия Грааля и гибеллиновская традиция Империи» (1937) (частичный рус. пер. 1991) развивается одно из основных историософских положений Эволы относительно превосходства царской «традиции» над «традицией» жречес-
407
а о yj л ю 14 yi KJ n fi о ivi кой, действия над созерцанием, из чего, в частности, следует, что история св. Грааля является в сущности «гиперборейской» и дохристианской. Несколько особняком среди довоенных трудов Эволы стоит переведенная на многие европейские языки «Герметическая традиция» (1931), в которой вычитывается не постулируемое напрямую утверждение о том, что алхимия является прежде всего духовной наукой, разновидностью аскезы, необязательно ведущей к реальной трансмутации металлов. С 1934 Эвола регулярно участвует в конференциях, происходивших в Берлине и Бремене по инициативе Г. Гиммлера, где знакомится с А. Розенбергом и М. Элиаде. Выступления на этих конференциях подытожены в его книге «Синтез расовой доктрины» (Sintesi delia dotrina delia razzo, 1941), где он предлагает собственный вариант деления человечества на расы, среди которых нет ни высших, ни низших, но лишь преобладают те или иные «тенденции»: «теллурическая» (славяне и африканцы), одержимая влечением к смерти; дионисий- ская («Carpe diem» — «Лови мгновение»); лунарная (основная тема — искупление) и «фаустианская, титаническая и ницшеанская». В том же 1941 он был принят Муссолини, который призывал его к сотрудничеству с фашистским правительством, на что Эвола ответил: «Но я же не фашист, дуче». Весной 1945 он был тяжело ранен во время налета союзной авиации на Вену, оказался надолго прикованным к постели и навсегда отошел от политической деятельности. В 1950 был арестован по обвинению в сотрудничестве с фашистским режимом, но после громкого процесса, состоявшегося в следующем году, оправдан и отпущен на свободу. В 1958 выходит «Метафизика пола» (Metafisica del sesso, рус. пер. 1996), направленная против современного порнобума; в ней доказывается, что сексуальность порождается не фрейдовским либидо, а трансцендентными, надчеловеческими силами. Труд «Оседлать тигра» (Cavalcare la tigre, 1961), вдохновленный даосской теорией и практикой, по-новому обыгрывает излюбленную тему Эволы о примате действия над созерцанием: чтобы сохранить свое духовное «я», человек должен идти навстречу опасностям, стремясь «оседлать тигра» как в самом себе, так и во внешнем мире. Литературным «завещанием» Эволы стала автобиографическая книга «Киноварный путь» (И Camino del cinabro, 1963), в названии которой содержится намек на даосскую технику достижения бессмертия. Лит.: Jesi F: Cultura d' Destra. Mil., 1979; Veneziani M. Evola tra filosofia e tradizione. Roma, 1984; Di Vona P. Evola e Guenon, tradizione e civilite. Napoli, 1985; Tedeschi F. Dal ftiturisomo alla magia: Evola e Tarte d'avanguardia. Roma, 1989. Ю.Н.Стефанов ЭВОЛЮЦИОНИЗМ — общефилософское понятие, означающее мировоззрение, которое все рассматривает с точки зрения эволюции, постепенного экстенсивного или интенсивного развития, т. е. с точки зрения необратимого и направленного изменения, перехода от одного состояния к др., связанного с увеличением уже имеющегося или возникновением качественно нового. Элементы такого Мировоззрения можно обнаружить еще в древности. Однако в современном понимании эволюционизм проникает в европейское естественно-научное и гуманитарное сознание только в 18 в., благодаря трудам Ж. Л. Бюф- фона, И. Канта, И. Г. Гердера. А его торжество, когда эволюционизм становится почти обязательным компонентом научных воззрений, относится к следующему 19 в., чему способствовали прежде всего философия Г. В. Ф. Гегеля (его учение о всеобщих формах развития), теория происхождения видов Ч. Дарвина и эволюционные психология и этика Г. Спенсера. См. также Прогресс. А. Л. Субботин ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЯ -направление в современной эпистемологии, которое своим возникновением обязано прежде всего дарвинизму и последующим успехам эволюционной биологии, генетики человека, когнитивной психологии, теории информации и компьютерной науки. Главный тезис эволюционной эпистемологии (или, как ее обычно называют в германоязычных странах, эволюционной теории познания и знания) сводится к допущению, что люди, как и другие живые существа, являются продуктом живой природы, результатом эволюционных процессов, и в силу этого их когнитивные и ментальные способности и даже познание и знание (включая его наиболее утонченные аспекты) направляются в конечном итоге механизмами органической эволюции. В отличие от многих других эпистемологических школ и направлений эволюционная эпистемология исходит из предположения, что биологическая эволюция человека не завершилась формированием Homo sapiens — она не только создала когнитивную основу для возникновения человеческой культуры, но и, по-видимому, оказалась непременным условием ее удивительно быстрого прогресса за последние 10 тыс. лет. Истоки основных идей эволюционной эпистемологии нетрудно обнаружить в трудах классического дарвинизма, и прежде всего в поздних работах самого Ч. Дарвина «Происхождение