Новый Мир ( № 9 2006)

Без Интернета современную жизнь представить уже нельзя. Причем привлекательность его заключается не только в том, что через Всемирную сеть человек, пусть условно, побеждает пространство — обретает качество всеприсутствия, которое издавна рассматривалось как признак божественности (видеть, слышать, общаться на расстоянии, как считалось, могли лишь волшебники или чудотворцы), но и в том, что в самом пространстве общения, «за экраном», в условной виртуальной среде, он может предстать теперь в любом образе. Вне зависимости от того, кем он на самом деле является, участник сетевого домена может явиться перед собеседниками женщиной или мужчиной, мудрецом или отъявленным хулиганом, драконом, бабочкой, тараканом, пришельцем со звезд, персонажем литературы или кино. Он может «надеть на себя» любой характер, любую профессию, любой социальный статус. Кстати, способность к перевоплощению — тоже признак божественности.

Очевидны, разумеется, и негативные черты такого существования. Магическое всеприсутствие, дарящее человеку весь мир, оборачивается технической привязанностью к компьютеру, то есть ограничением, пусть добровольным; стремление заявить о себе, являющееся одной из самых сильных психологических потребностей личности, — какофонией голосов, где среди миллионов, высказывающихся в Сети, уже никто никого не слушает; смена образа, предполагающая анонимность пользователя, — снятием социальных скреп, нормализующих личный контакт: грубость и оскорбления в Интернете превосходят все мыслимые пределы. Известны уже и специфически сетевые болезни, когда человек сознательно устраивается на непрестижную, плохо оплачиваемую работу, зато оставляющую свободной большую часть дня, меняет комфортабельное жилье на дешевое, чтобы меньше платить, почти не ест, не спит, почти не выходит из дома — порхая, как мотылек, по необозримым электронным просторам; фактически сводит свое физическое существование до минимума, расширяя за счет него существование сетевое. Даже ночью вскакивает по нескольку раз, чтобы проверить электронную почту.

К тому же сетевое общение ведет к примитивизации языка. Вместо того чтобы выразить свое состояние через слова, пользователь теперь ставит простой значок — смайлик, придуманный, кстати, еще В. Набоковым, — пиктограмму, детский рисунок, обозначающий радость, печаль, гнев, удивление. И реципиент (собеседник) воспринимает уже не эмоцию, а лишь указание на нее. Тем самым практически редуцируется сопереживание.

Впрочем, не следует преувеличивать негативные качества Интернета. Всякое большое историческое явление отбрасывает в реальности свою тень. Христианство, возникшее как религия любви и прощения, породило инквизицию и религиозные войны, социализм, задуманный как общество справедливости, — лагеря и преследование инакомыслящих, скоростной автотран­спорт — миллионы жертв на дорогах. Такова плата человечества за продвижение в будущее.

Для наших рассуждений важно другое. Сети разрушают монополию государства на идентичность. Включаясь в виртуальный домен, опорные точки которого могут быть разбросаны по всему миру, пользователь начинает соотносить себя не столько с местом своего физического пребывания, сколько с сетевыми координатами, как правило, сильно отличающимися от «местных». Конфликт интересов тут неизбежен. И государство в этом конфликте всегда оказывается пассивной, обороняющейся стороной.

Это — чрезвычайно значимая особенность современности. Социогенез, развитие «цивилизованных» отношений между людьми, тесно связан с непрерывным возрастанием личной свободы. На протяжении всей истории, всех революций, всех войн, всех реформ человек последовательно освобождался от пут надличностной тирании. От тирании коллективного бессознательного, господствовавшего в среде первобытных племен, от тирании древних государственных деспотий, регламентировавших каждый его шаг, от тирании абсолютистского государства, стремившегося к тому же, от тирании мировых религий и всемирных идеологий.

Сейчас он освобождается от пут демократической тирании, от «тирании неквалифицированного большинства», социальным выражением которого является «национальное государство».

