Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Она обернулась к няне.

– Вы умеете готовить?

– Ну… с грехом пополам.

– А не смогли бы вы вечером приготовить что-нибудь для ребенка? Эта старая дурища уволилась, на ее место никого не найти, и я ума не приложу, что делать.

– Да, я что-нибудь придумаю.

– Ну, отлично. А я попробую состряпать обед для мистера Хемпла. Пожалуйста, не закрывайте у себя дверь, чтобы услышать колокольчик, когда придет доктор. И дайте мне знать.

Ох уж эти доктора! Они бывали в доме постоянно. Каждое утро – специалист и семейный врач, потом детский врач, а сегодня, в гостиной, доктор Мун, невозмутимый, настойчивый, непрошеный. Луэлла отправилась в кухню. Она умела готовить яичницу с беконом – это часто приходилось делать после театра. Но Чарльзу полагались овощи, их нужно сварить, стушить или что-нибудь в этом роде, а в плите так много дверок и духовок, поди пойми, какую выбрать. Луэлла взяла синюю кастрюльку, новую на вид, нарезала морковь и добавила немного воды. Когда она поставила кастрюльку на плиту и стала вспоминать, что делать дальше, зазвонил телефон. Звонок был из агентства.

– Да, миссис Хемпл у телефона.

– Женщина, которую мы к вам посылали, вернулась сюда с жалобой, что вы не заплатили ей за отработанное время.

– Я уже вам объясняла, что она отказалась остаться, – с горячностью возразила Луэлла. – Она нарушила соглашение, и мне кажется, я не обязана…

– Мы должны следить за тем, чтобы нашим сотрудникам платили, – сообщил представитель агентства. – Иначе какой им от нас прок, так ведь? Простите, миссис Хемпл, но мы не сможем предоставить вам другую прислугу, пока это маленькое недоразумение не будет улажено.

– О, я заплачу, заплачу! – крикнула Луэлла.

– Конечно, нам желательно сохранять добрые отношения с нашими клиентами…

– Да-да!

– Так что если вы завтра отправите ей ее жалованье… Семьдесят пять центов в час.

– Но как же насчет сегодняшнего вечера? Я не могу без прислуги.

– Сейчас уже очень поздно. Я и сам собираюсь домой.

– Но я миссис Чарльз Хемпл! Неужели не понятно? Я полностью отвечаю за свои слова. Я жена Чарльза Хемпла, Бродвей, дом четырнадцать…

И тут Луэлла осознала, что Чарльз Хемпл из дома четырнадцать по Бродвею – беспомощный больной и рассчитывать на его защиту совершенно бесполезно. В отчаянии от внезапно открывшейся жестокости мира, она повесила трубку.

Яростно провозившись в кухне минут десять, она пошла к няне, которую недолюбливала, и призналась, что обед для мистера Хемпла не получился. Няня заявила, что у нее раскалывается голова и по горло хлопот с больным ребенком, но согласилась, пусть неохотно, показать Луэлле, что нужно делать.

Смиряясь с унижением, Луэлла слушалась приказов, пока няня ворча экспериментировала с непривычной плитой. Худо-бедно стряпня пошла. Потом няне настало время купать Чака, Луэлла одна устроилась за кухонным столом и стала слушать, как фырчало, убегая из кастрюльки, ароматное варево.

«Вот этим женщины занимаются каждый день, – размышляла она. – Тысячи женщин. Стряпают и ухаживают за больными, и еще ходят на работу».

Но она не видела, что ее объединяет с этими женщинами, за исключением того общего признака, что у них, как и у нее, по две ноги и руки. Все равно что сказать: «Островитянки южных морей носят в носу кольцо». Просто она занималась сегодня несвойственной ей работой по дому и не получала от этого никакого удовольствия. Это было всего лишь нелепое исключение из правил.

Внезапно послышались медленные шаги; они миновали столовую, потом буфетную. Испугавшись, что это опять доктор Мун, Луэлла подняла взгляд: из буфетной вышла няня. Луэлла подумала, что у нее тоже нездоровый вид.

И верно, едва добравшись до двери кухни, няня пошатнулась и схватилась за ручку, как птица, которая садится на ветку и плотно обхватывает ее когтями. Потом она молча рухнула на пол. В тот же миг зазвонил колокольчик, и Луэлла с облегчением вскочила: это прибыл детский доктор.

– Обморок, только и всего, – заключил он, уложив себе на колени голову девушки. Ее веки дрогнули. – Да, всего лишь обморок.

– Вокруг настоящий лазарет! – в отчаянии хохотнула Луэлла. – Сплошь больные, одна я здорова.

– Она тоже здорова, – чуть помедлив, заверил врач. – Сердце бьется ровно. Просто потеряла сознание.

Луэлла помогла доктору усадить приходившую в себя девушку в кресло, потом поспешила в детскую и склонилась над кроваткой. Спокойно откинула железное боковое ограждение. Жар вроде бы спал – румянца больше не было. Луэлла наклонилась и коснулась щеки сына.

И тут у нее вырвался крик.

IV

Даже после похорон сына Луэлла не могла поверить, что потеряла его. Вернувшись к себе, она стала ходить кругами мимо детской и повторять его имя. Устрашившись собственного горя, она села и уставилась на белую качалку с нарисованным сбоку красным цыпленком.

– Что теперь со мной будет? – шепнула она. – Когда я пойму, что больше не увижу Чака, случится что-то ужасное!

Пока она еще в этом не уверилась. Быть может, стоит дождаться сумерек и няня приведет сына с прогулки. Ей помнилась трагическая сумятица, когда кто-то сказал ей, что Чак умер, но если это так, почему же вся обстановка детской ждет его возвращения, почему все так же лежат на комоде миниатюрные гребень и расческа и что здесь делает она, его мать?

– Миссис Хемпл!

Луэлла подняла глаза. В дверях стоял доктор Мун, понурый и обшарпанный.

– Уходите, – глухо произнесла Луэлла.

– Вы нужны вашему мужу.

– Мне нет до этого дела.

Доктор Мун шагнул в комнату.

– Вы, наверное, не поняли, миссис Хемпл. Он вас звал. У вас ведь теперь никого нет, кроме него.

– Я вас ненавижу, – проговорила она внезапно.

– Как вам угодно. Я ничего не обещал, вы ведь знаете. Я делаю, что могу. Вам станет лучше, если вы осознаете, что вашего ребенка больше нет, вы его никогда не увидите.

Луэлла вскочила на ноги.

– Мой мальчик не умер! Вы лжете! Вы только и делаете, что лжете!

Ее сверкающий взгляд встретился с его глазами и уловил в них странную смесь жестокости и доброты, внушившую ей благоговейный ужас; она сникла и смирилась. Устало и безнадежно она опустила веки.

– Ладно, – признала она усталым голосом. – Моего сына больше нет. И что же мне делать дальше?

– Ваш муж чувствует себя намного лучше. Все, что ему требуется, это отдых и добрая забота. Но вы должны к нему пойти и рассказать, что случилось.

– Вы, наверное, думаете, что помогли ему, – с горечью отозвалась Луэлла.

– Может быть. Он почти здоров.

Почти здоров… Ну вот, ничто больше не привязывает ее к этому дому. Эта часть жизни завершилась – можно ее отбросить, вместе с горестями и заботами, и быть свободной как ветер.

– Я пойду к нему через минуту, – произнесла Луэлла отсутствующим тоном. – Пожалуйста, оставьте меня одну.

Нежеланная тень доктора Муна растаяла во мраке прихожей.