Новый Мир (№ 4 2008)
Шрифт:
до нитки и, чрез серые врата,
похожие на пасть Левиафана,
чрез сканер душ уныло прогоняя,
выстраивают около таможни
с названием “Орфеева межа”.
II
“Оставь надежду всяк сюда входящий,
забудь молитвы, просьбы о спасенье,
и пенье птиц, и образы, и фрески
небесные,
забудь навек,
и крестное знаменье
не призывай, оставь, Он здесь не властен,
Благая Весть для нас давно не новость,
ее здесь нет, а значит — нет Его!
Сейчас вы переступите границу,
чтоб тайну одиночества постигнуть,
запомните: великое мученье
отринутости —
истинная цель
любой души. Безмерная гордыня
питается космическим страданьем,
лишь в ужасе и корчах каждый может
себя познать как бога и творца
вселенной новой…
В ужасе и корчах
есть тайный смысл, и страсть, и исцеленье
от глупой жажды радости и веры —
спаси себя! восстань в небытии,
как звездный столп,
как исступленный пламень,
свободу источай, как желчь и жала,
восстань, твори из хаоса и мрака,
из гнева и протеста свой ковчег!
Пускай он рассыпается и гаснет,
тем слаще воссоздание фантома”…
— О Господи, — я в ужасе подумал, —
Куда меня по пьяни занесло?
III
Сирены взвыли, замигало синим
пространство пограничное:
“Тревога!!!
(Рассеялись, подобно насекомым,
фигурки камуфляжные.)
Радар
направить на земных переселенцев,
усилить оцепление, попытку
молитвы зафиксировать, носитель
изъять и в изоляторный отсек
доставить! Разогреть энергоблоки,
начать дезактивацию”…
Я понял,
что дело худо.
— Господи, помилуй,
не оставляй, спаси и сохрани!
Мне некого искать во мгле таможни,
за той чертою нет моей любимой,
я жив еще…
Мерцающей улиткой
свернулся мир, захлопнулся, и вот
я чувствую щекой холодный кафель,
плечо болит,
все тело занемело,
шершавый бок родной чугунной ванны
над головой — я дома…
IV
Не могу
понять — какая сила мной владеет,
кем я влеком в полете небывалом,
над серой бездной времени и страха,
кому и чем платить за горький дар
посланца?
Может, все еще не поздно
уехать на плато Каракорума,
пасти овец и слушать долгий ветер,
смотреть в очаг
да звезды сторожить?..
26 сентября 2007,
Новосибирск.
* *
*
Александру Радашкевичу.
О, период нежнейший, беспамятный, моретворящий,
Говорящий на том языке, что еще не осознан,
Не окуклился в зерна икринок — словесных и плодотворимых,
Что серебряным облаком взвихрили сон задремавшего бога...
О, сонорные волны и мелос виртуального снега,
Душу вы забелите мою, в антарктической бездне укройте,
Чтобы заговорила, поднявшись из тысячелетнего плена,
Инфузория-туфелька смысла — и весело, и лучезарно!
* *
*
На берегу обезлюденном
Ставит силки птицелов.
А в поцелуе полуденном
Плавится олово слов.
Через соломинку выпита
Золотоносная мгла.
Та, что в иероглифе выбита,
Та, что в Байкал утекла.