Новый Мир (№ 1 2008)
Шрифт:
В каждом скверном городке,
На далеком полустанке,
На неведомой реке —
Есть всегда один, который
Меньше многих пьет вина.
Встанет он, зайдет за штору
И застынет у окна.
Если постоять немножко —
Эта тьма уже не тьма:
Серебристая дорожка,
Деревенские
Терпеливо, терпеливо
Человек глядит во тьму.
День прошедший, миг счастливый
Больно вспоминать ему.
А зачем он вспоминает,
Если больно вспоминать?
Этого никто не знает.
Кто же может это знать.
* *
  *
Нестерпимый мой попутчик
В зябком поезде ночном,
На полу огромной кучей
Он лежит, забывшись сном.
Он лежит вонючей грудой,
Серой грудой без лица.
Каждый шаг его отсюда
Я-то вижу до конца.
Там, где желтый снег соленый
У собачьего пруда, —
Там он ляжет, безымённый,
Как река или звезда.
Ляжет он, раскинув руки,
На спину или живот,
Странные услышит звуки,
Удивится и умрет.
Он бы сам не звал судьбою
Свой случайный, смутный путь.
И когда над ним с трубою
Наклонится кто-нибудь,
То, свое услышав имя
В длинном перечне имен,
Головы он не поднимет,
Словно это не о нем.
Звезды вспыхнут и погаснут,
Солнце выгнется в дугу,
Будет он лежать, безгласный,
Безымённый, на снегу.
* *
  *
С. К.
Всякий брошенный дом достается природе:
Крысам в подполе, серым кротам в огороде,
И жучкам в почерневшей, трухлявой доске,
И светящимся дивным грибам в уголке.
Там усталые птицы перо оправляют,
И собаки роскошные свадьбы справляют,
И все выше ползет по крыльцу мурава,
И под крышей кричит, пролетая, сова.
Вы же видите сами, что вам остается:
Только лампочка под потолком не сдается,
Как прозрачная груша на ветке гнилой,
Как живое присутствие славы былой.
Впрочем, вы не меня вопрошайте об этом:
Я сама стала влагой, и сушью, и светом,
Я сама превратилась и в землю, и в зной,
И малина победно трубит надо мной.
* *
  *
Смерть? Чего я не видела в ней?
С молодой и восторженной Валей
Мы гуляли меж серых камней
И на них имена узнавали.
Там река моя Сетунь текла;
У кладбища в любую погоду
Синий селезень кутал крыла
В тепловатую мертвую воду.
И пускай там, где эти места,
Граду каменну быть и железну,
Я, кормившая уток с моста,
Никогда не умру, не исчезну.
Страна Бомжария
Донец Екатерина Михайловна родилась и живет в Москве. Прозаик. Окончила Школу-студию при МХАТе и ВГИКе, а также Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А. М. Горького. Печаталась в журналах “Знамя”, “Звезда”, “Литературная учеба”, “День и ночь”, “Новый берег” (Дания). В “Новом мире” печатается впервые.
Осенним утром на троллейбусной остановке посреди города сидят двое бомжей. Пьют водку из белых мягких стаканчиков, закусывают батоном и яблоком. Один устроился нога на ногу, из-под брючин — желтые костяшки протезов в летних ботинках. Что-то весело рассказывает приятелю. Оба смеются громко и счастливо.
Мы для них — движущиеся картинки, бесплатное кино.
Костя
Костя — даун. Он круглый год почти каждый день стоит у ворот нашей церкви. Одет чисто, иногда даже модно. Не клянчит, не гнусит, как слезливые бабульки и бомжи рядом с ним. Руку не протягивает — руки у него в карманах.
Прохожу мимо, даю ему десятку. Он неторопливо руку из кармана вынет, чуть сдвинет в мою сторону раскосые китайские глаза, возьмет с достоинством деньги и снова руку — в карман. Всё — молча. Почему-то подавать ему — гораздо большее удовольствие, чем остальным, без умолку благодарствующим.