Новый Мир ( № 7 2009)

Годов и градусов. Струя соблазнов

Смешалась с брызгами имен и дат

И высохла над дверью. Православный

Смиренный календарик на стене

День независимости чтит с заглавной

И строго шелестит об Ильине

И Первом Спасе. Ибо Ева — прямо

За семьдесят — опять берет ведро

И угощает своего Адама

Дикушкой, метко бьющей под ребро.

Метафраст

Все то, что недописано судьбой,

Молитвой, плотью, творчеством, дорогой,

Однажды посмеется над тобой

И подведет итог настолько строгий,

Что дрогнет закосневшая душа,

Не в силах с обреченностью смириться,

И — взмолится Христу, едва дыша:

— Чувств просвети простую пятерицу!

И мнози позовут твой дух во тьму,

И неции укажут тропку к свету —

А ты замрешь, не в силах ни тому,

Ни этому последовать завету.

И на краю никчемности чудес

Узреешь в страхе, вставши на котурны:

Господень ангел и невемый бес

Твой путь и жребий достают из урны.

И высока и осиянна высь,

И все земное тщетно и ничтожно,

И ты взыскуешь верить и спастись —

Но человеку это невозможно.

Из цикла “Вирши православного толка”

С. Булгаков

Булгаков. Апокалипсис. Москва

Уже переболела Пролеткультом,

Снесла со смехом Чудов и Страстной

И возлила на мумию вождя

Елей фекалий и благоговенья,

Подельников Ульянова зарыв

На месте рва, где грозненский топор

Выравнивал о русскую идею

Синкопы шейных позвонков бояр

И татей. Византийский герб устал

От оппозиции земли и неба

И стал серпом и молотом масонским,

По случаю едва недотянув

До тривиальной свастики. Уже

Неукротимый шляпник Шикльгрубер

Вплоть до Тибета пивом доплеснул,

Усами тронул пепел утра магов

И, отпустив сефардов за кордон,

Обул своих фельдфебелей в скрипучий

И сношенный еще Наполеоном

Сапог похода на Москву. Уже

Соборный разум физиков Сиона

Подвигнул аскетический уран

К решению загадки хилиазма

И богоизбранности. А Святая

Измученная Русь молчит навзрыд

Над прахом своих храмов и путей

И, осенив пентаклем Соломона

Рублёвско-дионисиевы нимбы,

Сутулится печально над своим

Мартенно-мавзолейным миражом,

И — верует, что это не о ней

Символика звериного числа

Исполнилась так яростно и горько.

Христов улов

Карине Каспаровой

Как резко оборвалась византийская агиомелодрама

И в зной исламского неба тянутся, как грибы,

Конусы куполов армянских розовых храмов

На многогранниках барабанов судьбы.

Как утешно потомкам Ноя возноситься над тленным бытом

И на щербатом краю завизантийских Европ

Цепляться за дохалкидонство крючковатым алфавитом,

Что сотворил святой учитель Месроп!

Не вопрошай диаспору: где легче в подкрестном мире

Хранить копие Лонгина и исцеляться от ран,

Ибо Агнец Распятый, воскреснув, дождется в потире,

Пока на ступенях храма захлебнется кровью баран.

Рок, зачем ты играешь в мистерию каравана

И убрусом Авгаревым замыкаешь царствам уста?

Се — сорок мученик шествуют в ледяную купель Севана

И, совлекшись земного, досягают престола Христа.

История Ур-Манни — колесница, арба, телега —

Надписует геоглифы книг и могильных плит,

И скорбный народ-мученик, склонившись в тени ковчега,

Без посохов Credo и Ave пред Господом предстоит.

Он в виноградник пришел за денарием раным-рано —

И конусы куколей, капюшонов и куполов

Роняют cвои тени в галилейску пучину Севана,

Чтоб вытянуть из смерти предреченный Христов улов.

Середы и пятницы