Нож сновидений

– Передайте леди Дайлин, что я встречусь с ней в Зале Карт.

В душе Илэйн затеплилась надежда. Быть может, наконец она услышит действительно хорошие новости.

Глава 17 Бронзовый медведь

Оставив госпожу Харфор и мастера Норри, Илэйн нетерпеливо направилась в Зал Карт, продолжая удерживать саидар. Нетерпеливо, но без спешки. Перед ней шагала Дени и еще три телохранительницы – они беспрестанно поворачивали головы, высматривая возможную угрозу, – еще четверо шли позади. Илэйн сомневалась, что Дайлин будет долго приводить себя в порядок, какие бы новости она ни привезла. Свет, пусть они будут хорошими! Бергитте, сцепив руки за спиной и хмурясь, хранила молчание, однако тоже тщательно осматривала каждый коридор, словно ожидая оттуда нападения. В узах ощущалось беспокойство. И усталость. Илэйн широко зевнула, прежде чем успела что-либо с собой поделать.

Нежелание провоцировать слухи было не единственной причиной ее величавой поступи. Теперь в коридорах сновали не только одни слуги. Этикет требовал от Илэйн предоставить комнаты во дворце тем дворянам, кому удалось пробраться в город вместе со своими боевыми отрядами. Громко сказано – боевыми. Некоторые и впрямь были хорошо обучены и ежедневно упражнялись с мечами, остальные же, до того как лорд или леди их собрали, ходили за плугом. И большинству из них нужно было оказать гостеприимство. В основном тем дворянам, у кого не было жилья в Кэймлине, или тем, кто, как она подозревала, испытывал стесненность в деньгах. Порой фермерам и ремесленникам кажется, что знать куда богаче их, и так оно, в основном, и есть, если просто сравнивать; однако расходы, необходимые при таком высоком статусе, многих заставляли высчитывать каждую монету так же скрупулезно, как какая-нибудь фермерша. Илэйн уже не знала, куда же ей селить новоприбывших. Вельможи и так спали втроем, а то и вчетвером там, где кровати были пошире; на тех, что поуже, кроме разве что самых узких, спали по двое. Многим женщинам из Родни приходилось ночевать на полу на тюфяках в комнатах для прислуги; хвала Свету, теплая весенняя погода делала это возможным.

Такое ощущение, что большая часть благородных гостей как раз вышла пройтись по коридорам, и когда они приветственно кланялись Илэйн, ей приходилось останавливаться, чтобы обменяться с ними хотя бы парой фраз. Невысокая и худенькая Сергаз Гилбеарн, чьи темные волосы уже чуть тронула седина, одетая в зеленое платье для верховой езды, привела с собой двадцать ополченцев. Язвительный старик Келвин Джаневор, казавшийся тощим в аккуратно заштопанном синем шерстяном кафтане, привел десятерых и в знак благодарности получил столь же теплый прием, как и долговязый Барэль Лайден и тучная Антелле Шарплин. Все они – Верховные Опоры, пусть и младших Домов. Все приехали поддержать ее, приведя с собой тех, кого смогли собрать, и ни один не повернул назад, узнав о предстоящих трудностях. Однако сегодня многие казались встревоженными. Вслух про это не было сказано ни слова – все присутствующие были полны добрых ожиданий, надеялись на быструю коронацию и гордились честью поддерживать Илэйн, – но на их лицах читалось беспокойство. Арилинда Брадстром, обычно такая деятельная, что можно подумать, она и правда верит, будто ее пятьдесят ополченцев способны изменить ход событий в пользу Илэйн, была не единственной, кто покусывал губы, а коренастый Лаэрид Траеганд, обычно молчаливый и невозмутимый, словно скала, был не единственным, кто хмурил брови. Даже известие о Гайбоне и его подкреплении вызвало лишь мимолетные улыбки, которые тотчас потонули в болезненном напряжении.

– Думаешь, они уже прослышали о самонадеянности Аримиллы? – спросила Илэйн во время одного из кратких перерывов, когда ей не надо было отвечать на поклоны и реверансы. – Нет, вряд ли этого было бы достаточно, чтобы расстроить Арилинду или Лаэрида.

Даже новость о том, что Аримилла уже в городе с тридцатью тысячами воинов, вряд ли выбила бы эту парочку из колеи.

– Верно, – согласилась Бергитте. Она огляделась, словно желая удостовериться, что никто, кроме телохранительниц, не может их услышать, и продолжила: – Быть может, их тревожит то же, что тревожит меня. Ты вовсе не заблудилась, когда мы вернулись. Нет, лучше сказать так: тебе помогли заблудиться.

Илэйн отвлеклась, чтобы сказать несколько слов седовласой паре в шерстяных нарядах – такие платья оказались бы под стать преуспевающему фермеру. Поместье Браннина и Элвайн Мартан больше походило на большую ферму, которая разрасталась от поколения к поколению. Треть их ополченцев приходилась им либо сыновьями, либо внуками, либо племянниками, либо внучатыми племянниками. Лишь слишком юные и слишком старые остались присматривать за посевами. Илэйн надеялась, что улыбающаяся пара не будет чувствовать себя обделенной тем, что она толком даже не остановилась, чтобы поприветствовать их.

– Что ты хочешь этим сказать, мне помогли? – потребовала разъяснений она.

