Новое назначение

В сумке, кроме пирожков в полиэтиленовом пакете, обнаружилась еще пластиковая баклажка апельсиновой «Херши-колы» и, что совсем уж неожиданно, полулитровая бутылка «Кизлярского» коньяка. Как видно, Васек решил, что его обычно не употребляющему спиртного младшему товарищу не помешает принять на грудь после пережитых им сегодня треволнений. Олег даже растрогался от неожиданной заботы, проявленной обычно насмешливым коллегой.

– Ого, да ты, гляжу, капитально в дорогу подготовился, – глянув на бутылку, заметила Яна. – А по тебе и не скажешь.

– Да это… – отчего-то вдруг смутился Ровнин. – Я вообще-то…

– Мне коньяк не очень, – не дослушав его, пояснила девушка. – Больше «Амаретто» нравится, оно вкусное. И еще ликеры немецкие. «Берлинен барен» вишневый – вообще вещь!

Олег не пробовал ни того, ни другого, поскольку со спиртным особо не дружил, но про «Амаретто» слыхал. Просто тот же Васек относился к данному напитку с большим уважением. Нет-нет, он его не употреблял, предпочитая жидкости градусом повыше, но охотно использовал в других целях, амурных, именуя при этом данный напиток не иначе как «бабоукладывателем».

– Если что – особо губы не раскатывай, – предупредила Яна юношу, когда тот уселся на свое место, прихватив с собой бутылку. – Я не из таких!

– И не думал даже! – искренне возмутился Ровнин. – Ты чего!

– Я того, – сурово сдвинула брови девушка, после встала и сняла с полки свою сумку. – Знаю уж, всяких повидала. Глянешь – вроде чистенький, воспитанный, а как закинет сто на грудь, так сразу давай руки распускать.

– Ну, давай я бутылку обратно уберу. – Олегу очень не понравилось то, что он услышал, и он завернул было открученную с горлышка пробку. – Да и все.

Убирать не пришлось, Яна сменила гнев на милость, мало того – в ее багаже обнаружилась небольшая синяя кружка, из которой молодые люди и выпили по очереди за знакомство.

– Сивуха, – выдохнул Олег, отпробовав коньяка. – Фу! Наверняка подделка. Вон этикетка как криво наклеена.

– Отрава, – согласилась с ним Яна, выпившая первой. – Клопомор, как дядя Саша говорит. Это сосед наш. Заешь давай, а то развезет. Что мне тогда с тобой делать?

– Налей, – под нос Олегу ткнулся пластиковый раскладной стаканчик, – не жадись!

Юноша поднял глаза и увидел верзилу с опухшей небритой рожей. Ну а исходя из того, что с задних сидений перестал раздаваться храп, становилось понятно, кто именно стоит перед ним.

– Налей, – повторил верзила, и сложно сказать, чего в голосе присутствовало больше – просьбы или констатации того факта, что сделать это так или иначе придется.

– Лучше угости, – окинув взглядом двухметровую фигуру, посоветовала Яна. – Мучается же человек.

До той поры, пока стаканчик не наполнился доверху, рука верзилы его от лица Ровнина не отводила, зато после коротким, отточенным движением переправила содержимое емкости в рот владельца.

– Ф-фу, – блаженно вздохнул здоровяк, дружелюбно глянул на молодых людей и басовито проворчал: – Если какая стервь доколебется – скажете.

После он развернулся и пошаркал обратно, на место спячки. Впрочем, отойдя на пару шагов, остановился, повернул голову и добавил, как видно решив, что без этой информации его благодетели не обойдутся:

– Я Гриша.

– Давай еще, – протянула кружку Яна, когда рокочущий храп снова заполнил салон автобуса. – А то, чего доброго, минут через десять Гриша снова припрется и бутылку добьет, тогда нам ничего не достанется.

Часа через два, когда в бутылке осталась всего треть содержимого, а разговор молодых людей потихоньку начал переходить в игривую плоскость, водитель резко тормознул автобус и зычно объявил:

– Привал! Девочки направо, мальчики налево. Стою десять минут. Кто прозевает – пойдет в Москву пешком.

– Да как тут прозеваешь-то? – удивился Олег, глянув в окно и ничего там толком не увидев, ибо темень стояла – глаза коли. – Десять минут – море времени.

– Раз говорит, значит, что-то такое случалось, – резонно предположила Яна, вставая с кресла. – Мало ли дел в ночном лесу можно найти?

Олег как ни прикидывал – ни одно в голову не пришло. Ну, кроме того, для чего он в этот лес и зашел.

Народ, было разбежавшийся по кустам, снова собирался около автобуса, служившего единственным источником света в темной ночи. Люди негромко переговаривались, щелкали зажигалками, давая друг другу прикурить, просто дышали свежим воздухом, который прямо-таки кружил голову после душного салона.

– Люблю ночь, – сообщила Яна, подходя к Олегу. – Не понимаю тех, кто ее боится.

В лесу ухнула птица, причем так близко и громко, что пара женщин, выходящих из-за деревьев, даже взвизгнули, а после припустили к остальным.

– Филин. Потревожили мы его, не дали мышку словить на обед. – Девушка достала из сумки мягкую желто-белую сигаретную пачку и зажигалку: – Будешь?

– Да, – неожиданно для себя самого ответил Ровнин. Его родители не одобряли табачную забаву, потому он не курил в школе, в институте и после него, но тут вдруг захотел попробовать сей запретный плод.

– Бери. – Яна ловко щелкнула ногтем по дну пачки, отчего одна из сигарет выскочила из нее почти наполовину. – Травись на здоровье!

Олег много раз в кино видел, как после первой затяжки новички в деле табакокурения начинают кашлять, пучить глаза и вообще выглядят забавно, потому решил – ни за что он не закашляется. Просто Яна чем дальше, тем больше ему нравилась, выглядеть клоуном в ее глазах ему не хотелось. Вообще, конечно, следовало просто отказаться, но раз слово «да» уже вырвалось, то, что теперь сделаешь?

Девушка щелкнула зажигалкой, Ровнин поднес сигарету к огоньку. Первая затяжка – и ничего. Никакого кашля, ничего такого. Нет, в чем приятность курения, Олег тоже не понял. Просто присутствовала в этом процессе извлечения и выдыхания дыма некая бесполезность. Он это все делает, чтобы что?

– Недавно куришь? – проницательно заметила Яна.

– Ага, – подтвердил Олег. – А ты почему так подумала?

– Так повадки, – пояснила девушка. – У тех, кто давно дымит, механизм процесса курения отработан до автоматизма, а ты вон, как тебе сигарету держать удобнее, для себя даже не решил. И затягиваешься неумело. Мой тебе совет – если не нравится, так и не кури. Бросай, пока не втянулся. Я бы тоже, да силы воли не хватает.

Услышанное Ровнина расстроило. Не потому, что он выглядел в глазах девушки неумехой, просто ему не нравилось, когда люди считывали по нему какую-то информацию, подобное для себя он считал проявлениям крайнего непрофессионализма.

Мимо автобуса было промчалась машина, но в какой-то момент, удалившись на всего ничего, она вдруг притормозила. Не остановилась, нет, но ощутимо сбросила скорость. Потом, правда, снова ее набрала, но увиденное все же обеспокоило шофера, который дымил с пассажирами. Он настороженно подобрался, выкинул окурок, а после скомандовал: