Новый мир. № 4, 2002
Шрифт:
Валерий Сендеров
Просуществует ли российское образование до 2004 года?
Сендеров Валерий Анатольевич — математик, педагог, с 70-х годов — постоянный участник проведения московских и российских математических олимпиад. Автор нескольких десятков научных статей в отечественных и зарубежных изданиях, научно-популярных работ в журнале «Квант». Постоянный автор журнала «Новый мир».
Перед судом общественности охранительно-консервативная позиция
чаще всего проигрывает спор с реформаторски-прогрессистской: она блекла, невыигрышна, тускла. К чему сводятся основные аргументы консерваторов в несколько лет длящихся спорах о судьбе школьного и высшего образования в нашей стране?«Советское, а ныне российское образование — лучшее в мире; оно — наш единственный козырь в состязании с другими странами евро-американского мира. Пока существует эта система образования — до тех пор Россия по многим важнейшим параметрам — бесспорный лидер: сколько ни говори об экономике и прочем, а простой традиционный фактор — человеческие мозги — в XXI веке будет значить никак не меньше, чем в предыдущем. А если образования не будет, если дореформируем его до среднеевропейского уровня — все, конец. В этом случае нам попросту нечего вложить в „копилку“ общего будущего (кроме полезных ископаемых, разумеется). Со всеми вытекающими из этой ситуации последствиями. А посему надо это образование хранить и преумножать и на базовые его принципы ни в коем разе не покушаться».
Хранить… преумножать… То есть попросту — учить, как учим. Ну не звучит это, не «играет» на фоне победных призывов к светлому образовательному будущему. Будущее же, как всегда, манит; и манит оно тем же, чем всегда: простотой, доступностью, ясностью. И зов этот не остается неуслышанным: «Введение единого экзамена — единственная реформа, которую поддерживает большинство населения». Этот аргумент чиновников-реформаторов звучит с навязчивой частотой (услыхать бы, хоть в десять раз реже, сущностные аргументы в пользу реформы…). Что ж, с пропагандистской точки зрения аргумент вроде бы неотразимый: и реформы — дело благое, и глас народа — глас Божий. Истины эти из малость разных (либерального и народнического) катехизисов, но слились они в интеллигентском сознании неразрывно — и кто же сегодня осмелится их отрицать?
Осмелимся, однако, на робкий вопрос: где, когда и какой народ поддержал хоть одну реформу? Народ может, в лучшие свои моменты, поддержать лидера-реформатора — а тем самым, опосредованно, и его курс. Но чтобы вот так, на опросах, заявить: поддерживаю реформу… Спросили бы народного мнения в начале гайдаровских преобразований — и таблички с самыми гуманными в мире ценами до сих пор были бы единственным украшением магазинных прилавков. А посчитались бы с опросами всех просвещенных групп населения ста сорока годами ранее — не было бы и почвы для наших споров: крепостное право на Руси и по сей день не было бы отменено. Есть одна-единственная реформа, которую огромная часть народа поддержит всегда, с неподдельным энтузиазмом: «Взять бы да поровну все поделить!»
И шариковский этот инстинкт нашел в околообразовательных спорах достойный выход. Большинство опрашиваемых убеждено, что МГУ и прочие ведущие вузы отстаивают приемные экзамены с единственной целью: «кормления» различными незаконными путями собственных преподавателей. «Знаем мы академиков этих. Заливают нам мозги, врут про „науку“ всякую, а у самих одни взятки на уме. А у кого и не взятки — и на тех наплевать: мудрят в каждом институте по-своему, а через это моей Катьке ни в жисть никуда не поступить. То ли дело единые тесты: отвечай на вопрос „да“ или „нет“ — чего зря мудрить?» Так выглядит в цензурной адаптации народная поддержка реформы образования.
Есть, впрочем, часть народа, которая поддержки реформе не оказывает: ученые и преподаватели. Первые и вовсе реагируют на реформаторский пыл с непонятной какой-то нервностью. Не устают доказывать: «эксперимент в особо крупных размерах» погубит нашу школу. А порой и вовсе обзовут пламенных прогрессистов «свиньями под дубом». С чего бы это они все так?
Тут у критичного читателя нашей статьи должно возникнуть законное подозрение: правомерно ли мы употребляем слово «все»? Может, идет нормальный заинтересованный спор, высказываются доводы «за», доводы «против» — а мы, ориентируясь на часть мнений, используем некорректный полемический прием?
Нет, никакой спор о реформе между учеными не идет, им ситуация очевидна. Перелистайте любую прессу: популярную, педагогическую, научную, — и вы найдете категоричное утверждение ученых с мировыми именами: реформа образования — катастрофа. Резолюции с таким выводом принимают авторитетнейшие научные советы. Что, казалось бы, могут противопоставить реформаторы мнению научного содружества?
Противопоставляют — вот что. В сентябре прошлого года во многие научные институты был разослан в белых конвертах опубликованный «Независимой газетой» материал «За фасадом демократии», в нем идеи реформы образования и науки сформулированы с максимальной ясностью. Подобные статьи изливаются со страниц этого издания потоками, но программный документ интересен способом распространения: кто они, бескорыстные почтовые энтузиасты? Мы никогда не узнаем этого; как, впрочем, не узнаем и автора. Потому как подписана статья никому ничего не говорящим именем: «Иван Петров, сотрудник Российской академии наук». Из 1100 членов и членов-корреспондентов РАН свою подпись под манифестом не поставил ни один.