Новый Мир ( № 8 2009)

Автор этого труда не сделал ни того, ни другого, ни третьего. Взял общеизвест­ное (причем количество использованных источников очень ограничено) и отчасти политизировал, отчасти беллетризовал повествование.

А беллетристика эта самого дурного сорта. Трудно представить Веронику Полонскую, молодую, изящную женщину, актрису прославленного МХАТа, да еще только что пережившую потрясение, которая «вскочила на подножку» автомобиля, показывая дорогу «скорой помощи».

Или вот еще плоды сочинительства. Та же Полонская, «хватаясь за голову, стала кричать соседям», Асеев, «как лунатик, подошел к двери Маяковского», Катаев нарочито громко «хохотнул».

Враги и недоброжелатели нарисованы краской даже не черной — непроглядной. Маяковского перед смертью травили рапповцы? Гляньте, что это за ироды, они и на похоронах поэта не унимаются: «Поднесли крышку, попытались закрыть гроб — гроб не закрывается. Двигали ее взад-вперед, из стороны в сторону — результата никакого. Тогда подошел Юрий Либединский, прозаик, друг Александра Фадеева, тоже рапповец, налег изо всех сил. Внутри что-то хрустнуло — крышка села на место».

Это уже не чистая выдумка, а вариации на тему. В действительности было и трагичней, и страшнее, и как-то не так прямолинейно. Здесь определенно и ясно, кто загнал Маяковского в гроб, да еще и придавил крышкой.

Автор и прямо и неявно полемизирует с покойным В. Скорятиным, но противопоставить концепции «заговора» ему нечего. Хронологическая последовательность им не вполне выдержана, цитаты длинны (из книги Валентины Ходасевич — четыре страницы, из воспоминаний Вероники Полонской — пять страниц подряд) и в данном конкретном случае неубедительны.

Книга написана таким слогом, что начинаешь сомневаться — неужели писал ее профессиональный литератор. Фразы одна другой крепче: «в запасе остается еще участь утопленника», Ильф — «соавтор Е. П. Петрова по романам». Впрочем, имеется и «соавтор исследования рубашки», криминалист, участвовавший в экспер­тизе.

Предельно краткая — и то хорошо — эта хроника кончается выразительной сценой, почерпнутой из воспоминаний Е. Евтушенко. Будто бы М. Светлов рассказывал: незадолго до смерти Маяковского шли они по Тверской и вдруг напротив Центрального телеграфа Маяковский спросил: «Слушай, Миша, а меня не посадят?»

В. Радзишевский оставляет эпизод без комментариев. Но я предложу свою версию. А если Маяковский имел в виду не политические репрессии? Ведь А. Крас­но­щеков, любовник Л. Брик, к которому ревновал Маяковский, был арестован за растрату, хотя пытался на суде доказать: деньги были выданы им на постройку здания именно Центрального телеграфа.

ТЕЛЕОБОЗРЕНИЕ ЕКАТЕРИНЫ САЛЬНИКОВОЙ

На современном телевидении слишком много устойчивых форм. Это притупляет восприимчивость. Иногда кажется, что наше ТВ совершенно утратило способность к развитию. Однако тихий дрейф в определенную сторону все-таки имеет место. Ощущается дрейф не каждую минуту, но все-таки довольно регулярно. Впервые я его почувствовала, когда в одном из утренних эфиров приготовление очередного кулинарного блюда по якобы оригинальному рецепту сопровождалось беседой о Пушкине. Еда и поэт не имели никакого отношения друг к другу. Но совместить их в одних и тех же пяти минутах эфира почему-то стало острой необходимостью.

Потом на сцену “Евровидения-2009” вышел дуэт “Тату” с хором МВД и розовым танком в цветочек. А это уже три составляющие – современная эстрада, ритуальное мероприятие советского типа и пародийно-китчеобразный жест в постмодернистском духе. Понятно, что если бы в сегодняшней реальности вдруг наступила необходимость транслировать некое действо с военным хором как главным действующим лицом, то его дополнили бы чем-то альтернативным – каким-нибудь штатским лицом и реквизитом. Все-таки времена военизированности далеко позади. Когда в мирное время эстрада сама по себе кажется несамодостаточной, это уже симптом.

