Новогодний роман

– Можете сами проверить. Они все фальшивые.
– не испугался Шабан.

– Проверим. Напугал. С Дудиловым такие разводки не пройдут.
– Подифор Савельевич показал кулак Мустафу-эфенди, чтобы дошло. Драка грозила вспыхнуть вновь.

– Тихо вы.
– громко прошептал Чулюкин. Они с Изольдой медленно пошли в прихожую мимо затаившегося Звонкова навстречу заливающемуся дверному звонку.

Глава 11.

Человек без судьбы.

В темном и скрипучем кузове "Газели" с янтарным початком кукурузы на грязном борту, помимо Запеканкина и Сергуни, угадывалось кордиальное с мокротным захлестом дыхание Надежды, ближайшей помощницы Ягуара Петровича. Ехали они долго. Конечным пунктом был Фолюш. Окраинный городской район бивуачного типа, навечно вкопанный в землю бывших совхозных полей. Германский небескорыстный подарок. Первый приз за бег без оглядки. Надсадно урчал мотор, беспокоя покойную рабочую пыль в кузове. Надежде неприятна была пыль. От нее першило в горле. К тому же во вселенской жуткой черноте мерещилось присутствие именно волосатой и лапистой руки, поджидавшей где-то вдалеке и совсем рядом нужного случая. Холодный страх поднимался к сердцу.

– Эй, ребята. Вы там не уснули?
– пробился Надин ожидающий голос сквозь шум машины.

– Нет.
– дружно отвечали Сергуня и Запеканкин.

– Не бойтесь. Скоро приедем.
– успокаивала Надежда, в том числе и себя. Они были последние. Всех остальных Дедов Морозов и Снегурочек развезли по нужным адресам при свете короткого, как поводок бойцовской собаки, декабрьского дня. За каждой парочкой было закреплено несколько домов и мешков с подарками. Если не лениться, то можно было управиться как раз до наступления Нового Года. Этим ребятам не повезло с этой точки зрения. Начнут они при самом благоприятном раскладе в восьмом часу, а заказов около пяти. "Дай бог к двум часам ночи управиться" - подумала Надежда и позавидовала. Она знала, что с ней будет после этой затягивающей суматохи. Наставник, ближайшая душа, соберет всех вместе. Поднимет кубок и отправит ее от себя к чужим паспортным близким, а сам останется с Любкой или Веркой. Они молодые. Им в порядке вещей нечаянное счастье. Не порадуются лишний раз. Не порадуются, а примут, как должное быть течение событий. Машина остановилась. Хлопнула дверца, и Ягуар Петрович открыл кузов. В синих гуашевых сумерках он был едва различим, пусть и на таком расстоянии. Могучая родная фигура в распахнутой набивной куртке. В горле Надежды сгустился горький комок. Не от пыли.

– Выбираемся, любезные.
– сказал Ягуар Петрович и отстранился, давая дорогу. Сергуня , а за ней Запеканкин с двумя мешками высыпались на белесую не надежную дорогу. Подмораживало. После душного и скучного кузова особенно хорошо дышалось. У рта Ягуара Петровича висело облачко пара.

– Здесь адреса. На двух листах для каждого мешка. Смотрите не перепутайте. Тебе, сестра, даю. Верю, что справишься. Что еще. За напарником своим присматривай. Как бы чего не вытворил. Есть у него такая стихия, я отсюда чую.
– строго взглянул Ягуар Петрович на Запеканкина. В ответ Петр, как ему показалось, лихо утер кафтанным обшлагом из рыбьего меха резиновую бульбочку нарумяненного носа. Накладная жесткая борода щекотала противно шею, на ушах болталась шапка с пришитым на скорый неряшливый стежок париком. Запеканкин был без посоха. Суковатую палку, овитую лентами, пожалел Ягуар Петрович. Исключительно в целях безопасности самого Запеканкина. "Зашибется еще где-нибудь, а ты отвечай. Ладно бы перед высшими силами, а если милиция прицепится. Рабочий контроль" - подумал Ягуар Петрович и посох не выдал. В противоположность наряд Снегурочки очень подошел Сергуне. Одна беда. Холодно было в бутафорском пальтишке разукрашенным приклеенными разводами блестящего дождика. Зябко.

– Мешки смотрите, не намыльте. Надежда, без мешков расчета не давать. Накрепко запомни.

– Запомнила, учитель.

– Хорошо. А то им только дай волю.
– снова перевел Ягуар Петрович взор на Запеканкина и тут же отвел глаза.
– Из собственных штанов и мыслей выдернут. Не заметишь. Повторяйте теперь за мной. Не филоньте.

Ягуар Петрович отбросил степенность и домовитость, застыв в иррациональном провидческом экстазе. Да чего ж много самых разных качеств умещалось на такой не большой территории. Уму непостижимо. Просто не человек, а подземный переход какой-то!

