Новый нуар

Глава 10 Выход в свет

Эти пять лет Колокольчиков вспоминал потом как чудо. Ему открылся другой мир, где все было иначе, чем там, где он жил прежде. На Колокольчикова обрушилась лавина новых впечатлений, ощущений, переживаний. Он не пытался выяснять, где лучше, а где хуже; просто был взволнован тем, что мир столь богат, интересен, разнолик…

Колокольчиков проник в этот другой мир, доверчиво впустил его в себя и стал его частью. А как же могло быть иначе?! Ведь ему не исполнилось еще и двадцати лет.

Жизнь Колокольчикова теперь делилась между общежитием, университетом и городом. Он просыпался рано, не просто в радостном, а в каком-то радужном настроении. В комнате был установлен динамик радиотрансляции, и каждое утро он слушал сообщение об уровне вод Дуная, а каждый вечер – передачу «Поэтический момент. О любви». Дышалось необыкновенно легко, и он удивлялся: «Давление здесь что ли меньше!?» В аудиториях пытался, как и румынские студенты, составлять конспекты, однако из этого, понятно, ничего не получалось. Поэтому он просто смотрел по сторонам и… жил. На бухарестских улицах по вечерам была праздничная атмосфера. Румыны умели беззаботно радоваться жизни, и Москва отсюда казалась городом тяжелых нравов.

В университете к советским студентам особых требований не предъявляли, от общественных дисциплин благоразумно освободили. Проходной балл на экзамене был гарантирован, нужно было только не попадать в скандальные истории. В посольство ходили лишь на нечастые комсомольские собрания и в бухгалтерию – за стипендией.

А стипендия была приличной – примерно, как зарплата румынского инженера. Поэтому Колокольчиков мог водить свою девушку в театры и рестораны – «Миньон», «Селект», «Континенталь», ездить с ней в горы и на море.

Однажды в Нептуне они вдвоем сидели вечером на лавочке в парке. Было тепло, веял легкий бриз, шум морских волн смешивался со звуками негромкой музыки из ресторана поблизости. Колокольчиков, закинув голову, смотрел на усеянное звездами темное небо, а потом закрыл глаза. Он просто изнемогал от счастья, и подумал: «Будет ли мне еще когда-нибудь так хорошо!?»

Как-то Колокольчиков пил пиво с приятелем в рабочей забегаловке у Бессарабского вокзала. Два пожилых румына за соседним столиком услышали русскую речь и заговорили с ними. Оказалось, что после войны они отсидели сроки в сибирских лагерях, и Колокольчиков сначала струхнул, ожидая ссоры. Разговор, однако, вышел неожиданно добрым, и они даже выпили все вместе еще и по стаканчику цуйки.

Время от времени на факультете Колокольчиков улавливал беззлобные насмешки в свой адрес. Решил все же выяснить, что румыны думают о советских. Спросил свою девушку, и она рассказала анекдот: Ваня гонится за Маней по берегу Черного моря. Настигает ее, они падают на песок, он хватает ее и говорит: «Давай комсомольские взносы!» Колокольчиков хмыкнул, решил не обижаться, но запомнил.

Глава 11 Новый патрон

В 11 часов Василика за рулем «Ситроена-Пикассо» с полным баком был на площади Йены у въезда на авеню президента Вильсона. Вскоре появился знакомый мужчина, который бросил портфель и черное пальто на заднее сиденье и уселся впереди рядом с Василикой.

– Курс на Страсбург! – бодро провозгласил он.

Василика выехал на набережную Берси, пересек окружной бульвар Peripherique и вырвался на А4.

Предстояло примерно четыре часа скучной езды по автостраде. Клиент, судя по всему, находился в хорошем расположении духа, был разговорчив и шутил – комментировал рост цен, правительственные реформы, надвигающиеся забастовки. Василика поддерживал разговор лаконичными репликами: вежливость входила в круг его обязанностей. Уже за Кольмаром мужчина вдруг спросил:

– Ты румын?

Василика, которому вопрос совсем не понравился, помешкав немного, кивнул.

– Я тоже, – сказал пассажир и перешел на родной язык, но никаких личных вопросов не задавал.

На въезде в Страсбург, мужчина показал на большой дорожный указатель с надписью «Les institutions europeennes» и сказал:

– Туда.

Когда Василика остановил машину перед зданием Европейского парламента, мужчина повернулся к нему, протянул деньги и сказал:

– Послушай. Мне часто бывает нужен водитель. Иногда срочно, по звонку. Без формальностей, за наличные. Но не подводить! Тебя это устраивает?

Василика колебался, но 800 евро, которые он уже держал в руке, сделали свое дело.

– Почему нет? – сказал он, пожав плечами.

– Тогда давай номер сотового, – сказал мужчина и вручил ему визитную карточку:

Всю обратную дорогу Василика казнил себя за то, что согласился. Деньги грели карман, но тип смутно его настораживал. «Ну что я в самом деле! – разозлился, в конце концов, сам на себя Василика. – Все-таки он депутат, а я кто? Деньги есть деньги. И потом всегда же можно сказать ему adieu».

Глава 12 Позолоти ручку!

Вечер, дом на окраине Бухареста. Внутри задернуты занавески, слабый электрический свет. На стульях несколько румын, которые ждут своей очереди, как в поликлинике. Чувствуют себя явно неловко. Как выяснилось позже, – архитектор, балерина, доктор…

Девушка Колокольчикова уговорила его пойти вместе с ней к гадалке. Сначала он отпирался, твердя по-комсомольски, что это, мол, всё суеверия, но в конце концов любопытство взяло верх.

Румыны вполголоса переговаривались, и таким образом Колокольчиков узнал, что гадалка Лайла до войны, будто бы, была замужем за одним из главарей «Железной гвардии». Коммунисты ее арестовали, но на процессе она обвинила прокурора, что он изменяет жене. В результате за решетку упекли прокурора, а она стала работать на органы…

Сейчас живет в Плоешть, в Бухарест приезжает «на гастроли». Принимает людей в чужих квартирах. Никогда не бывает в одной квартире дважды.

Балерина вышла от гадалки вся заплаканная, архитектор, – смеясь как сумасшедший, доктор сказал, что пойдет последним.

Подошла их очередь. Зашли. На софе полулежит женщина лет семидесяти, смуглое лицо в морщинах, черные волосы собраны в пучок. Кажется, цыганка. Длинное платье с узорами, руки в браслетах до локтей. Настольная лампа повернута к стене, в комнате полумрак.

Сначала с Колокольчиковым. Сказала, чтобы написал несколько слов на листке бумаги. Посмотрела – и сразу назвала инициалы его имени и фамилии.

Потом угадала, что Колокольчиков занимается «чем-то близким к искусству». Подумав, добавила, что он необычайно, обостренно чувствителен. Долго жить не будет…

Перешла к девушке: «Замуж выйдешь сразу после факультета…. Ты же про мужа узнать пришла? С сыном будет несчастье. Зато второй сын станет исключительным человеком, но не будет знать удачи. Ведь удача – только для людей с мелкой душой».