– Дворец… меняют, – на миг узы заполнило замешательство. Бергитте поморщилась. – Я знаю, это звучит безумно, однако дворец выглядит так, словно в нем немного изменили планировку. – Одна из телохранительниц, шагавших впереди, сбилась с шага, но тут же исправилась. – У меня хорошая память… – Бергитте замялась, узы наполнились сумбурными эмоциями, которые Страж поспешно подавила. Большая часть ее воспоминаний о прошлых жизнях растаяла, словно снег. Она не помнила ничего, что происходило до основания Белой Башни, а от четырех жизней, которые она прожила после этого и до конца Троллоковых Войн, сохранились лишь отдельные фрагменты. Бергитте трудно напугать, но она боится утратить остатки воспоминаний, особенно воспоминания о Гайдале Кайне. – Я не забываю дорогу, если однажды прошла по ней, – продолжила она, – а некоторые из этих коридоров теперь не такие, как раньше. Некоторые из коридоров… сместились. Одни исчезли, кое-где появились новые. Насколько я поняла, никто не говорит об этом вслух. Старики молчат, потому что боятся, что выжили из ума, а молодые не хотят потерять свои места.

– Это… – Илэйн закрыла рот. Это не так уж и невозможно. Бергитте не страдает галлюцинациями. Нежелание Нарис выходить из покоев Илэйн внезапно обрело смысл и, быть может, замешательство Рин до этого тоже. Но как? – Это точно не Отрекшиеся, – твердо сказала она. – Если бы они были способны на такое, то сделали бы это уже давно, а может, что и того похуже… И вам доброго дня, лорд Аубрем.

Тощему, сморщенному Аубрему Пенсенору, чью лысину окружала лишь жиденькая седая бахрома, в пору было нянчить правнуков, и тем не менее спину он держал прямо, а его взгляд сохранил ясность. Он был среди первых прибывших в Кэймлин – он привел с собой примерно сотню людей и первым сообщил о том, что на город надвигается Аримилла Марне вместе с поддерживающими ее Ниан и Эленией. Старик сразу же пустился в воспоминания о том, как выступал на стороне матери Илэйн во время прошлого Наследования, пока Бергитте не обмолвилась о том, что их ждет Леди Дайлин.

– О, в таком случае не смею вас задерживать, миледи, – сердечно откликнулся старый лорд. – Мое почтение Леди Дайлин. Она была так занята все это время, что я не успел перемолвиться с ней и парой словечек с момента моего прибытия в Кэймлин. Засвидетельствуйте ей мое почтение, если изволите. – Дом Пенсенор с незапамятных времен был союзником Таравин, Дома Дайлин.

– Не Отрекшиеся, – согласилась Бергитте, как только Аубрем отошел на достаточное расстояние и не мог ничего слышать. – Однако как это происходит – только первый вопрос. Случится ли такое снова? Если да, то будут ли перемены столь же незначительны? Или ты можешь проснуться в комнате без окон и дверей? Что будет, если уснуть в комнате, которая исчезнет? Если может пропасть коридор, то же самое может произойти и с комнатой. И что, если это касается не только Дворца? Нужно выяснить, ведут ли еще улицы туда, куда вели раньше. Что, если в следующий раз исчезнет часть городской стены?

– У тебя слишком мрачные мысли, – уныло проговорила Илэйн. Даже при том, что внутри нее текла Сила, от всех этих «если» в животе становилось нехорошо.

Бергитте потеребила четыре золотых узелка на плече своего красного мундира с белым воротом:

– От такого еще не то в голову придет.

Странно, но теперь, когда Страж поделилась с ней своими тревогами, эмоции в узах улеглись. Илэйн только надеялась, что Бергитте не думает, что у нее на все есть ответы. Нет, это невозможно. Бергитте слишком хорошо ее знает.

– А тебя, Дени, это пугает? – поинтересовалась Илэйн. – Признаюсь, мне от этого не по себе.

– Не более чем необходимо, миледи, – ответила крепкая женщина, не переставая тщательно осматривать коридор перед собой. В то время как остальные телохранительницы шли, положив руки на рукояти мечей, ее рука покоилась на длинной дубинке. Ее голос звучал спокойно и буднично. – Как-то раз один здоровый грузчик по имени Элдрин Хакли чуть не сломал мне шею. Обычно он совсем не буйный, но в ту ночь напился до беспамятства. Я никак не могла ударить под нужным углом, моя дубинка будто отскакивала от его черепа, не причиняя вреда. Тогда я испугалась куда больше, потому что знала, что вот-вот умру. Может быть. Так вот, просыпаясь утром, ты понимаешь, что, может быть, умрешь именно сегодня.

Каждое утро, просыпаясь, ты знаешь, что можешь умереть. Что ж, бывают взгляды на жизнь и похуже, решила Илэйн. Тем не менее она поежилась. По крайней мере, пока ее малыши не родятся, она в безопасности. В отличие от всех остальных.

Двое опытных Гвардейцев несли караул у широких дверей Зала Карт, украшенных барельефами львов. Один из них был низким и даже костлявым, а другой – настолько широким, что даже при обычном росте казался приземистым. Внешне ничто не отличало их от остальных воинов Гвардии, но данный пост доверяли только самым опытным фехтовальщикам. Тот, что пониже, кивнул Дени, но тут же поспешно вытянулся в струнку под неодобрительным взглядом Бергитте. Дени застенчиво ему улыбалась – Дени! застенчиво! – пока пара телохранительниц выполняла привычный осмотр помещения. Бергитте было открыла рот, однако Илэйн положила руку ей на запястье. Страж взглянула на нее и покачала головой – ее толстая золотая коса качнулась в такт.