– Из праха рожденные в прах уйдем.

– Из праха рожденные, в прах уйдем.

– Все что имеем лишь путь.

– Имеем лишь путь.

– Не в наказанье и не на благо лишь волей Наивысшего предназначенный.

– ...Предназначенный - повторяла влюбленно Надежда из кузова. Крепчал Ягуар Петрович. Небо собой застилал.

– Он великий и непогрешимый дал направление и пробил дороги.

– Дал ...и пробил...

– Наделил разумом и чувствами. Вырвал из животного естества. Он грозен и великодушен. Он сама истина. Сама сущность.
– Ягуар Петрович мало что не кричал. Волнами от него расходилась подавляющая энергия. Завороженные Сергуня и Запеканкин, не отрываясь ,смотрели на него и повторяли, повторяли.

– Сама жизнь. Но идти нам.

– Но идти нам.

– Нам идти!

– Нам идти!

– Во веки веков. Аминь.

– Аминь.
– выдохнули разом Сергуня и Запеканкин, и Надежда. Выдохнули и ослабли, изрядно потрепанные волей.

– Хорошо.
– сказал Ягуар Петрович. У его рта вновь появилось, исчезнувшее было во время странной и непонятной молитвы волокнистое облачко.

– Надеюсь на тебя, сестра.
– Ягуар Петрович посмотрел на Сергуню.
– В тебе сила веками проверенная есть. Я вижу.

Просто так он это брякнул или действительно что-то увидел, объяснить было некому. Ягуар Петрович уехал. Петр пытался выяснить у Сергуни.

– О чем это он? Какая такая сила?

– Не знаю, Петя.
– ответила Сергуня и добавила твердо, необсуждаемо.

– Пойдемте, Петя. Нам пора.

Повинуясь, Петр пошел за ней, так ничего и не поняв. Их выгрузили там, где от двухполосной неземной гладкости "олимпийки" уходила к полукружью мозаичной многоэтажки дорога, неважно прикрытая асфальтом грубого помола. Запеканкин для удобства обхватил мешки руками и прижал их к бордовому кафтану со средневековым ласковым на ощупь орнаментом. Экипировку для столь многочисленного священного воинства собирали по всему городу. Траченое молью одеяние для Запеканкина Ягуар Петрович выцарапал в гардеробной кунсткамере облтеатра. Некогда оно символизировало неправедную роскошь боярина- предателя в народно-патриотических пьесах. Иудушку с квашенным капустным листом в рыжей бороде, хищным носом и высокой, как печная труба, шапкой. Теперь кафтан условно должен был сойти за наряд Деда Мороза. Такая планида была у этого кафтана. Такой мактуб. Сергуня шагала быстро. Запеканкин с трудом, но поспевал за ней. На ходу они перебрасывались словами.

– А вот здесь я живу.
– Запеканкин, чтобы показать свою притихшую избушку в мозаичном полукружье, перешел на приставной шаг.- Тут раньше все такие дома были. Свои. Потом..
– Запеканкин приостановился, чтобы локтем попробовать вернуть на место постоянно сползавший на глаза красный колпак, отороченный свалявшейся ватой. Ему это не удалось, и он бросился догонять Сергуню. Колпак болтался на голове в такт торопливым шагам, как маятник в напольных часах.

– Потом.
– продолжил Запеканкин, когда нагнал Сергуню.
– Потом, когда армия из Германии вернулась, всех сломали вокруг, чтобы дома построить. А нас почему то не сломали. Не знаю почему. Тогда очень легко было отдельную квартиру получить, но бабушка почему то не захотела. А папа везде бегал и ничего не набегал. Потом бабушка умерла и папа.. Так нас и не сломали...- вздохнул Запеканкин.

– Что вы, Петя. Это же очень здорово иметь свой дом.- возразила Сергуня.

– Так ведь удобств никаких.
– воскликнул Запеканкин.
– и следить за ним . Это тяжело.

– И что же? Вы просто не понимаете, как вам повезло. Иметь собственный дом. Это же здорово.

– Так и Антон говорит.

– Вот видите. Вам просто повезло, Петя. У меня, например, никогда своего дома не было. Всегда я жила у кого-то и с кем-то.

– У Антона такая же проблема была.
– неслышно проговорил Запеканкин.

Петя чуть не налетел на внезапно остановившуюся Сергуню.

– Мы должны где-то оставить один из мешков.
– Сергуня поднесла к лицу листочки с адресами.
– Петя, мы же можем оставить его у вас?

– Нам придется долго ходить?

– Да нет.
– сказала Сергуня после того как присмотрелась к белеющей табличке над первым подъездом от дороги.
– В седьмом номере всего четыре подарка это один подъезд. В восьмом всего один подарок.

– Тогда нам незачем ходить туда-сюда. К тому же Антон будет готовить праздничный стол, а он не любит когда ему мешают.