Новый Мир (№ 2 2009)
Шрифт:
Четвертая задача — создание новых поколений лекарств. Животные со встроенными человеческими генами — это не только доноры необходимых органов для пересадки, но и живые фабрики лекарств. Один из таких проектов — производство лактоферрина гибридными козами — близок к осуществлению. Лактоферрин — естественный белок человека, который обладает бактерицидным действием и значительно улучшает работу кишечника у детей-искусственников. Ген этого белка смоделировали, затем внедрили в выделенную яйцеклетку козы, после подсадили измененную яйцеклетку в матку. Уже получено от этой козы потомство и ожидается создание целого стада коз с таким полезным молоком. То же самое можно (и нужно!) проделать и с другими естественными лекарствами. Создание трансгенных животных, продуцирующих лекарственные белки человека, — это важнейшая сфера медицинских технологий. Она позволяет не только продуцировать естественные, уже опробованные организмом средства, но и создавать новые.
Еще
“Я рыбная мышь или мышная рыба?”
Ученые создают гибридов, трансгенных животных, животных с органами другого вида. При этом сами создатели не очень-то задумываются, кого они создают. Когда селекционеры в XX веке скрещивали животных и растения разных видов, то результат скрещивания назывался сельскохозяйственным гибридом. Других вариантов не было.
Но в конце XX века геном перестал рассматриваться как нечто неделимое, необходимое и достаточное для признания самостоятельности вида. Виды живых существ стали выделять по степени различия ДНК. То есть геном из целого и неделимого качества превратился в количество информации. Большинство биологов вынуждено пользоваться новыми методами классификации (систематики) животных и растений. Вместо таблиц с морфологическими признаками им приходится пользоваться схемами с дихотомией (ветвлением) геномов. Старые определители с морфологическими признаками теперь называют снисходительно “обывательская систематика”. Если современный биолог говорит: “Данный вид животных в развитии далеко продвинулся от предковой формы”, — то имеет в виду не степень его морфологической специализации, а большее количественное отличие от генома предковой формы.
Межвидовыми гибридами считают следующие категории организмов:
1) химеры. Это, во-первых, зародыши или эмбрионы, имеющие хотя бы одну клетку представителя иного вида. Во-вторых, это взрослые животные, имеющие хотя бы одну клетку, ткань или орган представителя иного вида;
2) настоящие гибриды. Так называют зародышей или эмбрионов, получившихся в результате слияния половых клеток разных видов;
3) трансгены — эмбрионы или взрослые организмы, имеющие хотя бы один ген представителя другого вида;
4) цибриды (cybrid, от cytoplasma+hybrid). Это продукты переноса ядерного генетического материала в цитоплазму неродственной яйцеклетки.
Что же с позиций новой систематики стали представлять собой все эти варианты гибридизации? Конечно же новые виды. Их генотип отличается от генотипа родителей, то есть на схеме дихотомии геномов они теперь выделяются в отдельную ветвь точно так же, как и “нормальные” виды. С формальных позиций получается, что трансгенная коза с геном человеческого лактоферрина — это уже новый вид.
Еще менее понятен случай с химерами: мышь, которой на ранних эмбриональных стадиях пересаживали кусочки ткани кролика (или человека), имеет часть клеток с генами кролика (человека), а часть — с мышиными.
В этом случае даже непонятно, какую из этих частей генетической информации использовать для классификации. Вероятно, ту часть, которая передается по наследству. А если и в половых клетках такая же чехарда: часть из них родная, а часть — нет?
В случае с переносом ядерного материала в чужую цитоплазму тоже нет ясности с видовым статусом. Ведь в них ядерная генетическая информация все же единообразна, то есть принадлежит одному виду. Но есть и другая часть наследственной информации. Она хранилась в митохондриях, энергетических органеллах клетки, это так называемая митохондриальная ДНК. Митохондриальная ДНК передается от потомка к потомку только с цитоплазмой материнской яйцеклетки. Пока точно неизвестно, какую долю видоспецифичного облика и свойств привносят эти части наследственной информации. Можно было бы декларативно постановить: вид определяет информация из ядерной ДНК. Но вспомним, что реконструкция “митохондриальной Евы” — праматери человечества — была осуществлена именно на основе митохондриальной ДНК. Если принять декларацию о полном ядерном доминировании, то можно попрощаться с обретенной митохондриальной праматерью человечества. Интуитивно ясно, что прощаться с митохондриальной Евой рано, дело тут в крушении самого понятия “вид”, иерархических таксономических конструкций, терминологической системы. Все это нужно создавать заново. При этом в новой концепции вида должны быть учтены и все формы межвидовой гибридизации. Пока что представление об объективных критериях таксономического вида очень неустойчиво, поэтому непонятно, какое место занимают в этой концепции межвидовые гибриды.