человека» (1871) и «Выражение эмоций у людей и животных» (1872), где возникновение когнитивных способностей людей, их самосознания, языка, морали и т. д. связывалось в конечном счете с механизмами естественного отбора, с процессами выживания и воспроизводства. Однако только после создания в 1920—30-х гг. синтетической теории эволюции, подтвердившей универсальное значение принципов естественного отбора, открылась возможность применения хромосомной теории наследственности и популяционной генетики к исследованию эпистемологических проблем. Начало этому процессу положила опубликованная в 1941 статья известного немецкого этолога Конрада Лоренца «Кантовская концепция a priori в свете современной биологии», где приводился ряд весьма убедительных аргументов в пользу существования у животных и человека врожденного знания, материальным базисом которого выступает организация центральной нервной системы. Это врожденное знание, по мнению Лоренца, не есть нечто безотносительное к реальности, а суть фенотипический признак, подверженный действию механизмов естественного отбора. Впервые термин «эволюционная эпистемология», по-видимому, появился лишь в 1974 в статье психолога Д. Кэмпбелла, посвященной философии К. Поппера. Развивая эпистемологический подход К. Лоренца, Кэмпбелл предложил рассматривать знание не как фенотипический признак, а как формирующий этот признак процесс. Познание в конечном счете ведет к более релевантному поведению и увеличивает приспособленность живого организма к окружающей среде (в т. ч. и к социокультурной, если речь идет о человеке). Несколько позднее этот новый, эволюционный взгляд на познание удалось интегрировать с теоретико-информационными моделями биологической эволюции. Тем самым открылась возможность связать биологическую эволюцию с эволюцией когни-
408
ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЭТИКА тивной системы живых организмов, с эволюцией их способностей извлекать, обрабатывать и хранить когнитивную информацию. В 1980-х гг. в эволюционной эпистемологии сформировались две различные исследовательские программы. Первая программа ориентирует на исследование характеристик когнитивных механизмов у животных и людей путем интенсивного распространения биологической теории эволюции на те аспекты или особенности живых организмов, которые являются биологическими субстратами когнитивной активности. Другая программа пытается изучать эволюцию идей, научных теорий и культуры вообще с помощью моделей и метафор, заимствованных из эволюционной биологии. Различия между этими программами относительны — представители всех направлений в эволюционной эпистемологии разделяют убеждение, что эволюционный подход может быть распространен на теоретико-познавательную проблематику, на эпистемичес- кие действия людей. Тем не менее в эволюционной эпистемологии выделяются два относительно независимых уровня исследований. Первый уровень эволюционной эпистемологии — это скорее биологическая теория когнитивных процессов (Лоренц, Кэмпбелл, Р. Ридль и др.) и различные концепции когнитивной эволюции живых организмов (включая человека). Ко второму уровню можно отнести те методологии и метатеории, которые реконструируют развитие научных теорий, идей, рост научно-теоретического знания, привлекая для этих целей эволюционные модели (Поппер, С. Тулмин, И. Лакатосидр.) Современные теории генно-культурной коэволюции (Э. Уил- сон, Ч. Ламсден) наметили новые точки соприкосновения между этими относительно обособленными до последнего времени направлениями исследований в эволюционной эпистемологии, которые выходят далеко за пределы традиционных метафор и аналогий. С позиций этих теорий не только эволюция познания, но даже такие ее утонченные стороны, как, напр., исследовательские стратегии или рост научно-теоретического знания, могут успешно изучаться как аспект универсального процесса информационного развития. Основная задача эволюционной эпистемологии, как ее понимает подавляющее большинство исследователей, состоит прежде всего в разработке всестороннего и максимально исчерпывающего подхода к развитию познания, который существенно выходит за пределы классических философских традиций. Реально этот подход может быть только междисциплинарным, т. к. он базируется на результатах, полученных в самых различных науках (прежде всего в когнитивной науке), если эти результаты имеют хотя бы некоторое отношение к проблемам познания. Лит.: Лоренц К. Кантовская доктрина априори в свете современной биологии.— «Человек», 1997, № 5; Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы. М., 1996; Меркулов И. П. Когнитивная эволюция. М., 1998; Campbell D. Т. Evolutionary Epistemology.— The Philosophy of Karl Popper, ed. by P. A. Schilp, Open Court, La Salle (II), 1974, p. 413—463; Popper K. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxf, 1979; WuketitsF. Evolutionary Epistemology and Its Implication for Humankind. N. Y., 1990. И. П. Меркулов ЭВОЛЮЦИОННАЯ ЭТИКА-разновидностьэтической теории, согласно которой мораль коренится в природе человека и морально положительным является такое поведение, которое способствует «наибольшей продолжительности, широте и полноте жизни» (Г. Спенсер). Эволюционный подход в этике сформулировал Спенсер, однако основные идеи эволюционной этики были предложены Ч. Дарвином, который по сути дела попытался с естественно-научной точки зрения обосновать принципы, воспринятые из философского эмпиризма и сентиментализма этического. Основные идеи Дарвина, развитые эволюционной этикой, заключаются в следующем: а) общество существует благодаря социальным инстинктам, которые человек (как и социальные животные) удовлетворяет в обществе себе подобных; отсюда вытекают и симпатия, и услуги, которые оказываются ближним; б) социальный инстинкт преобразуется в нравственность благодаря высокому развитию душевных способностей; в) у человека сильнейшим фактором поведения стала речь, благодаря которой оказалось возможным формулировать требования общественного мнения (требования общины); г) социальный инстинкт и симпатия укрепляются привычкой. В видоизмененной форме современные биологистские теории морали принимают все эти постулаты, главный из которых заключается в том, что человечество проходило в своем становлении групповой отбор на моральность, в частности на альтруизм. В 20 в. благодаря достижениям эволюционной генетики и этологии был высказан ряд идей и концепций, которые как будто позволяют показать биологическую обусловленность, эволюционную предзаданность человеческого поведения, в частности морального. Если классическая эволюционная этика (К. Кесслер, П. А. Кропоткин, Дж. Хаксли и др.) говорила о качестве необходимых для выживания или размножения особей или группы, которые отбираются в ходе эволюции, то этология (Ч. О. Уитмен, К. Лоренц, Н. Тинбер- ген и др.), исходя из генетической обусловленности поведения животных и человека, стремится к тщательному, детальному изучению психофизиологических механизмов поведения; социобиология (Э. Уилсон, М. Рьюз, В. П. Эфроимсон и др.) развивает следующие конкретные генетические концепции: 1) концепция «совокупной приспособленности» У. Д. Гамильтона. Согласно этой концепции, приспособленность особи, безусловно, имеет место, однако она подчинена приспособленности родичей, т. е. совокупной приспособленности, на которую и направлен естественный отбор и которая обусловлена не выживанием особи, а сохранением соответствующего набора генов, носителем которого является группа родичей. Т. о., проясняется смысл того, что эволюционисты называют альтруизмом: это такое индивидуальное поведение, которое увеличивает возможности приспособления и размножения родственной группы (даже если соответствующие шансы индивида уменьшаются); 2) концепция «эгоистического гена» Р. Доукинса позволяет дать альтернативную интерпретацию теории совокупной приспособленности. Последняя относится исключительно к группе родичей, но при этом основным «агентом» отбора в процессе эволюции выступает не популяция или группа, а некоторый набор генов, характерный для данной родственной группы. Особь является, по словам Доукинса, машиной для выживания гена, генетического набора. Альтруизм на уровне индивидуального поведения оборачивается генетическим эгоизмом — и как таковой превращается в видимость; 3) концепция «взаимного альтруизма» Р. Триверса, в которой получает объяснение помогающее поведение как внутри группы, так и между представителями разных, т. е. неродственных, групп, а также между представителями различных видов. Суть концепции заключается в следующем: одна особь оказывает содействие другой, полагая, что в свою очередь ей
409
эволюция отплатят тем же. Здесь возможны трудности этологического характера: напр., как сохранять равновесие и какие могут быть гарантии против обманщиков. Как показывают наблюдения, есть несомненные признаки в поведении животных, позволяющие им судить о намерениях и целях «контрагентов»; 4) теория эпигенетических правил (Ч. Ламсдена и Э. Уилсо- на) или механизмов, возникающих в психике человека (и имеющих соответствующий физический субстрат в мозге) в процессе и в результате взаимодействия организма и среды. Эти правила оказывают определяющее воздействие на мышление и поведение человека. Эпигенетические правила делятся на два класса: а) автоматические процессы, опосредствующие связи между ощущениями и восприятиями; б) процессы, возникающие внутри и по поводу восприятий и оперирующие данными культуры. Согласно этой теории, мораль зашифрована в эпигенетических правилах (прежде всего во вторичных); более того, утилитаристский принцип Милля (см. «Утилитаризм») и категорический императив Канта коренятся во вторичных эпигенетических правилах. Иными словами, среда, в т. ч. социальная, оказывается фактором формирования органических и функциональных структур, в частности тех, что ответственны за моральное поведение; т. о. социобиологи снимают обращенные к ним упреки в генетическом детерминизме. При безусловной значимости научных результатов эволюционной теории поведения человека именно как объяснительная концепция эволюционная этика недостаточна: оставаясь на уровне общеантропологических определений, невозможно дать адекватную теорию