Новый мир. № 4, 2002

Таким образом, все разговоры и споры о кризисе образования завершились.

Так что на сегодняшний день обсуждать, по существу, нечего. Во-первых, замена слова «реформа» на слово «модернизация» означает, что с образованием у нас более или менее все в порядке. Несложный лингвистический анализ показывает, что слово «реформа» скорее страшит, а «модернизация» скорее успокаивает. Очевидно, что резкие движения в нашем обществе ныне не модны. Реформы как бы проведены, и их время уходит. Кроме психотерапевтического эта игра словами имеет и еще один эффект: «модернизация» подразумевает медленный и растянутый процесс. Самые пугающие моменты, а именно — единый экзамен и переход на двенадцатилетнее образование, будут осуществлены не сразу, а позднее. Пока же они вводятся в виде эксперимента.

Во-вторых, и это главное: все уже решено. Даже зарплаты учителям увеличены в два раза. Так что обратно пути нет.

И все-таки мучит роковой вопрос. А был ли кризис? Или померещилось?

Надо сказать, что дальнейшие размышления о нашем сегодняшнем образовании не претендуют на конструктивность. Беда в том, что любая идея, даже замечательная, оказывается в Росии неконструктивной по очень простой причине: ее успешность зависит в большей степени не от ее внутренних качеств, а от способов ее реализации на просторах нашей необъятной родины. По-видимому, именно необъятность оказывается здесь решающим фактором. Что хорошо в одной школе или в одном городе и даже в какой-нибудь одной стране, скажем Швейцарии (вечном европейском эталоне), никак не подходит для целой России, где по мере осуществления искажается до неузнаваемости или до полной своей противоположности.

Именно поэтому обсуждение предстоящих в образовании реформ часто сводится к обсуждению возможных злоупотреблений. Говоря о едином экзамене, призванном заменить вступительные экзамены и соответственно устранить систему скрытых (репетиторство) и обычных взяток, рассуждают прежде всего о том, куда эта система переместится.

Что такое образование

Легкость и привычность разговоров о кризисе образования в современной России позволяют забыть об очень простой, но, к сожалению, нерешенной проблеме. С удовольствием обсуждаются причины кризиса или пути выхода из него, но почти никогда не говорится о том, в чем же, собственно, этот кризис состоит.

Прежде всего следует сказать о том, что само слово «образование» имеет по крайней мере два значения. С одной стороны, оно обозначает процесс усвоения знаний и его результат; с другой — называет некие государственные или частные структуры (школы, университеты, министерство и прочее), процесс, происходящий в их рамках, и результат этого процесса. Образование во втором смысле венчает некоторый документ, удостоверяющий процесс: аттестат или диплом. Принципиальная разница между двумя «образованиями» очевидна. Так, образованным человеком можно стать вопреки школе или университету (или, например, не учась в них), а окончив университет (то есть получив образование во втором смысле), напротив, вполне можно остаться человеком необразованным.

Именно из этой двусмысленности слова «образование» вытекает первая проблема: какое из этих образований находится в кризисе? Ее решение облегчается тем фактом, что в кризисе, по-видимому, находится образование в обоих смыслах, но кризисы эти принципиально различны, хотя и связаны между собой.

Кризис образования в первом и, по-видимому, все-таки основном смысле заключается в отношении к нему общества. То, что я буду говорить дальше, едва ли можно доказать, а поэтому совершенно субъективно. Кажется, что образованность стала значительно менее уважаема обществом в целом и, что самое интересное и одновременно печальное, даже той частью общества, которую можно было бы назвать образованной. Говоря современным языком, образованность сейчас значительно менее престижна, чем раньше. Это совершенно естественно, поскольку сейчас необычайно интенсивно меняются условия жизни, социальные идеалы и критерии, по которым общество оценивает людей.

Образование — это накопление не просто любых знаний, а именно тех, которые признаются обществом ценными. И вот похоже на то, что наше общество растерялось и не знает, какие знания признавать ценными.

Прежде чем говорить об этом, следует все же сказать об образовании во втором смысле слова, что проще, потому что здесь все упирается в деньги.

Money, money, money…

Кризис государственных образовательных структур связан прежде всего с финансовыми причинами. Недостаточное финансирование и как следствие нищенские зарплаты школьных учителей и университетских преподавателей приводят к естественному оттоку кадров и падению престижа педагогических профессий. Кто-то уезжает за границу, кто-то уходит в другие специальности, кто-то работает в десяти местах, что тоже не способствует качественному преподаванию. Ситуация настолько привычная для общества в целом, что обсуждать ее даже как-то неинтересно. В науке — кризис, в медицине — кризис, в промышленности — кризис. Этак у нас везде, куда ни кинь, кризис.