Революция в идеологии систематического описания природы подняла ряд неожиданных вопросов. Среди них такие: можно ли патентовать гибриды? следует ли эти трансгенные гибриды охранять как редкие виды? согласно ли создание новых видов с этикой природы? С патентованием гибридов проблема возникает из-за известного запрета на патент новых видов — ведь человек не имеет права патентовать труды Господа. Если признать гибриды новыми видами, то патентовать нельзя, а с другой стороны — гибриды со всей очевидностью дело человеческих рук. В 1997 году в Патентное бюро США подали заявку Стюарт Ньюман и Джереми Рифкин. Заявка содержала технологию комбинирования человеческих эмбриональных клеток с эмбриональными клетками обезьян или других животных. В 2005 году Патентное бюро отклонило эту заявку, аргументируя тем, что такая деятельность слишком уж похожа на создание человеческих существ, что, в свою очередь, не является предметом патентования. Европейским патентным бюро полностью запрещены патенты на: 1) изменение генетической идентичности половых клеток человека;
2) модификации генетической идентичности половых клеток животных, приводящие к их неоправданному страданию; 3) гибриды с использованием человеческих и животных половых и стволовых клеток. Хотя в целом заявки на патентование отдельных операций с гибридами допускаются.
Впрочем, понятно, что конфликт патентования временный и будет решен точно так же, как это произошло с патентованием антибиотиков. В момент их изобретения действовал негласный запрет на патентование природных лекарств, так как они признавались дарами божьими. Поэтому сам по себе пенициллин сначала не был запатентован, а патентовались только методы его выделения и очистки. Все последующие антибиотики уже патентовались.
Точно так же возникает путаница с охраной редких видов. По всем параметрам гибриды должны быть отнесены к категории редких видов. Но одновременно понятно, что они не являются частью природы и охранять их не следует. Видимо, к обсуждению должны подключиться юристы и кое-что подправить в определениях. С третьей стороны, гибриды, а в особенности цибриды, являются живыми существами, созданными специально “для опытов”. Вряд ли конструирование специальных подопытных животных можно считать этичным, не зря специалисты по биоэтике ломают головы над этой дилеммой. Хотят ли сами животные, чтобы их насильно скрещивали с кем-то чужим и отвратительным, заставляли вынашивать монстров? Специалистам-биоэтикам очевидны и перспективы и польза для человечества таких гибридов, но этические нормы не позволяют современному человеку отмахнуться от моральных запретов. Или это не запрет? — ведь в области морали пока не установлено четких законов.
“Тварь ли я дрожащая или право имею…”
Учеными, как мы уже поняли, движет прежде всего любопытство или поиск истины, пусть даже и иллюзорной. При этом ученые могут ошибаться, быть фанатично преданными какой-то одной идее, отбрасывать во имя истины ненужные мысли и переживания, поступаться социальными нормами поведения, наивно не разглядеть милитаристских планов заказчика за своей идефикс… все как у нормальных людей. Но, в отличие от других людей, именно эта каста ведет человечество новыми и неизведанными маршрутами. Куда эти маршруты приведут, почти никогда не известно. Доверять ли полностью ученым или полностью их контролировать — вот извечное противоречие всех цивилизаций. И наша цивилизация не исключение. Вряд ли стоит преувеличивать способности наших современников прогнозировать будущее, в этом смысле мы недалеко ушли от своих прародителей. Наши современники говорят, что нет ничего более неопределенного, чем прогнозы на будущее: они или сбываются, или не сбываются. В отсутствие дара ясновидения все, что мы можем сделать, — ограничить маршрут ученых запретительными знаками. То есть определить то, что общество считает недопустимым и сегодня и в будущем. В случае с экспериментальным клонированием и искусственными эмбрионами это запрет на выращивание эмбрионов дольше 14 дней. На
14-й день начинает формироваться нервная ткань животного, а именно она, по представлениям науки, определяет способность чувствовать и осознавать мир. Кроме того, законодательство не обязано защищать эмбрион, не имплантированный в матку; до момента имплантации эмбрион представляет собой с юридической точки зрения просто сгусток клеток. С 70-х годов ввели в практику анализы на бесплодность у мужчин, это так называемый мышиный тест. Яйцеклетки мышей или хомячков осеменяли человеческой спермой и проверяли, сколько яйцеклеток в результате оказались оплодотворенными. Законодательство всех государств не разрешало использовать получившиеся оплодотворенные яйцеклетки, а зародыш должен был быть уничтожен на уровне двух клеток.