Нож великого летчика

– Ну?
– спросил Седой, когда мы остановились перед ним в нерешительности.
– Не телитесь, выкладывайте, чего надо. Про марки спросить хотите?

– Нет, Седой, не про марки, - проговорил Димка.
– Хотели спросить, ты не знаешь, как погиб такой Макар Савраскин?

– Нормально погиб, - буркнул Седой.
– В машинном отделении лифта его током ударило, когда он раскурочить что-то там пытался... А что?

– Да вот, хотели узнать, не было ли среди его друзей парня, который внук генерала Клементьева...
– проговорил я.

– Клим?
– Седой вскинул голову.
– То есть, вообще-то его Пашкой зовут, но все кличут его Климом. Есть такой. А что?
– опять повторил он.

– Да нет, ничего...
– проговорил я.
– Просто узнать хотели...

Мы сделали движение, чтобы уйти, но Седой с неожиданной резкостью сказал:

– Стоп на месте! Начали - так договаривайте. Чего вы с Климом не поделили?

– Он...
– я сглотнул.
– Он одну вещь украл... Точнее, две вещи, но одну мы заставили его сегодня вернуть...

– Вернуть?
– Седой прищурился.
– Заставили? Что-то вы больно целенькие, только у тебя морда покарябана.

– Ну да, мы с ним сцепились немножко, но...
– начал Димка.

– Сцепились? Немножко?
– Седой напрягся, потом потянулся, расправляя плечи.
– Пацаны, вы в своем уме?

– А что?
– это теперь Юрка спросил.

– Да то, что вижу вас непокалеченными. Это же недоумок, и без всяких тормозов. Ему на перо вас поднять - раз плюнуть.

– Он и хотел, - сказал Димка.
– Но нас трое было, а Ленька стальным прутом вооружился, и даже огрел его разок. Он больше не рискнул сунуться.

– Ты его огрел?
– Седой смотрел на меня как-то странно.

– Ну да...
– сказал я.

– Ох, пацаны!..
– Седой встал, затянулся в последний раз и в сердцах выбросил окурок куда-то вдаль.
– Вы хоть понимаете, с кем связались? По нему давно тюряга плачет, он полный дебил, по три года в каждом классе сидел, сейчас второй год в седьмом классе тужится... Он вон в той школе учится, - Седой показал рукой в сторону, где далеко за нашим кварталом встречались Бакунинская и Большая Почтовая.
– То есть, не учится, потому что на уроках не бывает. Учителя от него стонут и ждут не дождутся, когда дотянут его до восьмого класса, чтобы можно было выпихнуть его в ПТУ. Если бы не дед - герой войны, он бы уже десять раз мотал срок в колонии. Говорят, дед его отмазывает до поры до времени, но сам так зол на него, что велел ему не появляться у него перед глазами... Он же с настоящей бандой связан, мелких таких шпаненков, которые самые опасные, а его друзья-приятели постарше уже все через срока прошли. Кое-кто и сейчас сидит. Улавливаете?

– Улавливаем...
– потеряно пробормотали мы.

– Так что теперь ходите только вместе, по людным улицам, и никуда не суйтесь, ясно?
– сказал Седой.
– Полгода должно пройти, не меньше, чтобы он про вас позабыл и перестал искать. А увидите его - сразу бегите на другую сторону улицы, а ещё лучше, прячьтесь, если есть, куда спрятаться. Стальной прут вам не всегда вовремя подвернется, а его финка всегда при нем.

– Не получится нам прятаться, - хмуро сказал Юрка.
– Мы на завтра с ним встречу назначили.

– Встречу?
– у Седого дрогнули губы, словно он собирался то ли рассмеяться, то ли выругаться.

– Ну да, - объяснил Димка.
– Мы с ним должны встретиться, чтобы он вернул нам вторую украденную вещь.

– И где вы должны встретиться?
– полюбопытствовал Седой.

– На пустыре за Гороховым полем, - ответил я.

Седой присвистнул.

– Ценная вещь?
– спросил он.

