Новый Мир ( № 6 2004)

У нас ведь невозможно и это.

Никакой Пелевин не переплюнет Донцову.

За минувшие три года мы наблюдали резкий скачок интереса крупных книгопечатных фирм, контролирующих львиную долю национального рынка, к русской психологической прозе. И через короткое время — не менее резкий спад. Соответствующие линии одна за другой сворачиваются, тиражи редких внесерийных изданий (исключая публикации немногочисленных звезд жанра) падают до чисто символических цифр. Продукт отечественной выделки оказался не по зубам отечественной рекламе и распространению. Думаю, не оттого, что он низкого качества. А оттого, что чересчур высокого: принципиально штучный, неформатный, не укладывающийся в рамки примитивных рыночных аналогий. Требовалось всякий раз уламывать оптовиков, нащупывать новые стратегии продвижения, привлекать сторонних экспертов: слишком дорого, слишком хлопотно. Да и не всякий признанный эксперт согласится встроиться в издательский производственный конвейер. Точнее, практически никакой не согласится. Чистота риз.

В уставе Академии российской словесности, как раз и позиционирующей себя в качестве сливок экспертного сообщества, декларирована задача: способствовать формированию цивилизованного книжного рынка. Увы, все эти годы эксперты существовали сами по себе, а рынок — сам по себе. Академики регулярно передавали спонсорские деньги в руки отдельных (замечательных, достойных, талантливых, кто бы спорил) писателей, укрепляя благосостояние этих конкретных писателей, но не самостояние словесности в целом. Гонорары серьезных прозаиков за время деятельности АРС’С не повысились; дебютанту, особенно если он из провинции, напечататься не легче, а труднее. Между тем $ 30 000 единовременных аполлон-григорьевских премиальных — вполне пристойный уставной капитал для маленького, но гордого издательства с бескомпромиссной и в кои-то веки по-настоящему экспертной политикой.

Ведь свято место пусто не бывает. „Психологическая проза” — реальный сегмент рынка, и нынче этот сегмент, точно комьями ваты, уже забутован переводами импортной (в основном англоязычной) беллетристики. И беллетристика в подавляющем большинстве третьесортная, и переводы, как правило, плохие. Столько хороших взять негде. Да и незачем. Рынок — как талая вода на холмистой равнине; он, коли не тормошить, не подстегивать его извне, склонен играть если не на понижение, то на усреднение общего уровня; массированно нивелируя планку качества сегодня, производитель развязывает себе руки для завтрашних, еще более успешных спекуляций. Дело зашло уже настолько далеко, что в голову закрадывается мракобесная мысль о законодательно закрепленных квотах на издание переводной нежанровой прозы. Как на телевидении или в кино.

...Наутро после франкфуртского действа я проснулся в испарине. Мне грезилась презентация новой книги А. И. Солженицына в Кремлевском Дворце съездов. Прославленный писатель выступал в сопровождении группы „Лесоповал”. У авансцены, тощим задом на жестком полу, сидел Гарри Поттер. У подростка был бледный вид”.

Тут чего не приснится.

Александр Кушнер. Стихи. — “Звезда”, 2004, № 1.

Не люблю французов с их прижимистостью и эгоизмом,

Не люблю арабов с их маслянистым взором и фанатизмом,

Не люблю евреев с их нахальством и самоуверенностью,

Англичан с их снобизмом, скукой и благонамеренностью,

Немцев с их жестокостью и грубостью,

Итальянцев с их плутовством и глупостью,

Русских с окаянством, хамством и пьянством,

Не люблю испанцев, с тупостью их и чванством,

Северные не люблю народности

По причине их профессиональной непригодности,

И южные, пребывающие в оцепенении,

Переводчик, не переводи это стихотворение,

Барабаны, бубны не люблю, африканские маски, турецкие сабли,

Неужели вам нравятся фольклорные ансамбли,

Фет на вопрос, к какому бы он хотел принадлежать народу,

Отвечал: ни к какому. Любил природу.

Жаль, что Чуковский умер, он бы оценил это изящество с еле заметным музыкальным реминисцентным мотивом. И Фет был его любимым поэтом, и сбив ритма на три обращения: внутрь себя плюс — на секунду — к переводчику и аудитории — тоже бы оценил. Хорошо читается вслух. Почему-то представляю хохочущего и хлопающего в ладоши Диму Быкова. И весь Кушнер — тоже здесь, в этой грустной шутке, спутать невозможно.

Инна Лиснянская. Воздушные виадуки. Стихи. — “Знамя”, 2004, № 3.

Много пишу. Жизненных сил избыток

В стих загоняю — это одна из пыток,

Данных скорей землей, а не добрым небом,

Данных не светлым духом, а черным хлебом.

Много пишу. Но богоборца везучесть —

Это есть вера, помноженная на участь

Иова, что из отрепьев и струпьев гноя

К Богу возносит свое всепрощенье земное.

19 ноября 2003.

Лев Лосев. Стихи. — “Звезда”, 2004, № 1.

Версты, белая стая да черный бокал,

аониды да желтая кофта.

Если правду сказать, от стихов я устал,

может, больше не надо стихов-то?

Крылышкуя, кощунствуя, рукосуя,

наживаясь на нашем несчастье,

деконструкторы в масках Шиша и Псоя

разбирают стихи на запчасти

(и последний поэт, наблюдая орду,

под поэзией русской проводит черту

ржавой бритвой на тонком запястье).

О. Мандельштам: поиски новых подходов. — “Новое литературное обозрение”, 2003, № 5 (63) <http://magazines.russ.ru/nlo>.

Среди прочего тут любопытная подборка, названная как “„Дивная аритмия”: Осип Мандельштам в восприятии современных поэтов”. “…странно, что вы меня настигли прямо с бутербродом в руке у полуразинутого рта и со стаканом сопутствующего напитка, нежно употребляемого в раздумье о переводах шекспировских сонетов студенткой моего класса…” Ну и так дальше — о поэзии, потихоньку. Это известный поэт Аркадий Драгомощенко.

Рассуждения тут тоже есть. У Игоря Вишневецкого — о переоценках. Хотя о том, что Мандельштам для современной поэзии — этап пройденный, думаю, можно и поспорить.

Есть и маленькие радости. Вот короткий, милый и честный отзыв: “Всегда радуюсь, что он есть” (Иван Ахметьев). Видите как: в авторском жанре. Думаю, что это стихи.

Майкл А. Николсон. Иван Денисович: мифы происхождения (в рубрике “К 85-летию Александра Солженицына”). — “Континент”, 2003, № 4 (118).