Новая жизнь

Однако! Месячная зарплата рабочего, да и то — далеко не всякого.

— Я понимаю, немного, — трепетно взметнулись ресницы. — Но… от чистого сердца. Сколько могу… Примите, пожалуйста, Иван Павлович!

Славная девушка… чистая сердцем и душой…

— Спасибо, Ксения Николаевна! Не только от себя, но и от больных, и от персонала. Отказываться не стану — деньги нам нынче очень нужны. Вот, только как бы их оформить? — доктор задумчиво поскреб бородку. — Даже не знаю, как здесь принято… Как спонсорскую помощь, что ли…

— Да, сестра моя, Вера… Она помочь вряд ли сможет, — опустила глаза гостья. — Честно сказать, ей сейчас и конюху-то нечем платить… Ничего, кончится война, вернуться мужчины… Вот тогда и дела на лад пойдут! Ведь правда?

— Ну да…

— А на деньги я вам дарственную отпишу! У вас ведь найдется чернила и листок бумаги?

— Да-да, есть! Вот, пожалуйста…

— Ой, Иван Палыч! Ну и перо у вас… Ага… Вот… Написала!

Встав, доктор приложил руку к сердцу:

— Премного благодарен, милая Ксения Николаевна!

— Ну-у… поблагодарили ж уже…

Артем лично проводил гостью, и, стоя во дворе, долго смотрел в след коляске, думал о чем-то таком…

От мыслей его вдруг отвлек знакомый голос:

— Ох, Иван Палыч… Я смотрю, опять она у вас…

— Привезла денежную помощь… Здравствуйте, Анна… Львовна!

Ну, ведь надо же так! Как нарочно все. Как нарочно…

— На станцию собрались? В город?

— Да нет, к вам, — учительница говорила без улыбки, строго, по-деловому. — Вечером Иннокентий приедет… ну и еще наши… Так вы книги-то принесите! Надо ж вернуть.

* * *

Вечером в школе встретились практически той же революционной компанией, правда, нынче чисто мужской, если не считать саму Анну Львовну, так сказать, хозяйку мероприятия. Пухленькая революционерка Маша нынче приехать не смогла. А вот Заварский явился, несмотря на то, что был объявлен в розыск. Понятно, сам черт ему не брат… но, зачем же подставлять Аннушку?

Беглый каторжник на этот раз был в сюртуке и военных штанах защитного цвета, заправленных в высокие сапоги. Трое студентов-гимназистов все так же в тужурках. Артем помнил их имена — Николай, Степан, Юлий. Только вот, как конкретно кого звали — сказать бы не смог.

— Ну, что же, товарищи, начнем! — нынче первую скрипку Заварский взял на себя. — Не будем терять время. Поговорим об оборончестве! Хочу пояснить, почему мы, интернационалисты, считаем такую позицию подлостью. Да-да, именно так, Анна! И прошу без обид. Что значит, товарищи, война до победного конца? Это продление гнусной власти помещиков, буржуазии, царя! Никакой демократии, никакой социализации земли мы от них не дождемся, товарищи! И в этом я согласен с эсдеками. С теми из них, кто назвал себя «большевиками»… Так вот…

Как он говорил! Густая шевелюра растрепалась, темные глаза горели неугасимым огнем, а левая рука словно бы рубила воздух, безапелляционно и грубо. Народный трибун… защитник всех угнетенных. И да, надо признать, в этом он был хорош.

— Напомню, товарищи, что вся земля должна стать общенародным достоянием! Без права купли-продажи! Без преобразования её в государственную собственность! Без национализации!

— Браво, Иннокентий! — Анна захлопала в ладоши, и все остальные тут же поддержали ее.

Потом стали обсуждать, вернее — осуждать, трудовую фракцию Государственной Думы, далее разговор перекинулся на местные проблемы…

— Помещиков и кулаков, товарищи, мы будем беспощадно давить! — снова блистал Заварский. — Беспощадно!

— Правильно! Так им и надо! А то…

Махнув рукой, Аннушка поежилась и нервно рассмеялась. Но по глазам было видно, что предложение давить кулаков ей было сейчас по нраву.

Трибун, между тем, продолжал:

— Считаю, товарищи, что нам нужно резко усилить нелегальную революционную работу! Пора переходить к самым активным действиям, пора! Вот, к примеру… газета «Губернские ведомости»…

Заварский вытащил из кармана газету, развернул:

— Пишут — совсем скоро в наши пенаты приедет царский сатрап! Очень хорошо было бы, чтоб он отсюда не уехал! Да, понимаю — охраны будет много. Здесь мы его вряд ли достанем. А по дороге? По дороге — всякое может быть! Товарищи мои, друзья, соратники по борьбе… Спрошу — вы готовы к действиям?

— Да! — нестройным хором ответствовали юные революционеры.

«Вот ведь балбесы…» — хмуро подумал доктор.

* * *

Иван Палыч возвратился домой в самом дурном расположении духа. Ох, уж эти… Чертов Заварский — это он всерьез? Он и в самом деле собирается… А эти-то… головы чугунные… Эх, не заигрались бы!

А, может, сдать этого черта властям? Да нет, некрасиво… По отношении к Анне, ко всем остальным. Надо что-то похитрее придумать… Что? Может, как-то связать Заварского с недавним пожаром? А что? Чем не идея? Хотя, нет — ребячество какое-то!

Кстати, о пожаре… Это ведь точно Яким поджег! И те парни… Раненые обещали по-свойски с Гвоздиковым потолковать… Потолковали уже? Интересно…

Не спалось нынче доктору. Ворочался, что-то шептал по себя… И утром проспал — проснулся, уже когда рассвело! Не завтракал, и так вот, не выспавшийся, с больной головой, отправился в больничку.

* * *

Первое что он заметил — был большой черный автомобиль. Шикарный, с лаковым кузовом и сверкающими спицами колес. Да, да, именно автомобиль, а не какая-нибудь там пролетка! Урча двигателем и переваливаясь на колдобинах с боку на бок, автомобиль неспешно пробирался меж грязных луж. Позади и с боков уже собрались, сбежались мальчишки. Еще б — поглазеть на такое чудо!

Бежал, спорили.

— Это Фрезе, Фрезе!

— Какой же это Фрезе? «Роллс-Ройс» это!

— Да нет же — «Панар-Левассер»!

— А я вам говорю — «Руссо-Балт»!

— Зуб даю — Фрезе!

— Да «Руссо-Балт» же!

Так и не придя к какому-либо консенсусу, ребята перешли к другим вопросам:

— Интересно, он на керосине?

— Ясен пень! Запаха, что ли, не чуете? Не на дровах же!

— Ох, сейчас как в лужу! Выедет или нет?

— Не, не выедет. Грязь же!

— Так ить подморозило малость! Выедет!