морали. Заимствованный эволюционной этикой из моральной философии понятийный аппарат деспецифицируется. Эволюционная этика отказывается от теоретического наследства этико-философской мысли и обосновывает мораль как форму целесообразного или адаптивного поведения. Характерно, что при описании морали, поведения вообще она обходится без понятий намерения, свободы, творчества, универсального требования, не рассматривает фундаментальную для понимания морали антитезу между должным и сущим. Мораль в эволюционной этике над- персональна, а в той мере, в какой она изображается как функционирование определенных генетических механизмов, сориентированных на организмические, популяционные, но не личностные цели, — и бездуховна. Анализ основополагающих нравственных императивов показывает, что они направлены на обуздание человеком своей страстной натуры и одухотворение своей чувственности, т. е. своей «природы», и предполагают способность человека контролировать свои потребности, сознательно подчинять свои интересы интересам других людей, исходя как из общественных установлений, так и из высших духовных ценностей. Лит.: Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор. СПб., [б. г.]; Кропоткин Я. А. Этика. М., 1991, с. 45—81; Рьюз Л/., Уилсон Э. Дарвинизм и этика.— «ВФ», 1987, № 1; Эфроимсон В. П. Родословная альтруизма (Этика с позиций эволюционной генетики человека).— В кн.: Гениальность и этика. М., 1998, с. 435—466; Dowkins R. The Selfish Gene. Oxf., 1976; Lumsden Ch. /., Wilson E. O. Genes, Mind & Culture. The (Revolutionary Process. Cambr., 1981. P. Г. Апресян ЭВОЛЮЦИЯ (от лат. evulutio — развертывание) — в биологии — изменение живой материи в ходе развития организма или в последовательности поколений организмов. Термин «эволюция» впервые употребил английский богослов, юрист и финансист М. Хэйл (1677), говоря о скрытом в семени человека строении, или образе, «в эволюции которого должно состоять соединение и формирование человеческого организма». В современном смысле термин «эволюция» впервые использовал Г. Спенсер (1852), у которого эволюция означает любой (а не только преформированный) процесс исторического преобразования — как отдельных видов, так и живой природы в целом. Ч. Дарвин применял термин «эволюция» редко, предпочитая старое выражение «трансмутация видов». В наше время термином «эволюция» иногда обозначают также исторические преобразования органа или функции (эволюция мозга, эволюция психики). Ю. В. Чайковский ЭВРИСТИКА (от греч. егркжсо — открываю, отыскиваю) — методология научного исследования, а также методика обучения, основанная на открытии или догадке. Изучение эвристических методов обнаруживает определенное сходство исследовательских процедур и деятельности, по крайней мере в той их части, которая связана с творческим обобщением наличного материала и выдвижением гипотез. Эвристика как метод обучения восходит к приемам, приписываемым Сократу и известным как «сократическая беседа». Под последней подразумевается диалог, в котором один из собеседников подталкивает других к новым для них (или для всех участников беседы) выводам. Учение об эвристике — составная часть на- укоучения Б. Больцано, который трактует эвристику как учение о путях развития мысли. Своеобразное применение сократических методов нашел английский педагог нач. 20 в. Г. Е. Армстронг. Он построил курс обучения естествознанию как последовательность исследовательских проблем, решение каждой из которых доступно ученикам. Детальное изучение эвристических приемов в математике было предпринято Д. Пойа, который выделил два взаимодополняющих элемента математического исследования — удачную догадку и универсальный метод. Пойа показал, что решение всякой математической задачи сосредоточено вокруг одного ключевого момента — озарения, наступающего подчас после долгих бесплодных размышлений. Он выделил ряд характеристик этого момента — внезапность, изменение привычного взгляда, уверенность в правильности. Внезапность состоит в непредсказуемости происходящего события. Открытие, строго говоря, ничем не гарантировано, и его нельзя планировать. Изменение привычного взгляда означает переосмысление условий задачи, которые из бессвязного набора отдельных фактов превращаются в завершенное и логично устроенное целое. Именно эта связность обусловливает уверенность в правильности, поскольку сообщает особую ясность видению решения. Случайный и непредсказуемый характер догадки в решении задачи делает, по мнению Пойа, утопией проекты Декарта и Лейбница, которые ставили своей целью разработку универсального метода решения любых задач и исследовательских проблем. Вместе с тем можно разработать методические приемы, способствующие открытию. Их использование хотя и не гарантирует удачной догадки, однако повышает шанс прийти к ней. Именно так Пойа рассматривает «Правила для руководства ума» и «Рассуждение о методе» Декарта. То, что Пойа обнаруживает в математике, присутствует в любой исследовательской деятельности. Проще всего увидеть момент эвристики в выдвижении объясняющих гипотез. Каждая из них, если она удачна, есть новое решение научной