Новый учитель

Неф, в котором оказался Весницкий, был необычайно длинным, стройные ряды колонн казалось, уходили в бесконечность. Там, вдалеке, на границе существующей Вселенной, был различим иконостас и трое - Дмитрий, продолжавший держаться в стороне, Глеб и Аня, обнимавшиеся друг с другом. Весницкий догадался, что они женятся, побежал к ним, решив предотвратить свадьбу, но на его пути возникли скамьи, которых он поначалу просто не видел.

Пока Весницкий старался преодолеть препятствие, Глеб впился своими губами в губы Ани, словно в чашу церковного вина, после чего куда-то исчез. Весницкому стало по-настоящему страшно, он суетился, перескакивал через скамьи, падал, снова поднимался, несколько раз подвернул ногу, при этом ощущая физическую боль, но никак не мог добраться до иконостаса. А Глеб уже возвращался. На своем плече он волочил громадный гроб из красного дерева, небрежно швырнул его прямо перед иконами, с вызовом посмотрел на христианский крест, а потом отбросил крышку гроба. Подобно жутким многоножкам оттуда вылезли почерневшие, полусгнившие руки, следом показались желтовато-белые черепушки, а затем отвратительные, сделавшиеся зелеными от времени тела. Мерзкое подобие музыки стало доноситься со всех сторон, мертвецы стали дергаться в такт, продолжая карабкаться из гроба, заполняя церковь. Появились и простые прихожане, но живые трупы их не пугали, люди смотрели на покойников и ничего не замечали. Один лишь Весницкий морщился от отвращения и ужаса. Более того, прихожане стали пританцовывать, принимали приглашения мертвецов, плясали в парах, кружились в чудовищном вальсе до тех самых пор, пока их ноги и лицо не покрывались язвами, силы покидали утратившие гибкость мускулы и они не падали на землю замертво. Но лежать оставались недолго - какофония звуков заставляла подниматься умерших и принимать участие в чудовищной, бессмысленной пляске живых и мертвых. Не в силах смотреть на весь этот ужас, творившийся под крышей божьего храма, Весницкий отвёл взгляд, пялился себе под ноги и продолжал перескакивать с одной лавки на другую, в надежде добраться-таки до иконостаса.

Но когда ему это удалось, было поздно. Глеб кружил безвольно болтавшуюся в руках Аню, теперь напоминавшую тряпичную куклу. Губы и щеки Свиридова были неестественно красными. Приглядевшись, Весницкий понял, что это не румянец, а кровь. Стоявший рядом Астахов следил за происходящим, а по его щекам катились крупные слезы.

– Да останови же его!
– крикнул Весницкий Дмитрию.

Вместо ответа Астахов закопался в свои ладони, отказываясь верить в происходящее. А Глеб продолжал кружить с покойницей, изредка поглядывая в сторону Весницкого.

– Ты забрал у меня работу, забрал Аню, так чего же тебе ещё надо?!
– от бессильной ярости завопил Весницкий.

– Тебе нужен этот мешок с мысом?
– спросил Глеб, окинув взглядом мертвую Аню.
– Так забирай, теперь она мне ни к чему.

Он небрежно бросил труп на землю и растворился. Весницкий упал на колени, схватил Анино запястье, стал растирать его, стараясь вернуть остывающему телу тепло, но ничего не выходило.

Какофония звуков набрала громкость и силу, тело покойницы дернулось, её глаза открылись, она хищно посмотрела на Весницкого, отстранила его теплые ладони.

– Не надо, - попросила она.

Весницкий, решивший, что ему удалось каким-то чудом вернуть девушку к жизни, подчинился, рыдая от счастья. Она встала, покачнулась, распрямилась, протянула свою бледную, холодную руку Весницкому.

– Потанцуйте со мной, Павел Андреевич.

– Что скажут люди?
– спросил Весницкий.

– Есть повод - у меня выпускной,- и она улыбнулась притягательно-жуткой улыбкой, сделавшей её одновременно и красивее, и уродливее.

Весницкий не смог отказать, обхватил девушку за талию, закружил в вальсе, стараясь подстроиться под отвратительную, богопротивную мелодию. Они вращались всё быстрее и быстрее, Павел Андреевич не поспевал за девушкой, спотыкался, наступал ей на ноги, но она продолжала благодушно улыбаться, её губы и щеки снова наливались румянцем, сильно контрастировавшим с бледностью лба и подбородка, синевой отека под впавшими глазами. Поначалу Весницкий радовался - Анечка шла на поправку. Но в какой-то момент головокружение стало не выносимым, а румянец превратился в капли, стекающие по подбородку и шее девушки. И тогда Павел Андреевич понял, что на лице у Ани его кровь. Глеб сделал её такой же, каковым был сам. Но осознание пришло слишком поздно, Весницкий уже не мог сопротивляться и на автомате продолжал двигаться под невыносимо громкую какофонию. Он бы давно упал, да Аня придерживала старика, кружила его и хохотала. Когда Весницкий не чувствовал ни рук, ни ног, его, наконец, бросили на землю, рядом с другими мертвецами. В тот момент хотелось лишь одного - заснуть навеки и никогда не открывать глаза, но чудовищные звуки подобно плетям заставляли его тело содрогаться. Он каким-то образом поднялся, хотел закричать, да не смог, скривился в мерзком оскале, лишь приблизительно напоминавшем улыбку, не имея возможности кричать от чудовищной боли, начинавшей пульсировать после каждого движения, он хохотал, вовлекая в танец всё новых и новых прихожан. Казалось, мука будет продолжаться вечно, но снопы солнечного света ворвались в окна церкви, Весницкий зажмурился и рухнул на землю, чтобы открыть глаза и обнаружить себя дома, ослепленным солнечными лучами, беззастенчиво ворвавшимися в южное окно его комнаты. За ночь он умудрился скомкать простынь и одеяло, забросить подушку в угол комнаты, свалиться вместе с матрацем на пол.

