Новый мир. № 4, 2002

Такое единодушие может показаться удивительным; но давайте проведем мысленный эксперимент. Допустим, что в середине 20-х годов общество получило возможность свободно высказаться о грядущей коллективизации, — увы, очень вероятно, что большинство опрошенных высказалось бы «за». И только голоса крестьян звучали бы диссонансом…

Почему же голоса наших «крестьян» не слышны? Выступлений хватает, с ними без труда может познакомиться любой желающий, — но критической массы, могущей повлиять на угрожающую ситуацию, они так и не образовали. Почему? Причин много, мы остановимся на одной из них. Ученые исходят из ретроградной формулы, приведенной нами в начале статьи: любому специалисту она очевидна. А с другой стороны, эту формулу, во всей ее полноте, мало кто решается произнести; причины этого — общественно-психологические. «Советское образование — лучшее в мире», — кто, кроме членов специфической партии, решится сегодня это сказать?

Но пора решаться. Пора освобождаться от идеологических клише. Если произносится какое-либо утверждение, то важно лишь одно: верно оно либо нет. Пора перестать мыслить категориями «Вы говорите как имярек!» и «На чью мельницу?». Гитлер построил в Германии хорошие дороги — как бы мы посмотрели на немцев, которые ввиду краха преступного режима ринулись бы дороги ломать?

Приступая к доказательству нашего тезиса, сделаем вначале необходимые оговорки. Наше образование — не лучшее в мире: по некоторым параметрам оно уступает образованию Израиля и Ирана, и у этих стран нам есть чему поучиться. А самое важное: нас обгоняют, и очень скоро обгонят, страны Дальнего Востока, прежде всего Китай. И уж тут о взаимообогащении не может быть и речи: реальной духовной базой образования служат хоть и не впрямую религиозные принципы, но сформированный ими культурный менталитет. А менталитет Дальней Азии от нашего иудео-христианского бесконечно далек — настолько далек, что мы пока не можем и осознать растущей на глазах угрозы. Но эти и многие другие вопросы безграничной темы образования останутся за пределами нашей статьи. Сегодня споры ведутся о приоритетах внутри евро-американской (к которой принадлежим и мы) образовательной системы; о них и пойдет речь.

Начнем с тесно связанного с нашей темой вопроса об эмиграции. Многочисленные проблемы, с которыми сталкиваются эмигранты, сводятся в целом к одной: вчерашнему советскому человеку трудно вписаться в европейскую жизнь, стандарты этой жизни — правовые, трудовые, цивилизационные — часто оказываются для уехавших чересчур высоки. Но есть одна категория уезжающих — ученые, они без труда преодолевают планки евро-американских научных стандартов. Настолько без труда, что именно это и создает сложности — для коренных жителей и для местных властей: выходцы из стран СНГ монополизируют профессорские кафедры. «Мы стали страной, где русские профессора учат китайских студентов», — без особого восторга констатируют в США. Не то чтобы научная и преподавательская работа была сегодня на Западе престижна; но кто-то из коренных жителей претендует и на нее, и далеко не всем приятно видеть конкурентоспособных выходцев из «отсталых» стран. Однако конкурсы на университетские должности все-таки чаще всего объективны — с соответствующим результатом для русских.

«Расхожие басни! Миф!» — возражают нам реформаторы. Что ж, всякий общеизвестный факт вольно объявить мифом: формальной статистики, подтверждающей упомянутый нами факт, действительно не имеется. Но если и миф, то неужто совсем уж беспочвенный; и разве не преступление — пренебрежительно отмахиваться от таких «мифов»? Вы сторонники научной точности, вам плевать на то, что знают, кроме вас, абсолютно все? Так что вам стоит, прежде чем ускорять и ускорять уничтожительную реформу, собрать и честно опубликовать представительную выборочную статистику?

Между тем статистика, дающая сравнительную характеристику образования в разных странах, все-таки есть, и мы приведем ее несколько ниже. Но пока коснемся более серьезного, чем упомянутый выше, довода наших оппонентов: «Да, успехи советской науки мы и не отрицаем. Но они в прошлом, все давно изменилось, деградировало, особенно образование». Что ж, формально-логическую проверку этот довод выдерживает, в принципе — могло оказаться и так. Но оказалось ли на самом деле?

Ответить на этот вопрос не так сложно, как кажется: сегодня в мире много международных соревнований школьников и студентов, и их реальным результатом становится сравнение национальных образовательных систем. Разумеется, итоги этих конкурсов не настолько на слуху, как проблемы устройства в эмиграции; но на первые страницы газет итоги эти, однако, попадают, и для их оценки надо лишь взять да перелистать подшивки за последние годы.

