Новый Мир ( № 11 2004)

Исключением является только вид Homo sapiens.

Современный человек практически ничем не отличается от кроманьонца. Анатомические признаки, которые он обрел за последние 40 — 50 тысяч лет, находятся на уровне макияжа. Ни о каком существенном биологическом продвижении говорить не приходится.

Понятно также, почему это произошло. Регулятором эволюции Homo sapiens с определенного момента стал социум. Социальные отношения, как только они укрепились, сразу же начали нормировать само понятие «человек», и биологические маргиналы немедленно отторгались. Социум еще готов был принять слепого Гомера, одноглазых Нельсона и Кутузова, Геца фон Берлихингена с железной рукой — история знает немало подобных примеров, — одна­ко, например, шестипалость, встречающаяся не так уж и редко, наличие на ладонях остаточных перепонок, сросшаяся ступня считались абсолютно недопустимыми. Уроды либо уничтожались, либо оттеснялись на социальную периферию.

Видообразование Homo sapiens было, таким образом, остановлено. Социальный геноцид, длящийся уже несколько тысячелетий, стал тем оператором, который жестко удерживал биологический формат человека.

Сейчас ситуация принципиально изменилась. Это связано с появлением двух новых факторов, которых ранее в человеческой истории не было.

Прежде всего это распространение либерализма, ставшего ведущей идеологией Западной цивилизации.

Здесь, вероятно, следует вспомнить, что либерализм — это не только рыночная экономика, как иногда слишком упрощенно считают; либерализм — это в первую очередь социальная философия, предполагающая, что у каждого человека есть врожденные, «естественные» права и что социум, государство обязаны обеспечивать неукоснительную реализацию этих прав.

Так вот, либерализм, утверждая в реальности этот философский концепт, параллельно осуществил одно интересное действие. Он социализировал маргинальные гендеры. Как известно, помимо традиционных гендеров, мужского и женского, которые необходимы для продолжения вида Homo sapiens, природа непрерывно создает их маргинальные составляющие: условно говоря, «голубой», маскулинный гендер, чисто мужской, и, условно говоря, «розовый» гендер, феминный, чисто женский. Биологически виду Homo sapiens они вовсе не требуются и тем не менее возникают уже в течение многих тысячелетий. Отношение к ним со стороны натуральных гендеров было негативным: от общественного отрицания в эпоху Средневековья до государственного, узаконенного преследования в фашистской Германии и Советском Союзе. Так, видимо, выражалась биологическая ксенофобия «человека разумного» к самому процессу видообразования.

Либерализм дал «цветным» гендерам одинаковые права с натуралами. Принадлежность к маргинальному биологическому состоянию ныне не является препятствием к социальной карьере. Более того, это даже может способствовать успешному продвижению, поскольку маргинальные гендеры, как и любые меньшинства, проявляют корпоративную солидарность. Это — основа их социального выживания. Так, по данным некоторых американских исследователей, возможно преувеличенным, гендерные сообщества контролируют сейчас в США весьма значительный объем средств массовой информации. Это свидетельствует и об их финансовом потенциале, и о том влиянии, которое они постепенно приобретают.

Либерализм открыл маргинальным гендерам дорогу в общество. Однако есть еще один фактор, который в истории человечества также появился впервые. Речь идет о современных биологических технологиях, в частности, о клонировании.

Вокруг клонирования слишком много непрофессионального шума, а потому, вероятно, следует подчеркнуть, что клон вовсе не является абсолютной копией человека: он копирует биологию, но не личность, которая в значительной мере зависит от воспитания. Иными словами, клон Эйнштейна, наверное, будет способным физиком, но вот физиком гениальным он, скорее всего, не станет. Чтобы стать Эйнштейном и создать теорию относительности, нужно все-таки жить в начале минувшего века, в провинциальном Берне, служить в патентном бюро, ездить по улицам на велосипеде, перенести личный кризис, как это было у Эйнштейна с югославской студенткой М. Марич. Все это воспроизвести невозможно.

