Нож сновидений

Илэйн хмуро наблюдала, как за ними закрывается дверь.

– Чтоб мне сгореть, сегодня я не хочу слушать плохие новости! Не хочу знать, сколько провизии, доставленной из Тира и Иллиана, испортилось по дороге. Не хочу слышать ни о поджогах, ни о муке с долгоносиками, ни о канализации, где крысы плодятся быстрее, чем их травят, ни о тысячах мух, которые делают Кэймлин похожим на грязную конюшню! На сей раз мне хочется услышать хоть что-нибудь хорошее. – Сгореть ей на месте! Да она капризничает! И более того, отдает себе в этом отчет. И как же это бесит! Как можно пытаться заполучить трон и при этом вести себя, как избалованный ребенок?

Мастер Норри и госпожа Харфор переглянулись, но это только подбавило масла в огонь. Старик со вздохом сожаления погладил свою папку. Он любил бубнить всякие цифры, даже если они были просто ужасающими. По крайней мере, эти двое больше не устраивали перепалок и докладывали о состоянии дел сообща. Правда, не совсем. Ревностно относясь к своим обязанностям, каждый следил, как бы другой не пересек невидимую границу, и когда такое происходило, немедленно указывал на оплошность. Однако это не мешало им удачно управляться с дворцовыми и городскими сложностями.

– Нас никто не подслушивает, миледи? – спросила Рин.

Илэйн набрала в легкие воздуха и выполнила успокаивающее упражнение для послушниц, – такое ощущение, оно уже давно утратило свой успокаивающий эффект, – и попыталась обнять Источник. Как ни удивительно, ее тут же окружило сияние саидар и наполнило радостью жизни и благодушием. Это сразу подняло Илэйн настроение. И так случалось постоянно. Злость, печаль или беременность могли помешать обнять Источник, но как только это удавалось, эмоции сразу прекращали свой бешеный танец. Она ловко сплела Огонь и Воздух, добавив прядь Воды. Однако, завершив плетение, не стала отпускать Источник. Чувство наполненности Силой дарило чудесные ощущения, но, помимо этого, Илэйн теперь была уверена, что не разрыдается без причины и не станет кричать по малейшему поводу. И она не настолько глупа, чтобы зачерпнуть слишком много.

– Теперь нас никто не подслушивает, – подтвердила она.

Что-то коснулось охранного плетения. Кто-то попытался подслушать разговор, причем уже не в первый раз. Во Дворце слишком много женщин, способных направлять, и было бы странно, если все вели бы себя честно. Жаль только, что нет способа понять, кто же стоит за этим. Поэтому Илэйн опасалась говорить о важных вещах, не установив стража от подслушивания.

– Мои новости вряд ли можно назвать хорошими, – произнесла госпожа Харфор, приподняв папку, но не открыв ее. – Они от Иона Скеллита. – Цирюльник усерднее всех доносил до Аримилле сведения, предварительно одобренные Рин, и по возвращении рассказывал о том, что узнал в лагере за городской стеной. В стане врага его доносы выслушивала Ниан Араун, а поскольку та была ярой сторонницей Аримиллы, информация Скеллита, несомненно, достигала нужных ушей. К сожалению, все, что ему пока удавалось выведать, особой ценности не представляло. – Он говорит, что Аримилла и другие поддерживающие ее Опоры Домов собираются первыми въехать в поверженный Кэймлин. Похоже, она постоянно этим похваляется.

Илэйн вздохнула. Аримилла и ее сторонники всегда держались вместе и непрерывно перемещались по лагерю без особой системы – по крайней мере, у Илэйн никак не получалось ее разгадать, – и масса усилий ушла на то, чтобы выяснить заранее, куда же они направятся в очередной раз. Если бы это удалось, то отправить туда солдат через портал было бы достаточно просто, они схватили бы всех сразу и обезглавили бы вражеский лагерь. Ну, это просто настолько, насколько можно назвать простой такую операцию. Даже в самом лучшем случае погибнут люди, кому-то из Опор Домов удастся скрыться, однако захват Аримиллы положит осаде конец. Эления и Ниан публично откажутся от притязаний на трон, а это вспять уже не повернешь. Эти двое могут продолжать поддерживать Аримиллу и даже разгуливать на свободе. Но если Илэйн удастся схватить саму Аримиллу, то останется только заручиться поддержкой еще хотя бы четырех Великих Домов. Будто бы это совсем несложно. Пока что все усилия в этом направлении успеха не приносили. Быть может, сегодняшний день изменит что-нибудь, но эта новость снова оказалась бесполезной. Если Аримилла и остальные планируют въезд в Кэймлин, то это значит, что город на грани сдачи. И самое неприятное, раз Аримилла этим похваляется, то она полагает, что это произойдет очень скоро. Эта женщина совершила много глупостей, но нельзя ее недооценивать. Она не заварила бы всю эту кашу, если бы была круглой дурой.

– И это – хорошие новости? – протянула Бергитте. Но она увидела в сказанном некоторую зацепку. – Намек – где они планируют въехать, может оказаться полезным.

