Новый Мир (№ 1 2010)

— У-у, как я застоялся в этом сарае! — выдыхает Виктор.

— Скажи, что любишь меня, — говорит Лита.

— Я скажу тебе это много раз, но не здесь… На воле. Уже сегодня вечером, если мы все-таки окажемся умнее их, я скажу тебе это. О’кей.

Она целует его.

Вздымая клубы пыли, машина проносится по улицам пустынного аула, потом уходит в складки пустынной дороги.

Управление внутренних дел области. «Министр», он же майор, держит у уха телефонную трубку и коротко приказывает:

— Пора!

Вставая из-за стола, вынимает из ящика пистолет и сует в кобуру на бедре. Лейтенант ждет указаний.

— Они заказали билеты в Астане, значит, уходить будут через Казахстан. Надо перехватить их. У Виктора «порше», напрямик он не сможет — пойдет по дороге — но с предельной скоростью…

Вслед за патрульной милицейской «вольво» из подземного гаража в погоню выруливает джип, сквозь приоткрытые темные окна которого видно человек пять бандитов с короткими крупнокалиберными ружьями…

Те же самые машины, взрывая тучи песка, прут через барханы…

Блокпост на казахской границе…

У убийц — вареные красные потные рожи… Неясно, сопутствует ли им удача.

Солнце, багровея, клонится к закату. «Порше» проносится в каньоне Шекпак-Ата-сай по пустой каменистой дороге среди величественных плоских гор. Не похоже, чтобы его кто-нибудь преследовал: машина летит вольно, как ласточка в запутанном лабиринте каньонов. На прощанье мы бросаем взгляд на лица Виктора и Литы, омываемые встречным золотистым вечерним ветром…

Все это время нас сопровождает сюита «Тайный язык птиц».

В стороне от дорог

Карасев Евгений Кириллович родился в 1937 году. Поэт, прозаик, постоянный автор “Нового мира”. Живет в Твери.

Безответное моление

В детстве — насколько помню —

из всех букашек, от которых

увёртывался ловко,

я не пугался, пожалуй, одного насекомого —

божьей коровки.

Разглядывая ползающую кроху

на цветке глянцевом

или на каком-нибудь скромном кустике,

я любовался её красным в крапинку панцирем

и чуткими, подвижными усиками.

В пору, когда на обед варилась лебеда,

а на ужин перловка,

не хватало материнского заработка

и бабушкиной пенсии,

я пытался разжалобить божью коровку

трогательной детской песенкой:

“Коровушка-бурёнушка, полети на небо,

принеси мне хлеба.

Чёрного и белого,

только не горелого”.

Козявка выслушивала, затаясь. И, распустив

медные крылышки,

уносилась в поднебесье с моею просьбою.

Но, видимо, как и во времена нынешние,

всё давно было роздано.

Незримый советчик

Язык наш и сеятель и строитель.

И сам очищает себя от половы.

Он всеохватен. И только наитие

никак не даётся слову.

Странное чувство неуловимо,

похоже на сполох за озёрной тишью.

Оно как запах отчего дыма,

а может, подсказка свыше.

Этот феникс и есть и нет; права

его обошли стороной, как ничто.

Но сколько раз меня обманывали слова.

И выручало чутьё.

Чудодейный родник

Ключ неприметный — с песчинками вода.

Каждое лето приезжал я сюда.

О нём мало кто ведал: где-то в осиннике.

Но ходили легенды о потаённой его силе.

В день жаркий, пацан городской,

припадал я жадно к кринице лесной.

Хотел от порчи, как говорится, впрок

загадочной мбочи взять хоть чуток.

…Битый нещадно на дорогах крутых,

вспоминал я часто чудодейный родник.

И нынче нередко пугнёт карачун —

по старым меткам тянусь к ключу.

Грустная цепочка

Дождь разом начался. И быстро прошёл.

В вечереющей тишине

падают капли в бочку.

Будто в саду по весне

лопаются почки.

Но мало-помалу воодушевляющая трель

становится похожей на звук меди,

брошенной в нищенскую кружку.

А вот уже звонкая капель

напоминает неспешный отсчёт кукушки.

…Сижу у окна, за которым