Новый учитель

"Откуда у него столько старинных книг?" - вертелся в голове Весницкого новый вопрос. Глеб сказал, что раздобыл их у стариков, пока ездил по деревням. Такую обширную коллекцию? Чушь! Полнейшая и безоговорочная чушь! Он врал, нагло врал. Но зачем, почему, какие у него мотивы?

"Месть!" - догадался Весницкий. Глеб боялся, что Павел Андреевич выведет его на чистую воду, но как? К чему такому подобрался Весницкий, что Глеб перепугался и начал портить Павлу Андреевичу жизнь? Может быть, Свиридова испугал сам факт того, что в его биографии копаются? Но в этом нет ничего страшного. В конце концов, он ничего постыдного не сделал, милиция пришла к заключению, что к исчезновению того мальчишки...

"Опять исчезновение!" - осенило Весницкого. Где Глеб - там неприятности. Отчего так? Что скрывает этот подлец?"

Он намерено портил Павлу Андреевичу жизнь. Аня ему не нужна - некрасивая, бледная, с редкими волосами, грубой крестьянской фигурой. К тому же, она откровенно глупая, уж Весницкий-то знал - он учил её пять лет. Высокие оценки по истории следствие зубрежки, а не понимания предмета. А Глеб был натурой утончённой - разбирался в книгах, был умён, обладал хорошим вкусом. Ко всему прочему он смазливый, крепкий, хозяйственный. Да ему ни одна молодая девчонка в деревне не отказала бы, так почему его выбор пал на Аню Астахову?

"Подлец! Он догадался! Обо всём догадался!" - с негодованием заключил Весницкий.

Глеб понял, как Аня относится к Павлу Андреевичу, разгадал, что это отношение льстит старику. Весницкий был привязан к девочке, дорожил ею, был влюблён в неё. Поэтому, только поэтому Глеб с ней связался! Он отобрал работу Весницкого, он отобрал единственного ребенка, которой был благодарен Павлу Андреевичу, искренне благодарен, а теперь он замыслил этого ребенка убить! Но как?

Вернувшись домой, Весницкий не находил себе места. Он просидел на кухне всю ночь, пил чай и думал. Когда рассветало, Весницкий налил очередную кружку, решил добавить сахара. Взял чайную ложку, зачерпнул из сахарницы немного, когда доставал рука дрогнула, и немного порошка высыпалось на стол. Весницкий замер. Вот оно. Зерно. Он видел. Глеб считал зерна на полу. Рассыпанные Аней зерна. Сказал про болезнь и ей. Наверняка. Но он соврал. Правда куда страшнее. Прибитые ножки кровати. Если повернуть лавку ногами к двери, мертвец не может встать.

Весницкий выронил ложку, уцепился пальцами за край стола. Теперь всё стало на свои места.

– Глеб у-у-упырь,- выдавил Весницкий вслух.

И мысль эта, обретя материальность, перестала казаться такой уж безумной.

Болезнь.

Когда Глеб уехал вместе с Аней в район и остался сидеть у её постели, слухи и до того ползавшие по деревни, перестали считаться слухами. Лидия Лаврентьевна первой поняла, что запахло жареным. Первым делом она попыталась связаться с Глебом. После продолжительной беседы с довольно неприятной служащей больницы, Глеба всё-таки позвали к телефону.

– Слушаю, - раздался голос Свиридова с того конца.

– Глеб Максимович, здравствуйте, это Лидия Лаврентьевна.

– Я в курсе, мне уже сообщили. Чего вы хотите?

– Глеб Максимович, по какой причине вы уехали? То, что приключилось с бедной Аней - большое несчастье. Мы все опечалены. Но поехали только вы.

– Я же просил Дмитрия Леонидовича передать вам, что беру неоплачиваемый отпуск. Он не приходил?

– Нет, не приходил. Но я не могу понять, по какой причине вы берёте этот отпуск.

– Не хочу показаться грубым, Лидия Лаврентьевна, но отчитываться перед вами я не обязан.

Его слова и тон зацепили Кулакову. Она разозлилась.

