Новый Мир ( № 10 2008)
Шрифт:
Аня. Ну, все-таки. Мало ли.
Актриса. А насчет уехать… твое, конечно, дело. Но я бы точно не смогла. Вы бы меня потеряли как личность, как творческую единицу. А кому я нужна такая? Я себе в первую очередь не нужна. Да и он — сволочь последняя, если этого требует. Как это писал какой-то философ? Любовь-— это когда ты хочешь, чтобы человек развивался. Вот. Как-то так. Он хочет, чтобы ты развивалась?
Аня. Думаю, он не против. Но сейчас такая ситуация… Как там развиваться? Ну, я там язык могу выучить. Тоже развитие.
Актриса. Сидеть в четырех стенах — язык учить и ждать, пока он с работы придет? И все! Один свет в окошке! Да ты сдохнешь!
Аня.
Актриса. Ты с ним сколько знакома? Два месяца? Ты его проверить успела?
Аня. В смысле?
Актриса. Ну, в отрицательных ситуациях. Ну, например, когда ты полностью от него зависима. Как он себя поведет? Это же самое главное. Эту проверку даже самые близкие не выдерживают. Сразу шантаж начинается, как только пересечение интересов. Если он начнет тебе диктовать — как жить? А уйти тебе там будет некуда. И вернуться непросто.
Аня. Он… человеческий вполне.
Актриса. В пределах двух месяцев все они — человеческие.
Надя. Аня бредет по коридору киностудии. Ее догоняет Сценаристка.
Сценаристка. Анечка, привет! Кофе выпьем? У меня к тебе столько накопилось! Я только к продюсеру забегу. Подождешь меня в буфете?
Надя. Аня сидит в буфете. Пьет кофе. Рядом за столиком — спиной к ней — Мужчина и Женщина. Она невольно слышит их диалог. И, как вы догадываетесь, все о том же…
Мужчина. Я хочу понять… мне сорок лет.
Женщина. Я знаю.
Мужчина. Я два раза с тобой в кино ходил.
Женщина. Я с тобой ходила.
Мужчина. Ну, ты. Но я хочу понять — ты понимаешь, что для меня это подвиг?
Женщина. Ну… наверное. Но фильмы хорошие были.
Мужчина. Я не жалуюсь… просто у меня жизнь расписана по минутам. А я ходил в кино.
Женщина. Скажи, это сейчас что? Это мы, типа, отношения выясняем?
Мужчина. Я просто хочу понять — у нас уже роман или мы… дружим на интеллектуальном уровне?
Женщина. Одно другому не мешает.
Мужчина. Что-то не так?.. Мы могли бы поехать ко мне, и я сам сварил бы тебе кофе не хуже.
Женщина. Ты прости меня. Я просто боюсь.
Мужчина. Чего?
Женщина. Знаешь, я — идиотка.
Мужчина. Знаю. Может быть, это мне и нравится.
Женщина. Помнишь тот первый разговор, ну, когда я позвонила Танькин номер узнать… и вдруг зацепило…
Мужчина. Да.
Женщина. Я последних полтора года как неживая. То есть не чувствую ничего. Общаюсь там, смеюсь, реагирую. Но это внешне. Внутри — вообще никак. И вдруг я на тебя среагировала. Я даже не поняла — на что-— на голос, на интонацию… ты же ничего такого не говорил.
Мужчина. Ну, в принципе…
Женщина. Я, короче, не знаю. Но я как будто вдруг живая стала. И вот… испугалась.
Мужчина. Не хочешь быть живой?
Женщина. Это очень больно — быть живой. Не чувствовать — легче.
Мужчина. Ты не устала — не чувствовать?
Женщина. Устала.
Мужчина. И я устал. Я после того разговора с тобой понял, что устал не чувствовать.
Женщина. Но я боюсь! Я боюсь, что влюблюсь, а… не получится. А я точно влюблюсь — и вот как рубеж, после которого обратно уже нельзя. А у меня больше нет сил на облом. У меня только на счастливую любовь силы есть. А в тебя я точно втрескаюсь. Уже… втрескалась.
Мужчина. Тогда выбора-то уже нет? (Смеется.)
Женщина. Ты же ведь не можешь гарантировать…
Мужчина. Что не будет больно? Не могу.
Женщина. Ну вот. А я боюсь. Я — идиотка.
Надя (в зал) . Он допивает свой кофе, встает, исчезает в дверях. К Ане быстро подходит Сценаристка с кофе и пирожным. Садится напротив. Пока она уплетает пирожное “картошка” и готовится перейти на пирожок с капустой — это ее всегдашняя последовательность почему-то, — Аня излагает свою проблему. Сценаристка кивает.
Сценаристка. Угу. Значит, два варианта развития сюжета. Один — ехать с ним. Но это мыльно-оперный вариант. Хеппи-энд. Хеппи-эндов в высоком искусстве не бывает. Если хочешь высокохудожественную жизнь, то не соглашайся!
Аня (усмехаясь). То есть — дело вкуса?
Сценаристка. Ну да. Но, с другой стороны, если ты с ним не поедешь, значит, тебя эта история никак не изменила. Какой героиня была в начале, такой и осталась в конце — не хочет ничего в жизни менять, и все тут. А так в драме не бывает. Стало быть, это все не предмет драмы. И ты — не героиня.
Аня. То есть выхода нет?
Сценаристка. Наверняка есть. Но он должен быть какой-нибудь парадоксальный. Я тебе его тут с ходу не придумаю… Ой, какой сюжет интересный! Я покручу его, позвоню тогда…
Аня. Спасибо, Ларис. У тебя как?
Надя (в зал) . Ане было сейчас ни до чего, но она все же этот вопрос задала, потому что понимала, что теперь по негласному закону дружбы надо отработать ответные откровения.
Сценаристка. Я зависла.
Аня. На какой стадии?
Сценаристка. Я пришла к нему домой по какому-то глупому поводу. Даже не помню по какому. Но ясно было, что это только повод, до того незначительно. И он это понимал, и я понимала. Пришла. Всю его библиотеку обсмотрела. Про книжки поговорили. Потом поговорили про детей — про мою, про его. Потом еще про животных. У него — попугай. А у меня — аллергия. Потом я к окну подошла, спиной к нему повернулась, пейзаж, мол, разглядываю. Какую-то фразу придумала — типа, как хорошо отсюда весь центр виден — как на ладони… я же сценаристка, я знаю, что в этом деле главное — правильно мизансцену выстроить. По моей мизансцене он должен был сейчас подойти и обнять меня сзади. И дальше… дальше… дальше… это если он со мной на одной волне и тоже сюжет чувствует. Проверка такая. Потому что если не на одной волне и сюжет не чувствует, то мизансцена ему не передастся, и тогда понятно, что облом. Он все почувствовал как надо. Чего тут было не почувствовать-— я за ним уже три месяца ухаживала трепетно, издали так, аккуратно. Сколько можно-то? Он подошел сзади и обнял. И… дальше по сюжету должно было быть — дальше… а я, как дура, не реагирую. Буквально в собственный сценарий не вписываюсь. Стою холодная — во всех смыслах слова. Он и говорит: “Ой, какая ты холодная. Форточку закрыть?” А я говорю: “Я, знаешь, такая холодная уже давно, извини”, — говорю. И ушла.