Новобранцы
Шрифт:
– Как твоя фамилия, неразговорчивый?
– Качмазов.
– Качма-азов...
– повторил подпол, как бы пробуя слово на вкус.
– Как фамилия твоего начальника, рядовой Качмазов?
– Я не спрашивал у него фамилии.
– Не знаешь фамилии своего начальника?!
– поразился подпол.
– Не-а.
– Кавказ!
– воскликнул подпол, оборачиваясь к своему товарищу.
– Где еще такое увидишь?
– Он снова глянул на Бесика и грубо оттолкнул его.
– Иди!
– Это как в анекдоте, - сказал подпол пониже.
– Когда срет солдат на Красной площади, а милиционер
Брезгливо оглядывая нас, подпол повыше проговорил:
– Они даже не поймут, что кого-то с должности сняли.
– Как к нам относятся, так и мы будем, - буркнул Бесик, растирая себе шею.
Кто-то тихонько шепнул ему по-осетински, чтобы замолк.
– А как к вам относятся?
– с любопытством поинтересовался у него подпол повыше.
– Так...
– Бесик неопределенно шевельнул пальцами перед лицом.
– Как - та-ак?
– Подпол раздраженно повторил его жест.
– Точнее выражайся.
– Н-ну... Из казармы выперли, в столовую не пускаете, лежим тут около сортира...
– Понятно, - перебил подпол. Он немного помолчал, потом спросил: - "Девятую роту" видел?
– Ну, - сказал Бесик.
– Не нукай, не запряг еще. Видел или нет?
– Ну, видел...
– Все видели "Девятую роту"?
– громко вопросил подпол и, дождавшись от нас нестройное "да", продолжил: - В начале, помните, что там говорилось? "Вы - га-авно..." Так вот, здесь то же самое.
Некоторое время новоиспеченные срочники молчали, не зная, как реагировать на это явное оскорбление. Потом Бесик все же нашелся:
– Да-а, - произнес он с хитрецой, - но у Девятой роты была Белоснежка.
Все захохотали, даже подполы. Руха - так вообще повалился в траву и задрыгал в воздухе розовыми пятками. А этот Бесик за словом в карман не лезет... С трудом перекрывая сумасшедший ржач, подпол повыше пророкотал:
– Ну так найдите себе Белоснежку! Вона сколько вас - тридцать шесть хлебал. Как там говорится, Сереж?
– спросил он, поворачиваясь к подполу пониже.
– Лучше нет влагалища...
– ...чем очко товарища, - подсказал подпол пониже, расплываясь при этом в широченной улыбке.
Замечательный наш Бесик не нашелся, что на это ответить. А жаль. Заткнуть товарищей подполов хотелось очень сильно.
– Вы только на словах такие крутые, - сказал подпол повыше, когда веселье само собой зачахло.
– А как что - вас хрен отыщешь.
– Это вы про че говорите?
– спросил Бесик.
– Много ума надо, чтобы обидеть того, кто слабее?
– сказал подпол, кривя рот.
– Зачем солдат трогаете? Меня тронь, раз такой сильный!
– Я никого не трогал, - сказал Бесик.
– Да любой русский солдат лучше всех вас вместе взятых. Потому как знает, что такое подчинение. Если ему скажут: возьми высоту - он пойдет и возьмет.
– Что-то не видно, чтобы они здесь...
– Де 'взаер дзых сыхгаен, эй! (Закрой свой дрянной рот, эй! (Осет.)) - зашипели на Бесика со всех сторон, но он невозмутимо договорил:
– ...высо?ты брали.
– Ты, сынок, видно, хочешь, чтобы твои друзья за тебя побегали?
– осведомился подпол, делая шаг к Бесику.
– Я сам за себя отвечаю, -
сказал Бесик, не двигаясь с места.– Сам? Ну, тогда ответь: почему ты обросший?
– Потому что это ваша забота.
– Вот как?
– Да. От меня требовалось прийти вчера в военкомат.
– Хочешь, чтоб я тебя побрил?
– с веселой угрозой осведомился подпол.
– Банцай уже! (Заткнись уже! (Осет. с русск. вставкой.)) - шикнул на Бесика Суплекс и ощутимо ткнул его в бок.
– Никак нет, - ровным голосом ответил Бесик подполу.
– Тогда даю время до завтра, - объявил подпол.
– Чтобы бошки у всех были гладкие, как у дельфинов. Понятно?
Тут и ежу было ясно, что надобно хором зареветь: "Та-а-ак точно!" Но новоиспеченные срочники промолчали. Мне, если честно, далось это с огромным трудом. Хорошо еще, что подпол не стал настаивать на соблюдении устава - махнул товарищу рукой, и вместе они двинули прочь.
– Кто это был, Али?
– спросил Рижий, когда товарищи офицеры скрылись за углом хамидовской казармы.
Пьяный Али все это время стоял с нами и качался из стороны в сторону, как камыш на легком ветру. Только чудом подполы не заметили его сержантских лычек.
– Зам начштаба, - сказал он, икнул и повалился обратно на траву.
И как только он повалился, раздалась стрельба. Сначала я подумал, что это какие-то обкурившиеся до бешеного энтузиазма кровельщики сооружают обрешетку, но потом - понял. Стреляли короткими очередями где-то недалеко в городе, кажется, с той стороны, где были ворота КПП. Да, там.
– А?
– сказал Али, рывком отрывая помятую рожу от вещмешка.
– Че за херня?
– буркнул Рижий.
Али молча поднялся на ноги и тоже, как все, уставился в ту сторону, откуда доносилась пальба.
– Может, учения...
– пробормотал он неуверенно. И сейчас же где-то на плацу пронзительно, пробирая до спинного мозга, завыла сирена: "Ви-и-и-и-и-у!", и снова: "Ви-и-и-и-и-у!", и снова...
Мимо, тяжело бухая стоптанными берцами, пронесся тот самый караульный, которого мы давеча дразнили. К автомату у него уже был присобачен рожок. Где-то за хамидовской казармой ревел быком зам начштаба - что-то про "Открыть ворота!" и про "Разобраться, на х..., по отделениям!"
– Э-э, Хамид!
– заорал Хаш, первым увидев выскочившего из своей казармы контрактника.
– Че за херня? Учения?..
Чеченец даже не посмотрел в нашу сторону - сиганул с крыльца и как был, без майки, в черных офицерских тапках на босу ногу, дунул туда, где надрывался зам начштаба. Следом за ним выскользнул дневальный Назин, тоже сиганул на асфальт, метнулся за угол и закричал в спину убегающему контрактнику:
– А мне че делать, Хамид?
Хамид только рукой махнул. Некоторое время Назин смотрел ему вслед, потом сплюнул и спешно, но без торопливости зашел обратно в казарму.
И тут за спортплощадкой, мелькая между частыми стволами тополей, показалась бело-голубая громада автобуса. Это был видавший виды сорокаодноместный ЛАЗ. Всё замедляясь, как будто по инерции, он плавно катил по направлению к пятой казарме. Я не сразу понял, что с ним не так, а когда, наконец, понял, волосы зашевелились у меня на затылке и ослабели ноги.