– А я, Глеб Максимович, хочу вам напомнить, что вы подрываете учебный процесс, уже второй раз пропадаете на продолжительный срок, снижая таким образом, успеваемость. Разве мы с вами не оговаривали, что первый год станет испытательным, и я могу уволить вас в любой момент с такой формулировкой, что к детям вас не подпустят на пушечный выстрел?

Тишина. Глеб отступил. Кулакова праздновала победу.

– Молчите, Глеб Максимович? Правильно делаете. Люди в деревне уже шушукаются, не представляю, как вы им в глаза смотреть будете. Немедленно возвращайтесь обратно, и мы обсудим ваше будущее.

– Идите вы, Лидия Лаврентьевна, - спокойно ответил Глеб.

От наглости Свиридова у Кулаковой перехватило дыхание.

– Да я вас... тебя на улицу вышвырну, хамло!

– Делайте что хотите, а сюда больше не звоните. В следующий раз я уже не буду настолько вежлив и укажу, куда именно вам идти!
– ответил Глеб и повесил трубку.

Кулакова была вне себя. Она начала выдумывать, как отомстить наглецу, кому на него пожаловаться, но немного успокоившись, решила, что достаточно будет уволить Глеба с разгромной формулировкой. Только кого взять вместо него? Она два года искала замену Весницкому, сумеет ли за такой срок найти нового историка? А если не сумеет, упрашивать Весницкого или забыть хамство Глеба?

Дмитрий Астахов не находил себе места и жутко переживал за дочь. Удивительно, но её болезнь как ничто другое сблизило его с будущим зятем. Приехав в больницу Глеб сразу же заявил, что останется с Аней, а Астахова отправил домой.

– Я буду звонить вам каждый день, рассказывать всё, - пообещал Глеб.
– Но здесь вам оставаться нельзя - вы сами себя изведете. В деревне у вас работа, а ничего лучше работы не отвлекает от тяжелых мыслей.

В тот момент Астахов и правда боялся, что если продолжит думать об Ане и её болезни, проводить параллели между судьбой жены и дочери, то он непременно свихнётся. Поэтому совету Глеба последовал. Молодой учитель своё обещание сдержал и звонил ему каждый день.

– А за деньги вы не волнуйтесь, Дмитрий Леонидович, я у старого друга поинтересовался, медицина у нас по закону бесплатная. Если тут начнут заниматься вымогательством, он окажет юридическую помощь, пускай даже придётся наизнанку вывернуть это осиное гнездо.

Но с каждым новым днём становилось ясно, что ничего серьезного Ане не угрожает. На исходе второй недели Глеб позвонил Астахову и сообщил, что нужно приехать и поговорить с врачом.

– Похоже, они поставили предварительный диагноз. Насколько я понимаю, ничего страшного, в течение месяца Аня поправится, а уже на той недели ее можно будет забрать домой.

Поблагодарив Бога, Астахов не стал дожидаться следующего дня, а выехал в центр на ночь глядя, решил не тревожить Глеба с Аней и протаскался по городу до утра. Когда же больница открылась, он первым ворвался внутрь и поднялся на этаж к дочери. Глеба он встретил сидящим на лавочке в коридоре и читавшим какую-то толстенную книгу.

– Вы так рано?!
– удивился Свиридов, откладывая фолиант в сторону.
– Аня ещё спит.

– Краешком глаза посмотрю на неё, - прошептал Астахов. Он на цыпочках подошёл к палате и приоткрыл дверь. Его девочка все такая же бледная, похудевшая, мирно дремала на правом боку. Небрежно разбросанные волосы прикрывали её ссохшееся лицо. Она выглядела настолько жалкой, больной, что Астахову захотелось плакать. Он позабыл о вчерашнем разговоре с Глебом, о том, что по словам врачей дочери ничего не угрожает. Вместо этого Астахов вспомнил свою любимую хрупкую и нежную жену. Она была такой же бледной, лицо её исказилось гримасой боли, слова давались с трудом, взгляд затуманился наркотиками. Она умирала в расцвете сил, никто ничего не мог сделать. Лежала в похожей палате и лишь в минуты, когда дремала, становилась похожа на себя прежнюю - красивую, здоровую, румяную женщину, а не на измождённую старуху, погрузившуюся в пучину нечеловеческих мук.