Однако применительно к нашей теме клонирование имеет важный аспект. До сих пор маргинальные гендеры не имели реальной биологической самостоятельности. Они могли возникать, лишь отщепляясь от натурального гендера. Их генетическая зависимость была очевидной. Клонирование же впервые обеспечивает им биологическую автономность, а в перспективе и полную репродуктивную изоляцию. Традиционный способ продолжения вида, половым размножением, становится уже не единственным. Чистые линии, «розовые» и «голубые», могут поддерживаться неопределенно долго именно за счет кло­нирования.

Строго говоря, образуется новый вид человека. Границы вида, помимо анатомического родства, определяются еще и пределами скрещивания. Если особи какой-либо популяции скрещиваются между собой, давая потомство, значит, они представляют единый биологический вид. Как только подвиды таковую характеристику утрачивают, они признаются в систематике разными видами.

Конечно, подобные выводы могут показаться слишком поспешными. Клонирование в настоящее время — технология исключительно дорогая, трудоемкая, ненадежная. Обеспечить непрерывность «цветных» гендеров она пока что не в состоянии. Однако здесь можно вспомнить историю компьютерной революции. «ЭНИАК», первая электронно-вычислительная машина, построенная в 1946 году в США, занимала более сотни квадратных метров площади, весила около 30 тонн, была маломощной, капризной и требовала для обслуживания громадного персонала. А уже через сорок лет, в 80-х годах, компактные персональные компьютеры с соответствующим программным обеспечением начали в массовом порядке появляться в офисах и домах граждан высокоразвитых стран.

Прошло всего четыре десятилетия.

Удешевление технологий, их упрощение, повышение их надежности — дело времени, был бы социальный заказ. А социальный, точнее, цивилизационный заказ на технологии клонирования уже имеется.

Оценим количественный потенциал такого заказа. Считается, что склонностью к нетрадиционной гендерной ориентации обладает примерно 10 процентов всех живущих сейчас людей. В действительности четко выраженных маргиналов, конечно, значительно меньше, поскольку во многих случаях крайние гендерные эффекты легко подавляются.

Цифры тем не менее впечатляют. Можно полагать, что около 600 миллионов человек, по крайней мере в принципе, склонны существовать в «голубом» или «розовом» ареале. Для такой страны, как, например, США, это будет составлять 25 миллионов граждан. Причем помимо отмеченной выше корпоративной «биологиче­ской» солидарности «новый гендер» обладает еще и повышенной пассионарностью. Он уже сейчас играет заметную роль в политической и общественной жизни многих западных стран, а в дальнейшем степень его влияния будет только усиливаться. Это видно хотя бы по тому факту, что Хиллари Клинтон, первая из супруг президентов Соединенных Штатов, приняла участие в параде геев в Нью-Йорке. А когда самая известная лесбийская пара Америки разорвала свои отношения, уже собственно президент США выразил им сочувствие2. Политики западных стран, впрочем, как и некоторые политические деятели в России, уже начинают осознавать, кто составляет значительную часть активного электората.

Причем дело, вероятно, не ограничится только влиянием. Культура «цветных гендеров», основанная на однополой любви и «технологическом» продолжении рода, будет достаточно сильно отличаться от «натуральной», традиционной культуры. Это будет способствовать постепенному их разделению и созданию социальных институтов и механизмов, поддерживающих иной биологический статус. Процесс может зайти весьма далеко. Фактически речь идет о возникновении новых цивилизаций — о выделении в современном сознании принципиально иной ментальности, о построении обществ, реализующих иной тип биологических отношений.

Формальная схема здесь давно отработана. Сначала представители новых «цветных культур» обретут наравне с общественным и полное юридическое признание. Собственно, эти процессы уже идут: в ареале западных стран гомосексуальные отношения больше не считаются преступлением. Во многих странах официально разрешены гомосексуальные браки; таким образом, «человек гендерный» получает защиту закона. Далее, скорее всего, возникнут «цветные коммуны», то есть дома, кварталы, районы, возможно, целые города, населенные полностью или в подавляющем большинстве представителями «новых цивилизаций». Эта тенденция также уже достаточно очевидна. В мегаполисах США и Европы такие коммуны существуют вполне открыто. Следующий шаг — культурная автономия, затем — автономия политическая и как конечный этап — полная государственная независимость. «Цветные культуры» оторвутся от породившей их «натуральной культуры» и пойдут собственным цивилизационным путем.