Рин развела руками:

– Однажды Аримилла собственноручно вручила Скеллиту золотую крону, миледи. Он отдал ее мне в качестве доказательства того, что исправился, – старшая горничная поджала губы. Скеллит спас себя от виселицы, но о прежнем доверии не могло быть и речи. – Это единственный раз, когда ему довелось оказаться шагах в десяти от нее. Сейчас ему приходится бродить по лагерям и сплетничать с солдатами. – Рин помолчала. – Ему очень страшно, миледи. Солдаты в лагерях уверены, что они возьмут город в ближайшую пару дней.

– Ему так страшно, что он не прочь переметнуться в третий раз? – спокойно поинтересовалась Илэйн. Больше сказать было нечего.

– Нет, миледи. Если Ниан или Аримилла узнают про то, чем Скеллит занимается, то он – покойник, и он сам отлично понимает это. Но сейчас он опасается, что они наверняка узнают об этом, когда город падет. Мне кажется, он скоро сбежит.

Илэйн уныло кивнула. Наемники – не единственные крысы, готовые бежать от пожара:

– А еще какие у нас хорошие новости? Мастер Норри?

Главный Писец стоял тихо, ковыряя пальцем свою тисненую кожаную папку, и делал вид, что не слушал Рин.

– Думаю, у меня есть новости получше, чем у госпожи Харфор, миледи. – В его улыбке было что-то триумфальное. В последнее время ему нечасто удавалось похвастаться добрыми вестями. – У меня есть человек, который, как мне кажется, сможет проследить за Мелларом. Можно его пригласить?

Вот это – отличная новость. Пятеро человек погибло, пытаясь выследить Дойлина Меллара, когда тот ночью выбирался в город, и всякий раз «совпадение» выглядело довольно натянутым. Первый парень, судя по всему, наткнулся на шайку разбойников, и Илэйн, не увидев в этом ничего странного, просто выписала его вдове пенсион. Гвардейцы старались хоть как-то контролировать преступность – поджигатели совсем отбились от рук, – но грабители продолжали заворачиваться в темноту, словно в плащ, и идти на дело. Еще четверых, похоже, постигла участь первого: все они погибли от удара ножом, их кошельки оказались пусты. Но как бы ни были опасны улицы ночью, подобное совпадение кажется весьма сомнительным.

Когда Илэйн кивнула, худой старик поспешил к дверям и, открыв одну створку, высунул голову наружу. То, что он говорил, слышно не было – охранное плетение работало в обе стороны, – но секунду спустя рослый Гвардеец ввел, подталкивая перед собой, шаркающего мужчину в кандалах на руках и ногах. Пленник выглядел абсолютно… заурядным. Он был ни худым, ни полным, ни высоким, ни низким. У него были темные волосы, но назвать точно какой-то оттенок Илэйн затруднялась, и столь же неопределенного цвета глаза. Его лицо было таким обыкновенным, что описать его вообще не представлялось возможным. В этом мужчине не было вообще ничего, что отличало бы его от других. Одежда на нем была такая же незаметная: коричневая куртка простого покроя и штаны из обычной шерсти, ни плохой, ни хорошей – кое-где на них налипла грязь – еще тисненый ремень с металлической пряжкой, у которой могло оказаться десять тысяч близнецов в Кэймлине. Короче говоря, позабыть этого типа не составит никакого труда. Бергитте приказала Гвардейцу оставить пленника в нескольких шагах от ряда стульев и отправила его ждать снаружи.

– Очень надежный человек, – заметил Норри, глядя Гвардейцу вслед, – Африм Хансард. Он преданно служил вашей матери и умеет держать язык за зубами.

– А к чему цепи? – спросила Илэйн.

– Перед вами Сэмвил Гарк, миледи, – сообщил Норри, разглядывая мужчину с любопытством, словно какое-нибудь диковинное животное, – чрезвычайно удачливый карманник. Стража смогла отловить его только потому, что другой разбойник… гм… как говорят на улице, «повесил на него всех собак», надеясь таким образом облегчить себе приговор за третье разбойное нападение с применением силы. – Немудрено, что большинство воров так поступают. Ведь за третью поимку не только приговаривали к большему количеству ударов плетью, но и клеймо выжигали не на большом пальце руки, а на лбу. Такую отметину не так-то просто спрятать. – Любой, кто смог так долго укрываться от правосудия, как мастер Гарк, сумеет выполнить и наше поручение.

– Я невиновен, миледи, – Гарк ударил себя костяшками пальцев по лбу, звякнув при этом оковами, и нацепил жалостливую улыбку. Он затараторил: – Это все ложь и клевета. Я – верный слуга королевы, поверьте. Во время бунта я носил цвета вашей матушки, миледи. Нет, сам я не участвовал в этой смуте, не извольте усомниться. Я простой писарь, когда есть работа, а сейчас мне не везет. Но я носил ее цвета на шляпе, так, чтобы все видели. Да-да, так оно и было.

Узы наполнились скептицизмом Бергитте.