Новый Мир ( № 8 2007)
Шрифт:
Шестая черта. Способность к обозрению очень больших совокупностей текстов — причём совокупностей в известном смысле полных — с целью обнаружения закономерностей. Эта способность была необходимой и при создании “Грамматического словаря”, и при создании методов внутренней датировки грамот.
Седьмая черта. Живое ощущение единства знания, отсутствие сектантского его разделения по ведомственным полочкам. Как разъяснил мне Валентин Лаврентьевич Янин, единство истории и филологии, характерное для энциклопедизма XVIII века, уже в XIX веке было в значительной мере утрачено, оставшись лишь в названии историко-филологических факультетов. Своим исследованием берестяных грамот и других древних текстов Зализняк возрождает это единство. Наряду с этим в монографии “Русское именное словоизменение” можно встретить математическую теорему об устройстве
Восьмая черта. Научная честность и беспристрастность. Единственная цель — установление истины. С этим связано и тщательнейшее рассмотрение аргументов, выдвигаемых оппонентом.
И ещё кое-что, уже не относящееся, пожалуй, к научному творчеству. Большой учёный отнюдь не всегда хороший лектор. Зализняк — блестящий лектор. Неизменным успехом пользуются его занятия по структуре санскрита, древнеперсидского, арабского и других языков; слушателям раздаются краткие конспекты с необходимой грамматической информацией, а затем предлагаются домашние задания, состоящие в опирающихся на эту информацию чтении и анализе подлинных текстов. (Некогда один член-корреспондент сказал мне: “Зализняк не имеет лингвистического лица. То он преподаёт арабский, то старославянский…”) А в амфитеатре Московского университета, рассчитанном на сотни слушателей, на ежегодной традиционной лекции Зализняка о лингвистических итогах очередного сезона новгородских раскопок каждый раз не хватает сидячих мест.
И последнее. Надо отметить чрезвычайную, иногда даже чрезмерную скромность Андрея Анатольевича. Семьдесят лет назад Пастернак высказал такой комплимент современному ему литератору: “Вы могли бы в гораздо большей степени навязать себя эпохе”. Зализняк не навязывает себя эпохе. Скорей уж эпоха навязывает ему себя.
В русском жанре-33
Боровиков Сергей Григорьевич — критик, эссеист. Родился в 1947 году. С 1985 по 2000 год — главный редактор журнала «Волга». Автор книг «Алексей Толстой» (1986), «Замерзшие слова» (1991), «В русском жанре» (1999, 2003) — книги из цикла, продолжающегося на страницах «Нового мира» и «Знамени».
Вероятно, ни один глагол в русском языке не имеет столько синонимов, как выпить. Марк Фрейдкин в книге “Опыты” (М., 1994) пишет: “„Словарь синонимов русского языка”, изданный, между прочим, Институтом русского языка Академии наук СССР, дает к слову „выпить” 14 основных синонимов, а я даю 194”, и он действительно приводит 194 синонима, многие с отсылками к художественным текстам (Гоголь, Некрасов, Булгаков и другие).
Однако поиски в этом направлении беспредельны: так, я без особого труда дополнил 194 синонима еще пятью. Три из литературы: стукнуть (Федор Достоевский), вонзить (Николай Лейкин), нарушить бутылочку (Александр Островский) и один из жизни — натенькаться, и еще, по бытовому выражению Алексея Толстого, — намазаться.
Пример с бесконечным синонимическим рядом, который начало берет от князя Владимира, очень наглядно и убедительно доказывает бесспорно уникальную, вечную и метафизически необъяснимую роль выпивки в жизни и сознании народа, населяющего территорию бывшей Российской империи, затем РСФСР, теперь России.
Кажется, мне удалось сочинить несколько алкогольных афоризмов.
Все, что ты выпил сегодня, ты отнял у себя завтра.
Как водку бросишь, разве что она сама тебя бросит.
Мне не пьяному хорошо, мне трезвому плохо.
У поэта Николая Ушакова есть известные строки: “Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь”. Применительно к пьянству я перефразировал: “Чем продолжительнее трезвость, тем удивительней запой”.
Сергей Довлатов переиначил Некрасова: “Цирроз-воевода дозором обходит владенья свои”. Я же — русский романс: “Окрасилась печень багрянцем”.