Он взглянул сначала на часы - была половина девятого - потом на стол, где всё ещё лежала книга с репродукциями, открытая на странице с "Пляской смерти". Содрогнувшись от отвращения и пугающе живых впечатлений ото сна, он свернул вкладку и закрыл книгу. Кое-как отыскав листок, на котором Глеб написал номер, Весницкий, погрузившись в мрачные размышления, всматривался в цифры.

Месть.

Вечером Ане неожиданно стало хуже. Сначала у неё начались боли в желудке и головокружение, язык стал ярко-красным, а кожа пожелтела, потом начались приступы рвоты, кожа покрылась пятнами, из носа пошла кровь. Симптомы следовали дружно, один за другим, приводя Астахова в ужас. Аня выглядела так плохо, что казалось, вот-вот умрет. Дмитрий запаниковал, бросился к Глебу домой.

"Он умный, знает, как поступить, сразу нужно было его звать, может не вышло бы такого!
– отчитывал себя Дмитрий.
– Не да бог это из-за Весницкого! Сука, не дай бог! Если это из-за тебя, слово даю, недолго тебе по земле ходить осталось!"

Это мысли отчего-то успокоили Астахова, до того он буквально не знал как быть, куда идти и что делать, зато теперь сформировалось подобие плана, нашёлся и виноватый. Глеб возился у себя в сарае, когда к нему прибежал Астахов. Выслушав Дмитрия, Глеб отбросил работу.

– Вы дозвонились в скорую или нет?
– перво-наперво спросил он.

Астахов отрицательно мотнул головой.

– Нет, побежал к тебе.

– Нужно позвонить, - сказал Глеб.

Они выбрались с Ульянова и попросили разрешения позвонить в первом доме с телефонной связью. Вызвав скорую сразу же отправились домой к Астаховым. За время отсутствия отца Аня немного пришла в себя. Увидев Глеба, она слабо улыбнулась.

– Видишь, как всё вышло. Думала, свадьбу сыграем, детей тебе нарожаю. А до свадьбы-то я не доживу, - промямлила она и лишилась чувств. Слова девушки буквально разорвали душу отца.

– Анечка, Анюточка, говори, пожалуйста, девочка моя, поговори с папой!
– Он рыдал, убивался, не знал, куда себя деть.

Если дочь, его сокровище, его продолжение, единственная, ради кого он жил, умрёт, что тогда ему останется? Астахов ощущал себя беспомощным, как когда-то давно в детстве, когда упал в речку и чуть не утонул. Течение не пускало его, затягивало вниз, потом швыряло вверх, ребенку не хватало сил побороть его, оставалось барахтаться и надеяться на чудо.

Теперь он снова ощущал себя точно так же, отданный на волю течению судьбы. Вся его жизнь разрешалась сейчас, в это самое мгновение. Он никак не мог повлиять на процесс выздоровления дочери, знал, что сейчас имеет дело не с хулиганами, которые хотят обидеть её, а с явлением иного рода. Вдруг скорая не успеет, его любимая девочка умрёт прямо сейчас на его руках? Мысль эта настолько напугала Астахова, что он впал в ступор.

Скорая успела. Эти волшебники в белых халатах явились вовремя. Увидев их, Астахов отчего-то обрадовался, поверил, что теперь дочь обязательно спасут и заплакал, но на этот раз от счастья. Врач поверхностно осмотрел Аню, велел уносить её в машину. Пока санитары ходили за носилками, Дмитрий жал доктору руку и нёс всякие благоглупости. Видимо, сболтнул и что-то лишнее, потому что Глеб отвёл его в сторону и напоил водой с валерьянкой.

После все вместе они отправились к машине. Аню занесли в скорую, следом залезли остальные, после чего автомобиль дернулся и, набирая скорость, поехал в больницу. Девушку отвезли в инфекционное. Астахов мотался по коридору из стороны в сторону, Глеб сидел, уткнувшись в пол. Бездействие делалось невыносимым, Дмитрий не выдержал и решил подняться к дочери, но его не пустили.

– Мы подозреваем гепатит, - успокоила отца врач, - но пока ничего нельзя утверждать наверняка.

– Был тут один, говорил у нее анемия, - сквозь зубы процедил Астахов, однако, спорить не стал, вернулся обратно, где Глеб уже общался с дармоедом, который разрешил забрать Аню. Астахов вышел из себя, твердым шагом направился к доктору, ухватил его за шкирку и, не вникая в смысл слов, которые выкрикивал врач, ударил его прямо в челюсть. Тот рухнул как подкошенный и, лежа на холодном грязном полу, заскулил почти по-собачьи.

– Что вы наделали?
– перепугался Глеб.

– Я этого так не оставлю, - бормотал оскорблённый доктор.
– Я подам на вас в суд.

– Если дочка не переживёт, суд тебе не поможет!
– рявкнул Астахов.
– Я тебя...
– тут он грязно выругался, - понял?

Глеб пытался как-то сгладить конфликт, но ничего не вышло. Доктор посмотрел на Астахова, не выдержав пылающего взгляда Дмитрия, благоразумно отвел глаза, и чуть ли не на карачках покинул отделение.

– Он извиняться пришёл, - сказал Глеб.
– Говорит, такого никогда не случалось, чтобы железодефицитную анемию с гепатитом перепутали. Понять, говорит, ничего не может, заболевания различной природы.