– Очень, - ответил я.
– Нож. Мало того, что сам нож обалденный закачаешься, главное, что он когда-то принадлежал самому Сент-Экзюпери. Любой коллекционер за такой нож удавится.

Седой стоял, расставив ноги, и рассматривал нас, словно мы были редкими экземплярами в каком-то музее. Потом он вытащил помятую белую пачку, вытащил оттуда очередную кубинскую горлодерину и стал медленно катать её в пальцах.

– Ну и влипли вы, пацаны, - сказал он.
– Выкладывайте все, до конца.

Мы замялись.

– Ну?
– грозно сказал Седой.

– Значит, так...
– рассказывать взялся я, ведь именно с меня началась вся история. Я рассказывал, а мои друзья иногда меня дополняли и поправляли. Седой слушал, нахмурясь, не издавая ни звука.

– Охренеть можно, - сказал он, когда мы закончили рассказ. От чего можно охренеть - от того, что по Москве блуждает нож Сент-Экзюпери или от нашей глупости, он не уточнил.
– В общем, так. Есть разные варианты. Первый - мы топаем с самого утра к его папаше или к его деду, Клима призывают на расправу перед предками и заставляют его вернуть вам нож. Но этот вариант не очень хорош, потому что он вам это припомнит и на вас отыграется. А надо сделать так, чтобы он от вас отлез и пальцем вас потом не вздумал тронуть. Да, заварили вы кашу, чтоб вас... Ладно. Завтра в десять на этом месте. Вы ведь школу собираетесь прогуливать, ради этой встречи?

– Собираемся, - подтвердили мы.

– Чтоб были здесь, ясно? Вот еще, не хватало мне забот, только таких кретинов, как вы, от ножа отмазывать...
– с досадой проговорил он.
– И без меня на Гороховое поле не идите ни в коем случае, ясно?

– Ясно, - пробормотали мы.

– Вот и хорошо, что ясно. А теперь разбегайтесь по домам. Будете меня слушать - все будет тип-топ. Мне самому интересно на этот охрененный нож поглядеть.

И, не сказав больше ни слова, он пошел прочь - легким пружинистым шагом, и в каждом его шаге ощущалась такая сила, которая может горы своротить, не то, что справиться с каким-то Климом.

– Послушайте, а он ведь и в самом деле похож сейчас на принца, - тихо проговорил Юрка, глядя ему вслед.
– Недаром ему эту кликуху дали.

– Не даром, - согласились мы с Димкой. А мне прямо воочию увиделся сверкающий огнем меч, висящий у пояса Седого. Он шел так, как будто этот меч действительно был при нем и как будто он в любой момент был готов его выхватить.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ЧЕРЕЗ ПЕРВЫЙ БАРЬЕР КО ВТОРОМУ

Утром мы честно вышли в школу, с ранцами и в форме, но, не доходя до школы, свернули за гаражи, к набережной. До десяти было почти два часа, и это время нам предстояло как-то проболтаться. Димка был рассеянным, лицо бледное, глаза красные: вчера, перед тем, как идти домой, он заскочил к Юрке и взял у него большой том Сент-Экзюпери, почитать. Судя по его виду, он читал чуть ли не всю ночь, и не выспался, а по его задумчивому и отрешенному выражению можно было предположить, что это чтение навеяло на него какие-то важные мысли. Но этими мыслями он пока не хотел с нами делиться, додумывая их про себя - так сказать, тщательно пережевывая и основательно пробуя на вкус.

– Ты чего такой смурной?
– поинтересовался Юрка.

Димка только головой покачал.

– Я все думал... В общем, ребята, нам позарез надо вернуть этот нож.

– Это мы уже слышали, - сказал я.
– Ты можешь объяснить толком, до чего ты дотумкал?

Димка решился. Наклонившись к нам, он сказал, понизив голос до шепота:

– Дело в том, что... В общем, я открыл... В общем, в "Маленьком принце" все - правда!

Мы с Юркой переглянулись. У Димки периодически ехали мозги, когда он увлекался самыми неожиданными идеями - и, надо полагать, это был тот случай!