Новый Вавилон

Артем и его люди отчаянными прыжками все еще преследовали последних одиноких всадников, которые казались не столько отставшими, сколько приманкой, позволившей большей части отряда скрыться. В конце концов и эти исчезли в гористом лабиринте, каждый поворот которого был им прекрасно знаком.

— Дьявольщина! — выругался Артем и приказал своим людям собраться у старого корабля, где валялись велосипеды Лилио и Клео. — Ну что за хрень! — прорычал он, яростно пнув колесо, и оно закрутилось, издавая противный, как хохот гиены, скрип. — Носера, Ледюк и Бизе, прочешите тут все, работайте месяц, если понадобится. Найдете хоть один след копыта или комок лошадиного навоза, бейте тревогу — и мы пришлем сто человек на подмогу.

Он еще раз от души чертыхнулся, сообразив, что ему предстоит делать доклад Немроду и Конгрессу. Придется объяснять, как возникшая будто из воздуха орда средневековых всадников похитила двух самых разыскиваемых беглецов из-под носа у цвета мировой полиции, оснащенной самыми передовыми технологиями.

И еще… Какая-то тревожная мысль продолжала крутиться в голове, как велосипедное колесо.

Что будет с беглецами, которых забрали таинственные изгои? Раз этих людей обрекли на жизнь вдали от всего мира, значит, они опасны. Опасны для Лилио де Кастро и еще больше — для Клеофеи.

39

Монастырь Таунг Калат, гора Поупа, Бирма

— Пан… Пангайя?

Ми-Ча нерешительно двигалась по залу с котом на руках, разглядывая странную обстановку — расписные балки, мраморные колонны, молитвенные мельницы у стены и статуи, похожие на живых людей. С трудом верилось, что нервный центр алгоритма, управляющего всеми перемещениями на планете, может находиться в таком необычном месте, внутри бирманского храма. И уж совершенно немыслимым было то, что компьютерная программа и все связанные с ней банки данных могли координироваться одной жительницей планеты Земля.

— Пангайя…

Кореянка понимала, что молодая женщина в кресле, соединенная с компьютером сложным набором электрических проводов, была особой сущностью, отличной от программного обеспечения, в которое Ми-Ча погружалась в процессе каждого расследования и плавала там, как рыба в море. То, что человек и машина были тезками, ни в коей мере не означало, что они являются продолжением друг друга, но капитану Бюро приходилось бороться со странным ощущением, что искусственный интеллект живет самостоятельной жизнью и наделен личностью, что он не просто сумма буквенно-цифровых символов, а комплекс нейронов одного мозга.

Мозга Пангайи.

Да нет, что за чушь! Эта девушка, Пангайя, всего лишь один из работающих над алгоритмом инженеров, многие другие занимаются программой повсюду в мире, правда, на более низких или местных уровнях, а еще раньше команды ученых написали все коды. Девушка в кресле на колесиках — обычный администратор, обслуживающий искусственный интеллект…

Пангайя повернула голову.

— Ми-Ча?

Львиная обезьянка спала на коленях у хозяйки.

Они несколько долгих секунд смотрели друг на друга, чувствуя, как между ними возникает необъяснимое сообщничество.

Ми-Ча заговорила первой:

— Надо же, я много раз задавала вопросы «Пангайе» и не знала, что обращаюсь к девушке, а не к искусственному интеллекту.

Глаза Пангайи весело блеснули.

— А я столько же раз отвечала тебе и не знала, что общаюсь с девушкой, а не… с копом.

Ми-Ча подошла ближе:

— И все-таки я служу в полиции.

— Знаю, и ты должна меня охранять. — Она оглядела Ми-Ча, задержав взгляд на декольте. — Говорят, ты беспощаднее кобры! — Пангайя перевела взгляд на розовый бант на шее у Шпиона. — Но отлично маскируешься.

— Ты тоже хороша в своем деле. — Разбуженный голосами Манкинг забрался на плечо Пангайи и взъерошил ей волосы. — У тебя самый холодный и быстрый ум во всей Галактике.

— Мы умеем заставить их поверить почти во все, что нужно нам, да?

Обе хихикнули.

— Сделай мне чаю, — попросила Пангайя, — потом бери стул и садись. У нас есть работа!

Кореянке понравились простота и открытость «девушки-симбионта». Пангайя была чуть старше, но они принадлежали к одному поколению и могли бы вместе учиться в лицее. Ми-Ча была экстравертом, Пангайя — одиночкой, которая ни с кем не общалась. Ми-Ча держалась на расстоянии метра от Пангайи. Манкинг с плеча хозяйки с опаской взирал на Шпиона, а тот агрессивно шипел, вздыбив шерсть.

— Ты тоже доверяешь животным больше, чем людям? — спросила Ми-Ча.

— О да! — Пангайя многое бы дала за возможность погладить Шпиона. — Они не двуличные, не честолюбивые и не впадают в философию. Одним словом, похожи на наши компьютеры, только шерстка шелковистая.

Ми-Ча весело рассмеялась и потянулась к Пангайе, чтобы дотронуться и выразить свою приязнь, кот вырвался из ее рук, угрожающе выгнул спину, а обезьянка укрылась на стеллаже — не задев ни одной черепашки! — и оскалилась.

Звери, в отличие от хозяек, невзлюбили друг друга с первого взгляда.

Ми-Ча приготовила чай — заварила лунцзин, [34] который никогда не пробовала, — и разлила его по чашкам. Пангайя пила медленно и осторожно, через стальную трубочку. Они болтали, как давние подруги, встретившиеся после долгой разлуки.

— Откуда все эти черепашки? — спросила кореянка.

— Из разных мест, со всего мира. С Галапагосских и Сейшельских островов, с Мартиники, из Южной Африки.

34

Чай лунцзин («Колодец дракона») — разновидность зеленого чая из Ханчжоу, китайской провинции Чжэцзян. Собирается, как правило, вручную, поэтому дороже большинства сортов.

— Я имела в виду, кто их тебе подарил?

— Папа.

Ми-Ча чуть не подавилась. Странно, когда престарелого президента Галилео Немрода кто-то называет папой! Дедушкой — еще туда-сюда. Дедом всего человечества…

— Он… заботится о тебе? — спросила она. — Ну… я имею в виду…

Пангайя поспешила выручить гостью, попавшую в неловкое положение:

— Хочешь знать, кто меня кормит, поит, помогает справлять нужду и так далее? Отец.

— Ты совсем не можешь двигаться?

— Совсем… и дела идут все хуже.

Кореянка вгляделась в Пангайю:

— Что значит «все хуже»?

— Это значит… Это значит, передай мне лекарства, они у тебя за спиной.

Ми-Ча заметила упаковку голубых таблеток между двумя черепашками.

— Обычно их приносит Манкинг, — объяснила Пангайя, — но раз уж ты здесь…

Обезьянка с верхней полки наблюдала за ними, всем своим видом демонстрируя обиду: как посмела эта девчонка отнять у нее работу мажордома?! Рука Пангайи едва заметно дрогнула, когда пальцы капитана полиции коснулись ее кожи.