Новый Мир ( № 10 2008)

Надя (в зал) . В дверь звонят. Аня открывает, в квартиру входит Соседка — худенькая женщина лет двадцати пяти в домашнем халате и тапочках, с грустным лицом.

Соседка. Можно, я с тобой покурю?

Аня. Я Шурку забрала. При ней нельзя.

Соседка. Ну, просто посижу.

Аня. Что-то не так? Мы твоего Виталика встретили, когда из лифта выходили. Какой-то он был невеселый. Поссорились?

Соседка. Не понимаю.

Надя (в зал) . Аня и Соседка проходят во время разговора на кухню. Аня накрывает на стол, ставит разогревать чайник. Соседка садится. В комнате слышен включенный Шуркой телевизор.

Соседка. Я, наверное, совсем дебилка.

Аня. Перестань.

Соседка. Ты умеешь… это… ну, оральным способом? У тебя хорошо получается?

Аня (помолчав). Ну, никто не жаловался…

Соседка. А я сегодня ему первый раз попробовала.

Аня. И?

Соседка. Он сразу стал одеваться. Все, говорит, мне пора. Я говорю-— я что-то не так делаю? Научи меня. Я буду все делать. А он говорит-— этому не научишь.

Аня. Почему? Всему можно научить.

Соседка. Мне тоже так кажется. Я, в принципе, хорошо все усваиваю. Мне тренер по вождению говорил. А Виталик говорит: это как природа — или есть, или нет. Я говорю: ты просто не хочешь. А он говорит: ты просто тупишь. Я говорю: ну, пожалуйста, не уходи так. В смысле — поссорившись. А он говорит: я с тобой не ссорился. (Плачет.)

Аня. Ну, Галь, перестань.

Соседка. Он говорит: ты никогда не научишься это делать. Я говорю: ну почему? А он говорит: ты у меня спрашиваешь? Я не знаю. И никогда не пытайся это пробовать.

Аня. Это не самое главное в жизни.

Соседка. Я тоже примерно так сказала, а он говорит: да, это не главное. Главное, что ты меня не чувствуешь.

Аня. Что это значит — не чувствуешь?

Соседка. Ну, нестыковка, и все.

Аня. И ушел?

Соседка. Я спросила еще — вот дура! — ты, говорю, совсем уходишь? А он: я не знаю. Но ведь у меня с другими-то получалось, Ань. Другие-то не жаловались, даже наоборот! Не могу же я ему сказать: всем нравится, а тебе не нравится!

Аня. Не можешь.

Соседка. Ну вот… значит, просто не любит? Да? Да?

Надя (в зал) . Аня молчит, поскольку за плохие новости в старину убивали. Подтверждать это не очень хочется, а другого ответа нет. В кухню въезжает Шурка на роликах.

Шурка. Тетя Галя, у меня ролики… Вы чего плачете?

Соседка. Ладно, пошла я.

Надя (в зал) . Встает. Проходит мимо Шурки, треплет ее по голове. Свистит чайник.

Аня укладывает Шурку спать, сидит рядом с ней на кровати. Шурка допивает пустырник, Аня берет чашку, ставит на тумбочку. Шурка укладывается поудобней. Глаза у нее уже слипаются.

Аня. Шур, а если бы мы уехали жить в совсем другую страну?

Шурка. В совсем другую?

Аня. Да. Тебе бы не жалко было бросать своих подружек, бабушку?..

Шурка. А ты была бы со мной?

Аня. Конечно.

Шурка. Ну и хорошо.

Аня. Но ты ведь их тоже любишь.

Шурка. Я тебя больше всех люблю.

Надя (в зал) . Шурка засыпает. Аня долго смотрит на нее.

Аня (одними губами). Ну и хорошо?

Надя (в зал) . Аня ночью на кухне звонит мне.

Надя. Алё?

Аня. Ты там как? Не плачешь?

Надя. Пока нет. Еще, знаешь, тишина такая внутри. Как парализация. Но потом прорвет — заплачу. Будет легче.

Аня. Сережа не звонит!

Надя. А ты решила?

Аня. Нет еще.

Надя. Наверное, чувствует, что не решила. Решишь — сама позвонишь. Это ж понятно.

Аня. Он всегда сам звонил. Особенно если сказал, что позвонит.

Надя. А теперь ты позвони. В любом случае позвони — и да, и нет.

Аня. Я Шурку спросила. Ей все равно, где жить, лишь бы я была.

Надя. Ну и?

Аня. Понимаешь, может быть, так вот и надо любить? Как ребенок. Абсолютно. Главное, чтобы был человек, в котором — все. А остальное не важно.

Надя. Мы ведь все-таки не дети, Ань. Нам кроме любви еще много чего надо.

Аня. Поэтому мы и несчастливы.

Надя. Значит, поедешь?

Аня. Не знаю.

Надя (в зал) . Аня кладет трубку… Аня ходит по кухне, потом не выдерживает и набирает номер. Длинные гудки. Наконец голос Сергея.

Сергей. Алё…

Аня. Алё…

Сергей. Я соскучился.

Аня. Я тоже.

Сергей. Я, вообще-то, подъезжаю к твоему дому.

Аня. А я… Шурку к маме не отдала.

Сергей. Ну и что? Пусть привыкает, что мы теперь втроем. Проснется утром — сядем завтракать… Я паркуюсь.

Надя. В трубке гудки. Аня кладет трубку, стоит. Смотрит в никуда. По лицу блуждает улыбка. Я тоже сижу на кухне, гляжу в никуда. И улыбки на лице нет. И телефон наконец звонит. Звонит, как обычно, в четверг, чтобы уточнить — все ли в силе в пятницу.