По-видимому, нынешняя ситуация в образовании больше всего напоминает сегодняшнюю же ситуацию в медицине. Во-первых, возникают частные заведения, во-вторых, государственные начинают законно или незаконно «дофинансироваться» сами.

Существует некоторое количество частных платных школ и университетов. Я специально написал «некоторое количество», потому что не берусь судить о том, много это или мало. Оптимальное количественное соотношение государственных и частных структур выработается, по-видимому, в результате обычной конкуренции. Интересно другое: в целом соотношение качества обучения между частными и государственными школами, с одной стороны, и университетами — с другой, прямо противоположное.

Платные частные школы, как правило, обеспечивают высокий уровень образования и по многим параметрам превосходят государственные. Речь идет об устойчивой тенденции, что, конечно, не означает отсутствия хороших государственных школ и хороших учителей с госзарплатой. Напротив, частные университеты в массе своей так и не достигли уровня государственных и не вызвали реального оттока преподавателей. Для большинства работа в частных университетах стала второй или третьей, то есть, по существу, приработком. Университетские преподаватели не рискуют переходить в частные вузы.

Объяснение этому лежит на поверхности. Во-первых, создать полноценный вуз все-таки сложнее, чем школу. Во-вторых, в школе родители готовы платить именно за качество образования плюс дополнительные дисциплины и условия обучения. В университет же родители бывают готовы запихнуть свое чадо только за диплом («корочки»), или ради спасения от армии, или, на худой конец, просто чтобы не болтался без дела. И следовательно, готовы платить именно за это, а не за образование.

Тем не менее, как уже сказано, проблема отсутствия денег в образовании решается как бы сама собой (правда, пожалуй, только в крупных городах, где есть конкуренция образовательных услуг и где образование фактически становится товаром). Как с позиции отдельного учебного заведения (платные услуги, спонсорство, подношения и т. д.), так и с позиции отдельного преподавателя (совместительство, репетиторство, взятки и т. д.). Иначе говоря, наше нищее образование научилось зарабатывать само, без помощи государства. К сожалению, не всегда законно. Естественно, что такое положение дел не может устраивать наше государство, неумолимо движущееся в направлении «диктатуры закона». И слава Богу. Только решать эту проблему с государственной точки зрения можно по-разному. Государство могло легализовать и использовать денежные потоки, то есть предложить родителям, если они готовы (а готовы они скорее всего в Москве, Петербурге и других больших городах), платить легально. Это, безусловно, привело бы к расслоению и учебных заведений, и преподавателей, и учащихся, то есть, возможно, справедливому, но неравенству. И государство пошло другим путем. Более длительным и плавным, однако небезнадежным.

По поводу финансирования по существу решено, что оно будет бюджетным, и даже называются конкретные единовременные и ежегодные суммы. Правда, сами по себе эти суммы мало что говорят обычному человеку, участнику этого самого процесса. Его интересует прежде всего, на сколько увеличится зарплата школьного учителя и университетского преподавателя. На сегодняшний день она поднялась в два раза. Много это или мало? С точки зрения государства, по-видимому, много или даже очень много. Но с точки зрения учителя — безусловно мало. Если он вместо тысячи начал получать две, то это почти ничего не изменило в его жизни. Он все равно должен подрабатывать вне школы, а точнее говоря, зарабатывать себе на жизнь другим способом. Например, чтобы не уходить далеко от основной профессии — давать уроки. А это означает, что достаточно большие деньги, фактически направляемые в образование непосредственно из карманов родителей, так и будут идти мимо государства и независимо от него.

Любопытно, что по поводу увеличения финансирования существует два практически противоположных мнения. Одни считают, что достаточно влить в образование большие деньги — и все пойдет хорошо само собой. Другие утверждают, что человек хорошо работает не за деньги. И сколько ему ни плати, лучше работать он не станет. На мой взгляд, и те и другие правы только наполовину, а следовательно, не правы.

Первые не правы потому, что, если просто поднять зарплаты и превратить школьные здания в дворцы, оснащенные современной техникой, никто лучше учить не станет. Потому что нынешнюю систему нужно реформировать (или, на худой конец, модернизировать) и с содержательной, и с социальной точек зрения. По существу, первые не правы потому, что правы вторые. Которые в свою очередь тоже не правы. Прибавка в зарплате, но только очень существенная прибавка, даст возможность отказаться от дополнительного «внеклассного» заработка, и тогда преподаватель хотя бы перестанет напоминать загнанную лошадь. Кроме того, именно зарплата может поднять упавший престиж профессии, а это значит, что в преподаватели пойдут молодые люди, возрастет (точнее сказать, возникнет) конкуренция за право быть учителем, что должно привести к качественным улучшениям если не преподавания, то хотя бы преподавательского состава.