Новый Мир ( № 8 2009)

Но придется разочаровать автора: вклад его в новую дисциплину не столь значителен, как ему представляется. Начнем с простого. Основную часть книги составляет переписка Лили Юрьевны и Осипа Максимовича Бриков, на долю публикатора приходятся различные вводные справки, пояснения, комментарии — часть ценная, но не основная, служебная. Иными словами, книга не авторская, почему же А. Валюженич пытается представить себя именно автором?

В таком случае не вижу причины, почему бы на одной из толстых книг, вышедших некогда в серии «Литературные памятники», не написать сверху крупно: «Юрий Лотман», а уже снизу, помельче и поскромнее: «Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника». Право, комментарии и вводные тексты в той книге были сильнее и лучше.

Это не пустая придирка. Необходимость соблюдать субординацию, которая то и дело нарушается, и есть, как кажется, важнейшее свойство культуры. Свойство это, увы, утрачивается. А. Валюженич, например, в комментариях и вводных текстах называет участников переписки «Ося», «Лиля». Упоминается даже «Володя», то есть Маяковский. Выглядит это по меньшей мере нелепо.

Жанр данного сочинения — что это? история источниковедческих разысканий? литературоведческое эссе? — не ощущается составителем, который то и дело отклоняется в сторону, подробно рассказывая о положении в Красной армии, о репрессиях против военачальников, о партийной верхушке. Иногда экскурсы эти даже любопытны, однако к основной теме не имеют никакого отношения. Мешают ориентироваться в публикуемых документах повторения, длинноты, лишние цитаты — пространные и не по делу, скажем из Бухариной-Лариной, где ни словом не упомянуты ни Брики, ни Примаков.

Публикатор писем — непрофессионал, но не это главное. Важнее, что ему часто не хватает культуры, элементарных знаний. Американского кинорежиссера Б. Сесиля де Милля называет он Сесиль де Мулль, а «Крестное знамение», классический фильм этого мастера, назван «Отметины крестами».

Толкуя фрагмент письма, где Л. Брик сообщает, что прочла почти все книги Уоллеса, комментатор высказывает предположение: может, это Г. Уэллс. Но упоминается знаменитый английский беллетрист, автор приключенческих романов Эдгар Уоллес (1875 — 1932).

Характерен и такой комментарий. Л. Брик пишет О. Брику (из-за границы они привозили не только вещи, но и книги, материалы, годные для перевода или пересказа, то есть для текущей работы): «По новой музыке ничего, кажется, нет такого, что тебе надо. Есть только несколько статей, которые пришлю на днях. Одна — Брехта. Завтра буду говорить с Вейлем, может быть, он что-нибудь знает». Комментатор немногословен: «Вейль — неустановленное лицо». Однако речь идет о крупнейшем композиторе XX века, авторе музыки к «Трехгрошовой опере», Курте Вайле (1900 — 1950), или же Вейле (в иной транскрипции).

Исходя из вышеизложенного, я не уверена, что все письма прочитаны верно. Чтобы прочесть чужой, пусть и разборчивый, почерк, надо знать, о чем идет речь, иначе это будет гадание.

Итак, работа проделана большая. Качество ее оценивать, однако, непросто. Поясню почему. Когда в 2006 году в Астане были отпечатаны символические 99 экзем­пляров сочинения А. Валюженича, автор надеялся, что книгой заинтересуются издатели, она будет широко тиражирована. Экземпляры эти не поступали в продажу, а дарились, рассылались.

Надежды не оправдались. Издательство «Русская деревня» выпустило 200 экземп­ляров, понимая, что тема для книги выбрана любопытная, тогда как текст не выдерживает профессиональной критики. Текст надо было отредактировать и сильно сократить — длинноты и отступления мешают. А ведь это и есть «авторский текст», который позволяет публикатору (так он считает) поставить на титуле книги свою фамилию, вместо того чтобы обозначить: письма Л. Ю. Брик таких-то годов, подготовка текста, публикация и комментарии А. Валюженича.

В результате остался прежний вариант, изданный в Казахстане «на правах рукописи». Остались неисправленными и несогласования, и описки, и стилистические огрехи, каковых без числа. Чего стоит хотя бы «фраза ориентирована специально для успокоения цензоров».

Вопрос иной. Какую ценность представляет книга даже в таком виде? Любопытна ли она для читателя, полезна ли специалисту?

Письма эти бессобытийны. Где-то были, что-то пили, что-то ели — развернутые описания отсутствуют, все лишь констатируется. Редкие конкретные штрихи, которые могут представлять интерес для историка советской культуры, — сумма, заплаченная за ту или иную вещь, вкус того или иного блюда. Но и здесь необходимы сотни поправок, поскольку если вещь приобреталась в распределителе, где имелся определенный лимит, сам денежный, вещевой или продуктовый эквивалент очень и очень относителен, зыбок. Вместо ткани могут дать сапожки, папиросы, в зависимости от присланной партии, стоят столько или же столько, а вместо сгущенного молока продадут по той или иной причине селедку, красную рыбу, сахар.

Пригодились бы эти письма тому, кто примется сочинять очередную книгу про Лилю Брик или рискнет написать книгу про Осипа Максимовича Брика. Впрочем, тот же А. Валюженич как бы и закрыл данную тему своей монографией 1993 года.

– 2

В л а д и м и р Ф и в е й с к и й. Нора. Последняя любовь Маяковского. М., «Сканрус», 2008, 240 стр.

Эпиграф, предпосланный изданию, собственно, и определяет подачу материала: «Я помню, как однажды, после посещения музея Маяковского в бывшем Гендриковом переулке — в описываемое время он носил имя поэта, — я спросил маму, правда ли, что Маяковский убил себя из-за Лили Брик. Она ответила: „Нет, скорее из-за меня”».

В. Фивейский, чьи воспоминания о матери приведены в первой части книги, по-видимому, искренне уверен, что так оно и было. Вероятно, он ошибается. Мемуары же его о родителях В. Полонской и ее молодости основываются на источ­никах случайных и малоинтересны. То же, что мемуарист видел сам, относится к периоду более позднему, когда драматические отношения с Маяковским давно завершились, причем упоминать об этих отношениях было не принято. О последних десятилетиях жизни В. Полонской он тоже знает в основном с чужих слов, поскольку давно живет в США. К счастью, имеются очень выразительные и тактичные воспоминания долголетней подруги В. Полонской, а также свидетельства людей сторонних.

Вторую часть книги занимают мемуары самой актрисы, неоднократно издававшиеся, но здесь воспроизведенные факсимильно. Качество печати, увы, оставляет желать лучшего (часть текста написана на листах в клетку и читается с трудом), какие бы то ни было подстрочные комментарии отсутствуют, а поля оригинала при воспроизведении срезаны, что мешает использовать книгу специалистам — текст по краям утерян, ссылаться на эту публикацию нельзя.

Однако почерк мемуаристки, а также пунктуация и грамматика, не затронутые редактором, могут сказать о многом.

В л а д и м и р Р а д з и ш е в с к и й. Между жизнью и смертью. Хроника последних дней Владимира Маяковского. М., «Прогресс-Плеяда», 2009, 112 стр.

Подобного рода сочинение обретает смысл лишь в трех случаях. Либо автор скрупулезно, в ущерб любой занимательности воссоздает хронологию, по часам и минутам расписывая события, имевшие место. Либо вводит в оборот новые, доселе неизвестные материалы, дополняющие и проясняющие общую картину. Либо предлагает новый взгляд на вещи уже известные (как правило, новый взгляд осно­вывается или на скрупулезном воссоздании событий, или на новых материалах). Иных вариантов нет.