Русские писатели пьяницы потому, что они русские? Хорошо. А почему пьяницами были Эдгар По, Уолт Уитмен, Джек Лондон, Шелли, Верлен, О. Генри, Хемингуэй, Фолкнер, Ремарк, Гашек, Стейнбек?.. В США даже вышла работа Альфреда Кейзина “Гигантский убийца. Пьянство и американский писатель”. Автор пишет: “В ХХ веке выпивка стала не просто „проблемой на всю жизнь”, а убийцей. Она стала казаться естественным компонентом литературной жизни — с ее уединенностью, творческим настроем, безумствами и неопределенным положением в обществе, где мерилом ценностей служат деньги”.
А дело все в том, что творчеству необходимо возбуждение: любовное, интеллектуальное, эстетическое, и поджечь это возбуждение как нельзя лучше дано алкоголю. Если верить, хотя и очень анекдотическому, примеру, один из первых русских писателей-фантастов Соломин (Стечкин), “ложась спать, клал себе на голову резиновый пузырь с горячей водой. Ему начинали сниться кошмары, жена будила его, и он торопливо записывал свои ужасные сны, чтобы потом использовать их как мотивы для очередной главы романа”. Допущу еще сравнение, может быть, шокирующее, но точное. Всем мужчинам известно половое возбуждение, наступающее не в пьяном виде, но спустя какое-то (ночь, день) время после выпивки. Совершенно тот же механизм действует с творческой натурой и в отношении сочинительства. У Ал. Н. Толстого есть на этот счет эпизод в романе “Сестры”, когда поэт Бессонов, выспавшись после кутежа, чувствует поэтическое возбуждение, которое называется вдохновением. Чехов признавался: “После <…> я всегда чувствую позыв к творчеству”. Известный, ныне, к сожалению, покойный актер Малого театра С. признавался, что лучше всего, легче, вдохновеннее играет на следующий день после крепкой выпивки.
В сибирском городе в старину умер богатый промышленник, владелец винокуренного завода, завещав большую сумму для раздачи бедным. Наследники исполнили волю, но основали три новых кабака, точно рассчитав, что раздаваемые с утра вдовою деньги к ночи вернутся через кабак.
Таким же образом действовала и царская, и советская власть; и лишь однажды, при Ельцине, власть отказалась от водочной монополии по причинам, о которых остается только гадать. Густо пошел левак. Есть, есть чего вспомнить из тех лет, каждый чем-нибудь да отравился; я, например, якобы коньяком якобы “Наполеоном” в красивой бутылке (мы тогда по-советски еще доверяли красивым заграничным упаковкам), производимом, как после выяснилось, в братской Польше, видимо, в знак исторического отмщения нам за 1795 и 1939 годы.
…Ведь только что едва пережили организованный властью, неистощимой на издевательские выдумки, алкогольный голод, борьбу с пьянством, талоны на водку. Вспомним, друзья?
Две бутылки в месяц. Торговля чудила по-своему — например, продавали водку только в обмен на две пустые бутылки. И — тут же из-под полы по полуторной цене ее можно было купить. Вслед за королями жизни — мясниками — быстро вставали на ноги и “водочники”. А спецразрешения, выдаваемые администрацией на приобретение водки для свадеб и поминок? Сам получал, когда хоронил брата в 1988 году, а после надо было продраться с этою бумажкой сквозь густую толпу в магазине на 2-й Садовой, рискуя ежесекундно получить по морде, от чего лишь слово “поминки” и спасало.
А вскоре последовала и новая карточная система.
Господи! Мы ведь и это пережили, а уж старикам их досталось несколько. Моя мать всегда сопоставляла дату моего рождения с послевоенной отменой карточек: “Когда он родился, отменили карточки”.
И вот нате вам из-под кровати!
Водочные талоны были, в отличие от продуктовых, отпечатаны на бумаге с подобием водяных знаков. Печать на талон ставили в местных жилуправлениях. Мой приятель, директор главного саратовского издательства “Коммунист”, где печатались талоны, ныне покойный, сам крупный специалист в алкогольном деле, пригласил меня к себе в кабинет, запер дверь, огляделся и достал из ящика стола огромный, еще не разрезанный лист талонов, штук, наверное, на сто. “Бери! — шепотом сказал он. — Тсс… никому!” — “А печать?” — “Найди верного человека в ЖЭУ — поставит, но тсс…” Через другого приятеля я вышел на бухгалтершу ЖЭУ, которая взялась проштамповать талоны за половину их. Вот было счастье!