Собственно, государство как организатор общественной жизни перестает быть ему необходимым. Работу человек может найти, не прибегая к его посредничеству, защиту своих интересов — поручить частным юридическим организациям, социальное страхование также обеспечат частные страховые и пенсионные фонды, лечение и образование — частные медицинские и образовательные учреждения. Даже безопасность зон социальных контактов — магазинов, школ, фирм, институтов, банков, больниц — все в большей степени обеспечивают сейчас частные охранные предприятия.

Фактически за государством остается лишь согласование местной экономической реальности с мировой, защита от криминала и поддержка «слабых» социальных слоев. Однако можно представить себе ситуацию, когда и эти важные функции будут осуществлять сугубо гражданские, негосударственные организации. Во всяком случае, выборность полицейских чинов (шерифов), прокуроров и судей в некоторых странах уже существует. А наличие множества благотворительных фондов, занимающихся социальным обеспечением, в значительной мере обесценивает роль государства и в этой сфере.

Современный человек приобретает все большую независимость. Из объ­ятий государственной власти, неуклонно структурирующей его личное бытие, он ускользает во множественные сетевые образования, где другие законы и куда государству доступа нет.

Причем как легендарный Антей обретал силу, соприкасаясь с землей, так человек первых десятилетий нового века, подключаясь к сетям, обретает могущество, которого у него раньше не было.

Отсутствие в сетях бюрократии, то есть скорость, с которой возникают, принимают решения и действуют сетевые сообщества, невозможность кон­троля над ними, поскольку домены в сетях выходят далеко за границы кон­кретного государства, их колоссальный мобилизационный ресурс, выраста­ющий из неисчерпаемой массы пользователей, делают сетевые домены реальной силой, влияющей на мировую динамику. Это хорошо видно, скажем, на примере консюмеризма (движения в защиту прав потребителей), охватившего сначала Соединенные Штаты, затем — Европу и теперь распространяющегося в России. Или на примере движения антиглобалистов, которое возникло буквально из ничего менее десяти лет назад и мгновенно превратилось в явление планетарных масштабов, считаться с которым приходится правительствам ведущих индустриальных держав.

Идет глобальное перераспределение силового ресурса. Власть уходит из рук государства и перетекает в сетевые пространства, стремительно расширяющие свое воздействие на реальность. Доносится из-за горизонта запах пожаров. Меняются очертания геокультур. Новые «кочевые народы», местом странствий которых благодаря сетям становится весь мир, точно так же, как варвары поздней Античности или Средневековья, начинают неумолимо на­двигаться на цивилизацию.

Угроза из ниоткуда

Возьмем самый простой и, возможно, самый известный пример. 3 марта 1995 года в лондонском аэропорту «Хитроу» был арестован гражданин России Владимир Левин. Его обвинили в том, что, используя незаконные методы проникновения, он, находясь в офисе своей фирмы «Сатурн» в Санкт-Петербурге, на улице Малой Морской, похитил из компьютерных сетей американского «Ситибэнка» по меньшей мере 400 тысяч долларов.

Заметим, что «Ситибэнк» — одна из крупнейших финансовых организаций Соединенных Штатов, которая имеет отделения почти в ста странах мира и ежегодно осуществляет электронные трансакции (расчеты) на сумму в 500 млрд долларов. На создание его защитных систем, в свою очередь, были истрачены десятки миллионов долларов.

Или другой пример, менее, вероятно, известный, но не менее впечатля­ющий. Штатный программист Игналинской АЭС (Литва) записал в неиспользуемые ячейки памяти электронной системы некий «паразитический модуль», который изменял параметры ввода стержней в активную зону реактора. Подозрения возникли тогда, когда вычислительная система «Титаник», обслуживавшая Игналинскую станцию, выдала неправильную команду роботам, за­гружавшим ядерное топливо в первый реактор. Предполагается, что это могло повлечь за собой неконтролируемую ядерную реакцию. Чтобы найти злоумышленника, потребовалось три месяца работы специальной комиссии.