Происходит неуклонное усложнение формального состава телепрограмм. Было песенное шоу “Две звезды”. Чего проще и милее! Выходят дуэты, состоящие из профессиональных певцов и просто звезд кино и телевидения, и поют себе хиты разных лет. А ведущие в меру прослаивают своим присутствием шоу между самими номерами. Однако этого показалось мало. Роль и даже количество ведущих усилили. На самой сцене оказалось сразу две телезвезды – Тина Канделаки и Ксения Собчак. Притом у них и реплики с диалогами выросли, и костюмы им стали менять с небывалой интенсивностью. Канделаки и Собчак выглядели как “шоу в шоу”, как “сами себе дуэт”. Но на этом модернизация не закончилась. В зале усадили третью телезвезду – Татьяну Лазареву, беседы которой с дуэтами до и после выступлений оказались еще одним ответвлением общего шоу. Таким образом, получилось трехэтажное шоу “две звезды + две ведущие + общение за столиками”, в котором все три составляющие спорят за центральное место.

Очень показательно, что всякий широкий формат являет собой коктейль субформатов. Возьмем утомившие даже самых невзыскательных зрителей “Ледниковый период” и “Танцы со звездами”. С одной стороны, это прежде всего шоу. С другой стороны, на этих шоу проставляют баллы. Это конкурс, испытание, которое оценивают судьи. И роль жюри на конкурсе так велика, с членами жюри так пространно общаются ведущие и сами выступающие, что работа жюри превращается в сидячее мини-шоу внутри грандиозного танцевального шоу.

Если Марат Башаров с Анастасией Заворотнюк на Первом канале ведут себя довольно скромно, то Максим Галкин, перешедший на “Россию”, норовит устроить в каждом вечере “Танцев со звездами” мини-бенефис. И все это не отменяет документальных кадров с репетиций выступлений. А мини-документальничанье не отменяет еще и интервью с участниками.

Коммерческое телевидение предоставляет своим пользователям определенный набор, то есть “пакет” каналов. Теперь многие отдельные программы работают по тому же принципу – они предоставляют своим зрителям сразу пакет субформатов. Культ сервиса задвигает глубоко в тень проблему смыслового наполнения пресловутого пакета.

Характерна эволюция “Прожекторперисхилтон”. Сначала четверо ведущих просто сидели за столом и читали новости, сопровождая их ироничными комментариями. Плюс – иногда включали видеосюжеты. Успех программы зависел от уровня придуманных острот и органики общения внутри четверки. Потом опять же этого стало недостаточно. В студию начали приглашать непременно какого-нибудь гостя или гостью, чтобы каждый раз к общему ходу программы добавлялось некое эксклюзивное событие. Вместо единообразия теплой компании острословов появилась двухчастная система “постоянные + гость”. Но и это не все. Программа стала все чаще завершаться каким-нибудь необычным вокальным номером всех участников “Прожектора...”. А еще они стали всей компанией рекламировать ультрасовременную сотовую связь, иронизируя над рекламными клише с помощью нарочитого их воспроизведения. Эта фирменная пародийная реклама, неотделимая от самого шоу, стала уже пятым элементом “Прожектора...”.

Складывается впечатление, что ТВ нервно борется за аудиторию, постоянно паникует и лихорадочно вопрошает у зрителя, что он больше любит – интервью или концерт, ток-шоу или документальное кино, информационный режим или показ мод. Поскольку зритель внятно и однозначно ответить не в силах, ему предоставляют ассорти, нарезку. Соотношение долей разных форматно-жанровых характеристик и составляет специфику программ. Так неопытный повар долго рефлектирует над кастрюлей. Вдруг недосолил? А может, еще поперчить? А может, корицы? Ой, нет, лучше добавить сахара! Нет, гвоздики!.. Хотя в любом творческом деле, будь то обед или телевидение, главное – вовремя остановиться. Но именно этого телевидение и не может себе позволить, продолжая добавлять новые ингредиенты на всякий случай, чтобы угодить сразу всем. Ой, а вдруг одним скучно смотреть, как только поют? Ой, а вдруг другим все-таки не очень по душе ведущие? Ой, а вдруг третьи не хотят смеяться, а хотят просто поприсутствовать при общении, послушать, как звезда с звездою говорит?