Итоги эти разные. То мелькнет майка петербургского студента с надписью по-английски «Абсолютный чемпион» (мира по программированию), то портрет девочки из Днепропетровска, признанной лучшей студенткой Европы. Мелькают также и Белоруссия, и Казахстан: во многих ли областях жизни, кроме образования (да разве что еще спорта), эти страны могут претендовать сегодня на международные призы? И наводят такие фотографии и статьи на грустные размышления. Возможностей для работы у школьников и студентов городов днепропетровского уровня (библиотечных возможностей, например) несравнимо меньше, чем у их сверстников на Западе. А что будет, если, ничего не реформируя, поступить примитивно: попытаться их этими возможностями снабдить? И несимволическими стипендиями тоже? И поднять (с 800 — 1800 рублей, как сегодня!) зарплаты тем, кто их учит в школе? Президентская концепция: «Не реформа, а модернизация!» — представляется абсолютно точной. Жаль только, что эта концепция — с молчаливого согласия президента же — перечеркнута и забыта.

«Подумаешь, соревнования! Подумаешь, рекорды! Во-первых, ничего они не доказывают. Разве, чтобы заниматься наукой, так уж необходимо побеждать на олимпиадах? А во-вторых, таковы ли в действительности эти результаты? Соревнований действительно много, об одних газеты напишут, о других — нет».

Последнее, конечно, справедливо; но только вот в чем вопрос. Покажите нам состязание — хоть одно! — где итоги распределятся следующим образом. На первых местах стоят страны Европы, как им, цивилизованным, и положено; а ниже (с 6-го, скажем, или с 10-го места) — отсталые: мы, прочее СНГ, Азия, Восточная Европа… Покажите — и мы тут же покаемся, мы осознаем, что к высокому европейскому уровню нам нужно смиренно тянуться…

Впрочем, показательная статистика соревнований имеется. Но располагает ею очень узкий круг специалистов, и в суммарном виде — за несколько лет подряд — она никогда не публикуется. Ниже мы приведем ее; но прежде — несколько слов о ее значимости.

Научные состязания молодежи — самый яркий показатель завтрашних интеллектуальных возможностей страны. Конечно, можно достичь любых успехов в науке, в молодости в этих соревнованиях не участвуя. Здравая логика велит не игнорировать другое наблюдение: огромный процент победителей таких состязаний — будущие серьезные ученые разного (в частности, и самого высокого) уровня. Но система обучения, воспитывающая их, воспитывает и их многочисленных однокашников с теми же или близкими будущими возможностями. Так что, рассматривая сегодняшних чемпионов как завтрашних ученых, надо, конечно, что-то «вычесть», а зато оставшееся после вычитания «умножить» на довольно большой коэффициент.

Связь между соревнованиями и наукой теснейшая, приведем один иллюстрирующий пример. Несколько лет назад мир был обеспокоен сообщениями: Иран приступил к созданию ядерного оружия. И на проверку этих сообщений были истрачены, можно полагать, многие миллионы долларов. А специалисты по олимпиадам только пожимали плечами: они видели, что одновременно с этими сообщениями команда иранских школьников «прыгнула» на международных олимпиадах по физике из второй десятки на первые места. И это — несомненное доказательство «прыжка» науки в стране, лучшего не надо…

Но приведем наконец обещанную статистику. Речь пойдет о Международной математической олимпиаде, которая проводится уже несколько десятилетий и предъявляет к участникам классические, опробованные требования: школьники решают задачи, то есть делают то, чем многим из них придется заниматься всю жизнь. Задачи эти год от года усложняются — такова логика развития олимпиад. Вот командные результаты за последние три года: первые десять мест — с указанием очков, набранных первыми тремя командами.

1999 год. 1–2. Россия (182). 1–2. Китай (182). 3. Вьетнам (177). 4. Румыния. 5. Болгария. 6. Белоруссия. 7. Южная Корея. 8. Иран. 9. Тайвань. 10. США.

2000 год. 1. Китай (218). 2. Россия (215). 3. США (184). 4. Южная Корея. 5. Вьетнам. 6. Болгария. 7. Белоруссия. 8. Тайвань. 9. Венгрия. 10. Иран.

2001 год. 1. Китай (225). 2–3. Россия (196). 2–3. США (196). 4–5. Болгария. 4–5. Южная Корея. 6. Казахстан. 7. Индия. 8. Украина. 9. Тайвань. 10. Вьетнам.

Эти результаты могут несколько скорректировать наши представления о странах-лидерах завтрашнего дня. А на вопрос о нашей конкуренции с Европой они отвечают молчаливо. И если бы мы выписали первую двадцатку команд — ответ был бы почти такой же: нашли бы мы в ней лишь Германию (неизменно) да Великобританию (двадцатое место в 1999 году). Это всё.